Так, Микеланджело, работая над своими фресками, видел в этом труде священнодействие, которым руководит Дух Божий.
По словам Г. Флобера, художники являются "органами Бога, посредством которых Он Сам открывает Свою сущность"; Мицкевич в своем творчестве чувствовал "силу, не от людей идущую". Бетховен свидетельствовал, что в моменты музыкальных озарений "Сам Бог говорил над его ухом". Красота, по словам В. А. Жуковского, есть "ощущение и слышание душою Бога в созидании". "У меня были времена, - пишет в своем Завещании Лев Толстой, - когда я чувствовал, что я становлюсь проводником воли Божией".
Такие свидетельства можно было бы продолжать без конца. Они говорят о том, что в процессе творчества человек приобщается к мировому духовному бытию и тут с необычайной силой проявляется его богоподобная сущность.
Ценность всякого художественного произведения заключена прежде всего в том, что автор его создает некий новый, свой собственный мир. Краски и формы, звуки и слова становятся языком духа.
Не случайно творчество для христианства имеет значение космическое: в нем человек как бы продолжает божественное дело созидания. Это уже не "Земля" или "Вода" с их темной стихийной жизнью, а сознательное существо, творящее свой "второй космос" и тем самым соучаствующее в творчестве Бога.
Именно поэтому созидательный процесс открыт беспредельному совершенствованию. Именно поэтому каждый мастер, закончив свой труд, испытывает неудовлетворенность, которая побуждает его к новым творческим поискам.
Давно замечено, что персонажи у многих писателей - лишь перевоплощения одного героя, который ищет и не находит своей окончательной формы. Этим же объясняются и лейтмотивы в произведениях художников: чувствуя несовершенство созданного, они не могут остановиться и успокоиться на достигнутом.
В конечном счете все наше земное творчество есть радость, переплетенная с глубокой тоской по совершенству и идеалу. Мы ощущаем в себе огромные возможности, осуществить которые полностью нам не дано. Горизонт и устремления безграничны, а человеческая жизнь коротка, как мгновение. Это касается не только творчества, но и свободы, и разума.
Откуда же такое несоответствие? Является ли оно неустранимой трагедией духа? Если бы наше тяготение к истине, добру и творчеству имело бы лишь призрачную основу, оно не владело бы человеком с такой силой. Поскольку эти порывы вложены в нас, они должны иметь возможность для реализации. Только в перспективе бесконечного развития человеческой личности, далеко за пределами ее нынешних условий бытия, обретает она подлинный простор. Только тогда разум, совесть, свобода, творчество не остаются бесполезным авансом, а приводят ее к вершинам подлинного богоуподобления. Иными словами, вопрос о возможностях человека есть вопрос о его бессмертии.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава шестая
ОБРАЗ И ПОДОБИЕ
/1/. В. Грегори. Эволюция лица от рыбы до человека/Пер. с англ. М., 1934. С. 66. Аналогичное высказывание можно найти в антирелигиозных статьях о родословной человека ("Наука и жизнь". 1964. Ном. 9. С. 25).
/2/. См. М. Г. Ярошевский. История психологии. М., 1985. С. 159.
/3/. Там же. С. 186.
/4/. Г. Ф. Лейбниц. Соч. Т. 1. М. С. 78 сл.
/5/. Вл. Соловьев. Чтения о Богочеловечестве. Собр. соч. Т. III. С. 29
/6/. Е. В. Шорохова. Проблема сознания и философии в естествознании. М., 1961. С. 195.
/7/. Ch. Sherrington. The Brain and its Mechanism. Cambridge, 1934.
/8/. P. Bailey. The Seat of the Soul. - "Perspectives in Biology and Medecine". 1959. 2, no 4. P. 417.
/9/. В. И. Ленин. Соч. Т. XVIII. С. 259.
/10/. Е. В. Шорохова. Проблема сознания... С. 33.
/11/. К. Маркс. Из ранних произведений. С. 593.
/12/. Л. Васильев. Таинственные явления человеческой психики. М., 1964. С. 102.
/13/. Г. И. Челпанов. Мозг и душа. М., 1918. С. 125.
/14/. См.: Основы марксистско-ленинской философии. М., 1974.
/15/. См.: Л. Бюхнер. Сила и материя. Пб., 1907. С. 162; Э. Геккель. Лекции по естествознанию и философии. СПб., 1913. С. 38 сл.
/16/. Материя, по словам Ленина, "копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них". (Полн. собр. соч. Т. 18. С. 131.).
/17/. Н. А. Бернштейн. Новые линии развития в физиологии и их соотношение с кибернетикой. - В кн.: Философские вопросы высшей нервной деятельности и психологии. М., 1963. С. 322.
/18/. Б. Эрдман. Научные гипотезы о душе и теле. М., 1911. С. 207.
/19/. Л. Васильев. Таинственные явления человеческой психики. С. 31.
/20/. Подобные факты см.: Васильев. Цит соч. С. 56 сл.
/21/. А. Д. Сэмюель. Искусственный разум: прогресс и проблемы. - В кн.: М. Tayбе. Вычислительные машины и здравый смысл. М., 1964. С. 144.
/22/. И. Новик. Кибернетика - философские и социологические проблемы. М., 1963. С. 136.
/23/. Вл. Соловьев. Соч. Т. III. С. 149.
/24/. А. Сабатье. Бессмертие души с точки зрения эволюционного натурализма. С. 68.
/25/. P. Бернгард. Новые соображения в кибернетических исследованиях. В кн.: Кибернетика и живой организм. М., 1964. С. 98.
/26/. М. Таубе. Цит. соч. С. 79.
/27/. J. С. Eccles. The Neurophisiological Basis of Mind. Oxford, 1953. P. 281; его же. Facing Reality. 1970. P. 126.
/28/. Дж. Экклс. Физиология нервных клеток. М., 1959. С. 18.
/29/. К. Дюпрель. Философия мистики. С. 441.
/30/. Учение о духе, душе и теле намечено еще апостолом Павлом. О развитии его в антропологии Отцов Церкви см.: архим. Киприан (Керн). Антропология св. Григория Паламы. Париж: YMCA, 1950. В прошлом веке принцип трихотомии человеческой природы был обоснован в трудах еп. Феофана (Говорова). В отечественной богословской литературе одним из последних исследований на эту тему была работа архиеп. Луки (Войно-Ясенецкого) "О духе, душе и теле" (Брюссель, 1978).
/31/. P. Teilhard de Chardin. L'Energie humaine. Paris, 1962. P. 85.
/32/. См. об этом: В. Н. Лосский. Догматическое богословие. Богословские труды. Сб. 8. М., 1972. С. 155-156.
/33/. М. Plank. Vom Wesen der Willensfreiheit. 1955. S. 339.
"He научное познание, - говорит Планк, - опирающееся на обусловленные рассудком рассуждения, но свободная воля, направленная на этические цели, является тем, что фактически указывает направление наших действий". Там же, 27.
/34/. Е. Fromm. The Heart of Man. P. 149.
/35/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 386-387.
/36/. С. Н. Булгаков. Л. Н. Толстой. - В кн.: О религии Толстого. М.: Путь, 1912. С. 18.
Глава седьмая
НООСФЕРА: СМЕРТЬ И БЕССМЕРТИЕ
Человек - это Мессия природы.
Hoвалис
Человек ведет двоякую борьбу:
за жизнь и за бессмертие.
Н. Бердяев
Хотя теория "бессмертия зародышевой плазмы" в том виде, как ее развивал Август Вейсман, теперь оставлена, можно считать установленным фактом, что единый поток жизни не прерывается на Земле на протяжении вот уже сотен миллионов лет. Сопротивляясь лавине разрушения, биосфера в самой себе заключает принцип борьбы со смертью. Организмы как бы бросают ей вызов тем, что еще до своего распада передают потомкам негаснущий факел жизни. Эстафета наследственности упорно защищает филогенетическое древо от гибели.
Эта замечательная особенность живых систем есть один из признаков победы творческого начала во Вселенной, но победы все же частичной, так как она относится только к целому, к родовому, общебиологическому. Она далека от завершения, и поэтому жизнь должна постоянно поддерживать борьбу против натиска смерти.
Каждый этап эволюции - своего рода ступень к преодолению хаоса и разложения, а на вершине этой лестницы возникает очаг дотоле неведомой Земле новой жизненной энергии. Если в биосфере полем битвы является материальный слой мироздания, то на уровне ноосферы в бой с дезинтеграцией вступают существа, вооруженные духовным зарядом. В лице человека преграду умиранию и хаосу ставят уже не только генофонд и физиология, но и иное трансфизическое измерение бытия. Оно обнаруживается в человеческой личности, которая концентрирует в себе мысль, сознание, творчество и свободу. Разум реализует свой жизненный принцип иначе, нежели организм, духовная деятельность спасает свои плоды от когтей времени более совершенным способом, чем наследственная информация генов. Именно это уникальное явление выводит человека за пределы биологического развития.
x x x
Сознание неразрушимости духа всегда было присуще людям. Его можно считать таким же древним, как и самого человека. Какие бы формы это убеждение ни принимало, подобно религии, оно - универсально и связано с самыми различными системами взглядов, от наиболее примитивных до самых сложных.
О начальных фазах веры в бессмертие говорят уже следы ритуальных погребений у охотников каменного века /1/. А в наши дни даже у такого "первобытного" (в смысле цивилизации) народа, как, например, бушмены, представление о посмертии имеет вполне определенные черты. Согласно их религии после кончины дух умершего еще некоторое время живет у могилы человека и может время от времени приходить и разговаривать с родственниками мертвеца, оставаясь невидимым. Душа, которую Гау (Верховное божество бушменов) поместил в человеке в день рождения, возвращается после его смерти в "другой мир, мир Гау" /2/. Этот взгляд, при всей его кажущейся элементарности, уже содержит в себе основы учения о бессмертии, характерного для большинства мировых религий.
Повсеместное распространение веры в то, что смерть не влечет за собой полного уничтожения личности, - факт, заслуживающий внимания. Он свидетельствует о почти врожденном чувстве бессмертия "Я", пусть даже не всегда ясно сознаваемом. Иногда его пытаются связать с инстинктом самосохранения, и, разумеется, какая-то связь здесь действительно существует. Однако мысль о бессмертии - отнюдь не просто биологический феномен. Прежде всего, она - проявление духа, интуитивно ощущающего свою неразложимую природу.
Герой Достоевского Кириллов уверял, будто страх смерти есть не что иное, как боязнь боли. На самом же деле боязнь эта рождается в теле, между тем как дух страшит не столько боль, сколько само небытие, которому он всеми силами противится.
В то же время человек невольно как бы выносит за скобки самую возможность своего исчезновения: она не умещается в его сознании. Эту коренную особенность человека, отмеченную еще Ч. Дарвином, признают даже материалисты. "Психоаналитическая школа, - писал 3. Фрейд, - позволила себе высказать убеждение, что по сути дела никто не верит в собственную смерть; или, говоря иными словами, в своем бессознательном каждый из нас убежден в собственном бессмертии" /3/.
Можно ли считать такое убеждение случайной иллюзией? Не говорят ли слова о "вечной славе", о "бессмертии в делах и памяти потомства", которые атеисты чертят на своих памятниках, о неодолимой жажде подлинного человеческого бессмертия?
Понять эту жажду можно; гораздо труднее, на первый взгляд, понять пафос отрицания вечности. Что может вдохновлять человека становиться апостолом небытия?.. По мнению Фрейда, здесь действует регрессивный инстинкт, влекущий живое назад, к неживому. Но более вероятно, что "воля к смерти" есть лишь парадоксальная реакция на чувство страха. Нередко именно ужас перед опасностью толкает к ней навстречу. Этот "механизм противоречия" проявляется и в других случаях: например, когда человека, взобравшегося на вершину, притягивает пропасть или когда в вынужденном молчании возникает навязчивая потребность нарушить его. Человек, охваченный тревогой за себя или за свои поступки, как бы мысленно "разыгрывает" самый пугающий вариант событий и зачастую оказывается слишком втянутым в эту игру.
Немалую роль в апологии небытия играет и смутная боязнь ответственности, которая беспокоит людей, знакомых с религиозными учениями о посмертном воздаянии. Отрицая их, человек чувствует себя "освобожденным" и может утвердиться в мысли, что "все позволено" /4/.
Иррациональное стремление к "ничто" материализм, как правило, старается подкрепить логическими доводами.
Первый из них сводится к тому, что бессмертие духа вне тела трудно представимо и не может быть экспериментально подтверждено. Но "непредставимость" для науки не может служить аргументом против реальности какого-либо факта: как мы видели, физика уже давно рассталась с грубыми моделями и примитивной логикой. Что же касается эксперимента, то, во-первых, не исключено, что его еще смогут осуществить в будущем, а во-вторых, вопрос отпадает, если в данном случае мы имеем дело с областью, где обычный эксперимент в принципе невозможен.
Второй аргумент имеет эмоционально-нравственный характер. Он исходит из того, что вера в потустороннее ослабляет волю человека, отвлекает его от земных задач. В значительной степени этот довод порожден извращениями той идеи, которую он оспаривает. Ведь не случайно и Ветхий Завет, и Евангелие столь скупо говорят о посмертии: человек призван в этом мире осуществлять свое призвание, а отнюдь не пассивно ожидать загробной жизни. Горизонт бессмертия только делает перспективу еще более широкой и труд - более осмысленным. Лишь плохо понятое учение о вечной жизни может подорвать творческую активность людей на Земле.
Третий аргумент основан на том, что вера в бессмертие возникла просто в качестве "утешения", придуманного человеком для защиты от непереносимого ожидания смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
По словам Г. Флобера, художники являются "органами Бога, посредством которых Он Сам открывает Свою сущность"; Мицкевич в своем творчестве чувствовал "силу, не от людей идущую". Бетховен свидетельствовал, что в моменты музыкальных озарений "Сам Бог говорил над его ухом". Красота, по словам В. А. Жуковского, есть "ощущение и слышание душою Бога в созидании". "У меня были времена, - пишет в своем Завещании Лев Толстой, - когда я чувствовал, что я становлюсь проводником воли Божией".
Такие свидетельства можно было бы продолжать без конца. Они говорят о том, что в процессе творчества человек приобщается к мировому духовному бытию и тут с необычайной силой проявляется его богоподобная сущность.
Ценность всякого художественного произведения заключена прежде всего в том, что автор его создает некий новый, свой собственный мир. Краски и формы, звуки и слова становятся языком духа.
Не случайно творчество для христианства имеет значение космическое: в нем человек как бы продолжает божественное дело созидания. Это уже не "Земля" или "Вода" с их темной стихийной жизнью, а сознательное существо, творящее свой "второй космос" и тем самым соучаствующее в творчестве Бога.
Именно поэтому созидательный процесс открыт беспредельному совершенствованию. Именно поэтому каждый мастер, закончив свой труд, испытывает неудовлетворенность, которая побуждает его к новым творческим поискам.
Давно замечено, что персонажи у многих писателей - лишь перевоплощения одного героя, который ищет и не находит своей окончательной формы. Этим же объясняются и лейтмотивы в произведениях художников: чувствуя несовершенство созданного, они не могут остановиться и успокоиться на достигнутом.
В конечном счете все наше земное творчество есть радость, переплетенная с глубокой тоской по совершенству и идеалу. Мы ощущаем в себе огромные возможности, осуществить которые полностью нам не дано. Горизонт и устремления безграничны, а человеческая жизнь коротка, как мгновение. Это касается не только творчества, но и свободы, и разума.
Откуда же такое несоответствие? Является ли оно неустранимой трагедией духа? Если бы наше тяготение к истине, добру и творчеству имело бы лишь призрачную основу, оно не владело бы человеком с такой силой. Поскольку эти порывы вложены в нас, они должны иметь возможность для реализации. Только в перспективе бесконечного развития человеческой личности, далеко за пределами ее нынешних условий бытия, обретает она подлинный простор. Только тогда разум, совесть, свобода, творчество не остаются бесполезным авансом, а приводят ее к вершинам подлинного богоуподобления. Иными словами, вопрос о возможностях человека есть вопрос о его бессмертии.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава шестая
ОБРАЗ И ПОДОБИЕ
/1/. В. Грегори. Эволюция лица от рыбы до человека/Пер. с англ. М., 1934. С. 66. Аналогичное высказывание можно найти в антирелигиозных статьях о родословной человека ("Наука и жизнь". 1964. Ном. 9. С. 25).
/2/. См. М. Г. Ярошевский. История психологии. М., 1985. С. 159.
/3/. Там же. С. 186.
/4/. Г. Ф. Лейбниц. Соч. Т. 1. М. С. 78 сл.
/5/. Вл. Соловьев. Чтения о Богочеловечестве. Собр. соч. Т. III. С. 29
/6/. Е. В. Шорохова. Проблема сознания и философии в естествознании. М., 1961. С. 195.
/7/. Ch. Sherrington. The Brain and its Mechanism. Cambridge, 1934.
/8/. P. Bailey. The Seat of the Soul. - "Perspectives in Biology and Medecine". 1959. 2, no 4. P. 417.
/9/. В. И. Ленин. Соч. Т. XVIII. С. 259.
/10/. Е. В. Шорохова. Проблема сознания... С. 33.
/11/. К. Маркс. Из ранних произведений. С. 593.
/12/. Л. Васильев. Таинственные явления человеческой психики. М., 1964. С. 102.
/13/. Г. И. Челпанов. Мозг и душа. М., 1918. С. 125.
/14/. См.: Основы марксистско-ленинской философии. М., 1974.
/15/. См.: Л. Бюхнер. Сила и материя. Пб., 1907. С. 162; Э. Геккель. Лекции по естествознанию и философии. СПб., 1913. С. 38 сл.
/16/. Материя, по словам Ленина, "копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них". (Полн. собр. соч. Т. 18. С. 131.).
/17/. Н. А. Бернштейн. Новые линии развития в физиологии и их соотношение с кибернетикой. - В кн.: Философские вопросы высшей нервной деятельности и психологии. М., 1963. С. 322.
/18/. Б. Эрдман. Научные гипотезы о душе и теле. М., 1911. С. 207.
/19/. Л. Васильев. Таинственные явления человеческой психики. С. 31.
/20/. Подобные факты см.: Васильев. Цит соч. С. 56 сл.
/21/. А. Д. Сэмюель. Искусственный разум: прогресс и проблемы. - В кн.: М. Tayбе. Вычислительные машины и здравый смысл. М., 1964. С. 144.
/22/. И. Новик. Кибернетика - философские и социологические проблемы. М., 1963. С. 136.
/23/. Вл. Соловьев. Соч. Т. III. С. 149.
/24/. А. Сабатье. Бессмертие души с точки зрения эволюционного натурализма. С. 68.
/25/. P. Бернгард. Новые соображения в кибернетических исследованиях. В кн.: Кибернетика и живой организм. М., 1964. С. 98.
/26/. М. Таубе. Цит. соч. С. 79.
/27/. J. С. Eccles. The Neurophisiological Basis of Mind. Oxford, 1953. P. 281; его же. Facing Reality. 1970. P. 126.
/28/. Дж. Экклс. Физиология нервных клеток. М., 1959. С. 18.
/29/. К. Дюпрель. Философия мистики. С. 441.
/30/. Учение о духе, душе и теле намечено еще апостолом Павлом. О развитии его в антропологии Отцов Церкви см.: архим. Киприан (Керн). Антропология св. Григория Паламы. Париж: YMCA, 1950. В прошлом веке принцип трихотомии человеческой природы был обоснован в трудах еп. Феофана (Говорова). В отечественной богословской литературе одним из последних исследований на эту тему была работа архиеп. Луки (Войно-Ясенецкого) "О духе, душе и теле" (Брюссель, 1978).
/31/. P. Teilhard de Chardin. L'Energie humaine. Paris, 1962. P. 85.
/32/. См. об этом: В. Н. Лосский. Догматическое богословие. Богословские труды. Сб. 8. М., 1972. С. 155-156.
/33/. М. Plank. Vom Wesen der Willensfreiheit. 1955. S. 339.
"He научное познание, - говорит Планк, - опирающееся на обусловленные рассудком рассуждения, но свободная воля, направленная на этические цели, является тем, что фактически указывает направление наших действий". Там же, 27.
/34/. Е. Fromm. The Heart of Man. P. 149.
/35/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 386-387.
/36/. С. Н. Булгаков. Л. Н. Толстой. - В кн.: О религии Толстого. М.: Путь, 1912. С. 18.
Глава седьмая
НООСФЕРА: СМЕРТЬ И БЕССМЕРТИЕ
Человек - это Мессия природы.
Hoвалис
Человек ведет двоякую борьбу:
за жизнь и за бессмертие.
Н. Бердяев
Хотя теория "бессмертия зародышевой плазмы" в том виде, как ее развивал Август Вейсман, теперь оставлена, можно считать установленным фактом, что единый поток жизни не прерывается на Земле на протяжении вот уже сотен миллионов лет. Сопротивляясь лавине разрушения, биосфера в самой себе заключает принцип борьбы со смертью. Организмы как бы бросают ей вызов тем, что еще до своего распада передают потомкам негаснущий факел жизни. Эстафета наследственности упорно защищает филогенетическое древо от гибели.
Эта замечательная особенность живых систем есть один из признаков победы творческого начала во Вселенной, но победы все же частичной, так как она относится только к целому, к родовому, общебиологическому. Она далека от завершения, и поэтому жизнь должна постоянно поддерживать борьбу против натиска смерти.
Каждый этап эволюции - своего рода ступень к преодолению хаоса и разложения, а на вершине этой лестницы возникает очаг дотоле неведомой Земле новой жизненной энергии. Если в биосфере полем битвы является материальный слой мироздания, то на уровне ноосферы в бой с дезинтеграцией вступают существа, вооруженные духовным зарядом. В лице человека преграду умиранию и хаосу ставят уже не только генофонд и физиология, но и иное трансфизическое измерение бытия. Оно обнаруживается в человеческой личности, которая концентрирует в себе мысль, сознание, творчество и свободу. Разум реализует свой жизненный принцип иначе, нежели организм, духовная деятельность спасает свои плоды от когтей времени более совершенным способом, чем наследственная информация генов. Именно это уникальное явление выводит человека за пределы биологического развития.
x x x
Сознание неразрушимости духа всегда было присуще людям. Его можно считать таким же древним, как и самого человека. Какие бы формы это убеждение ни принимало, подобно религии, оно - универсально и связано с самыми различными системами взглядов, от наиболее примитивных до самых сложных.
О начальных фазах веры в бессмертие говорят уже следы ритуальных погребений у охотников каменного века /1/. А в наши дни даже у такого "первобытного" (в смысле цивилизации) народа, как, например, бушмены, представление о посмертии имеет вполне определенные черты. Согласно их религии после кончины дух умершего еще некоторое время живет у могилы человека и может время от времени приходить и разговаривать с родственниками мертвеца, оставаясь невидимым. Душа, которую Гау (Верховное божество бушменов) поместил в человеке в день рождения, возвращается после его смерти в "другой мир, мир Гау" /2/. Этот взгляд, при всей его кажущейся элементарности, уже содержит в себе основы учения о бессмертии, характерного для большинства мировых религий.
Повсеместное распространение веры в то, что смерть не влечет за собой полного уничтожения личности, - факт, заслуживающий внимания. Он свидетельствует о почти врожденном чувстве бессмертия "Я", пусть даже не всегда ясно сознаваемом. Иногда его пытаются связать с инстинктом самосохранения, и, разумеется, какая-то связь здесь действительно существует. Однако мысль о бессмертии - отнюдь не просто биологический феномен. Прежде всего, она - проявление духа, интуитивно ощущающего свою неразложимую природу.
Герой Достоевского Кириллов уверял, будто страх смерти есть не что иное, как боязнь боли. На самом же деле боязнь эта рождается в теле, между тем как дух страшит не столько боль, сколько само небытие, которому он всеми силами противится.
В то же время человек невольно как бы выносит за скобки самую возможность своего исчезновения: она не умещается в его сознании. Эту коренную особенность человека, отмеченную еще Ч. Дарвином, признают даже материалисты. "Психоаналитическая школа, - писал 3. Фрейд, - позволила себе высказать убеждение, что по сути дела никто не верит в собственную смерть; или, говоря иными словами, в своем бессознательном каждый из нас убежден в собственном бессмертии" /3/.
Можно ли считать такое убеждение случайной иллюзией? Не говорят ли слова о "вечной славе", о "бессмертии в делах и памяти потомства", которые атеисты чертят на своих памятниках, о неодолимой жажде подлинного человеческого бессмертия?
Понять эту жажду можно; гораздо труднее, на первый взгляд, понять пафос отрицания вечности. Что может вдохновлять человека становиться апостолом небытия?.. По мнению Фрейда, здесь действует регрессивный инстинкт, влекущий живое назад, к неживому. Но более вероятно, что "воля к смерти" есть лишь парадоксальная реакция на чувство страха. Нередко именно ужас перед опасностью толкает к ней навстречу. Этот "механизм противоречия" проявляется и в других случаях: например, когда человека, взобравшегося на вершину, притягивает пропасть или когда в вынужденном молчании возникает навязчивая потребность нарушить его. Человек, охваченный тревогой за себя или за свои поступки, как бы мысленно "разыгрывает" самый пугающий вариант событий и зачастую оказывается слишком втянутым в эту игру.
Немалую роль в апологии небытия играет и смутная боязнь ответственности, которая беспокоит людей, знакомых с религиозными учениями о посмертном воздаянии. Отрицая их, человек чувствует себя "освобожденным" и может утвердиться в мысли, что "все позволено" /4/.
Иррациональное стремление к "ничто" материализм, как правило, старается подкрепить логическими доводами.
Первый из них сводится к тому, что бессмертие духа вне тела трудно представимо и не может быть экспериментально подтверждено. Но "непредставимость" для науки не может служить аргументом против реальности какого-либо факта: как мы видели, физика уже давно рассталась с грубыми моделями и примитивной логикой. Что же касается эксперимента, то, во-первых, не исключено, что его еще смогут осуществить в будущем, а во-вторых, вопрос отпадает, если в данном случае мы имеем дело с областью, где обычный эксперимент в принципе невозможен.
Второй аргумент имеет эмоционально-нравственный характер. Он исходит из того, что вера в потустороннее ослабляет волю человека, отвлекает его от земных задач. В значительной степени этот довод порожден извращениями той идеи, которую он оспаривает. Ведь не случайно и Ветхий Завет, и Евангелие столь скупо говорят о посмертии: человек призван в этом мире осуществлять свое призвание, а отнюдь не пассивно ожидать загробной жизни. Горизонт бессмертия только делает перспективу еще более широкой и труд - более осмысленным. Лишь плохо понятое учение о вечной жизни может подорвать творческую активность людей на Земле.
Третий аргумент основан на том, что вера в бессмертие возникла просто в качестве "утешения", придуманного человеком для защиты от непереносимого ожидания смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49