Он видел то, что было недоступно мне. Как же я иногда ему завидовал! Раругг
обладал сверхъестественным чутьем на опасность, словно он наперед знал, что же произойдет в следующую минуту. Наверное, мерцающее божество научило
раруггов
не только спасаться в других слоях, но и предвидеть будущее.
«Ага, а оно ему надо? — подал голос дракон. — Ничему оно нас эдакому не учило. Просто, когда всю жизнь занимаешься военным делом, то начинаешь предвидеть ход событий на шаг вперед».
«По-моему ты опять хвастаешься, — сказал я, стуча зубами, и попытался сотворить крылья. У меня ничего не вышло. Что-то мешало. Я подозрительно посмотрел внутрь себя, но дракон невозмутимо раскладывал пасьянс из камней и чего-то ждал. Ну, что же, мне не оставалось ничего другого, как смирится и продолжить любование окрестными вершинами, которые проступали из облаков и снова прятались в дымке. Вечернее солнце выкрасило белый снег, с вкраплениями зеленоватого льда, в розовые цвета, тени стали пурпурно-фиолетовыми и я замер, завороженный этой красотой.
***
О, эта блаженная истома умирания среди ледяного безмолвия! Грезы, которые стали реальностью, мир, в котором можно видеть сны о вечности. Как же я устал жить. Сколько еще мне осталось мучиться в мире, убивающем просто так, из прихоти или из ненависти ко всему живому? Это неправда, что миру нужна жизнь. Вселенная самодостаточна
, ей не нужно кривое зеркало разума, скрывающееся под масками жертв и убийц. Мир терпелив, он ждет уже миллиард лет, когда жизнь уничтожит саму себя и наконец-то настанет покой и идиллия. Не будет больше смерти, потому что некому будет умирать. Не будет лжи, правды, любви и ненависти. Предательств и верности. Самопожертвований и убийств. Миру это не надо. Мир устал от жизни. И впереди у него вечность, чтобы ждать.
Когда жизнь уничтожит жизнь. Когда некому будет задуматься: сколько еще осталось жить...
***
Заиндевелое звездное поле прочертила черная тень. Дракон от удивления потерял дар речи. До этого он своей болтовней пытался не дать мне заснуть. Сон означал бы смерть. Холод проник уже до самого сердца, и постепенно биенье маленького сгустка жизни становилось слабее и медленнее. Тот жар ненависти, который был в последнее время единственным источником, поддерживающим во мне жизнь, исчез, угас, растворился в бездне неба. Мир оказался сильнее меня.
Тень скользнула за вершину и вдруг, вынырнув из-за гребня, превратилась в дракона. Мой раругг
злобно зашипел и приготовился к бою. Я равнодушно наблюдал за полетом черного дракона, который достойно держался под бешеными порывами ветра. Белый горб у основания шеи развернулся и мне приветливо помахал рукой человек. Прокричав что-то дракону, он заставил его опуститься на снежный наддув гребня, который под многотонным весом обрушился и исчез вместе с ними за перегибом.
Опять меня преследуют видения, подумал я. Раругг
взвился: «Какие к чертовой бабушке видения! Это сам дракон
Карр
!»
«У тебя разыгралось воображение, — сказал я. — Раругги
не могут жить на поверхности Земли. Это противно миропорядку, установленному вашими богами. И, кстати, кто такой
Карр
? И почему человек управляет им? Почему они разговаривают, словно друзья?»
Дракон замолчал, угрюмо наблюдая, как туша Карра
садится на предвершинный гребень. Все-таки это был не призрак, с сожалением подумал я, и приготовился вцепиться в уступ, ожидая лавины. Странное свечение, исходившее от пришельцев неизвестно какого мира, то ли мира ада, то ли мира богов, освещало снег. Я усомнился в реальности происходящего, потому что ни дракон, ни человек не отбрасывали тени. Человек что-то сказал дракону на ухо и ловко, по-кошачьи, начал спускаться по склону, направляясь к выступу скалы вблизи моей ледяной тюрьмы.
«Привет! — сказал он с улыбкой, добравшись до выступа. — Альпинист? Холодная ночевка?»
Я пожал плечами. Стоит ли разговаривать с призраками? Но внешность пришельца почему-то располагала к общению. В нем было что-то от бесшабашных потомков из двадцатого столетия, и он неуловимо напоминал мне отца.
Дракон в панике царапал мою душу, но я не мог понять его порывов, он хотел улететь, но природное любопытство, присущее всем раруггам
, останавливало его. Я с опаской посмотрел наверх, на нависшего над нами дракона, потом оглядел с ног до головы пришельца, и, решив, что ничего страшного не произойдет, если я поговорю с ним, сказал: «Привет! Мы тут немного зависли».
Человек недоуменно посмотрел на меня, видимо подозревая, что перед ним сумасшедший, раз я отозвался о себе во множественном числе. Черт. Я уже привык, что во мне живет дракон. Поэтому я поправил себя: «Вернее, я тут немного заблудился...»
Человек обвел взглядом гималайские вершины и захохотал. Сверху послышалось уханье дракона, и посыпались комья снега. Видимо опять я сморозил глупость. Не поймешь эту странную парочку, невозможную в нашем мире. Никто никогда не видел человека в компании с драконом из старинных книг. Либо мой раругг
двадцать лет вешал мне лапшу на уши, а я как кретин ему верил. Либо передо мной два сверхъестественных существа. Последние слова я нечаянно произнес вслух.
«Ладно, — сказал пришелец. — Пора представиться. Меня зовут Сказочник, а это — раругг
Карр
, доблестный крылатый воин из преисподней. А тебя, насколько я знаю, Виктор
Ланс
».
Я чуть не свалился с уступа. Что-то слишком много божеств и пришельцев меня знают. Что им всем от меня надо?
Но Сказочник, если это, конечно, было его настоящее имя, в чем я очень сомневался, просто сказал: «Не бойся, мы не причиним тебе вреда. И своему дракону посоветуй успокоиться. А то Карру
больно смотреть на его душевные мучения».
«Но как?! — я был обескуражен. — Как вы узнали про моего дракона?»
« Хрон
рассказал, — божество, потрясло рукой, на которой я разглядел тускло светящиеся командирские часы. — Этот маленький пострел успел и в этом слое напакостить. Хотя это уже не важно. До схлопывания вашего слоя осталось чуть меньше суток».
«До схлопывания?! Что это за херовина
такая!» — меня испугал равнодушный тон пришельца.
Он весело посмотрел на меня и сказал: «Ты как всегда в точку: именно херовина
. Уважаю староцерковный алфавит и его двадцать третью букву «
хер
». Но ситуация у вас сложилась критическая. Твои знакомые знают о большой красной кнопке, нажатие на которую и похерит ваш слой матушки Земли».
«Постой! — отчаянно закричал я. — Какие знакомые?! Какая к черту кнопка?!»
Сказочник устроился удобнее на выступе и начал говорить. Речь сумасшедшего божества была логична. О чем-то я догадывался сам, но о большинстве вещей я слышал впервые, поэтому мог их принять разумом, но не сердцем. Слои. Шрастр
, который я всегда считал выдумкой
раругга
, моей второй личности. Слои, влияющие друг на друга, проникающие друг в друга. Создания, населяющие их, переходящие из слоя в слой. Шамбала, которая все-таки реальна. Звездолеты пришельцев, непонятный Верховный синклит, он же — враждебный людям круг существ, играющих во вселенскую многомерную игру «го».
В голове образовалась каша из обрывков сведений, ненужных, пугающих, бессмысленных. Ерунда. Все это вздор. Чепуха. «Бред сивой кобылы» — добавил мой дракон. Я согласился с ним. Только не кобылы, а всадника черного дракона. Стабилятора
, как он себя назвал. Очень похоже на стабилизатор, но не то. То ли божество, то ли стихия. Личность, обеспечивающая стабильность на планете Земля.
Так. Фарс, похоже, продолжался. Если верить словам призрака, то наш слой по прошествии нескольких часов исчезнет, словно его и не было. Растворится, сгинет, « схлопнется
».
Сказочник, закончив рассказ, начал собираться в путь. Он спешил. «Дела. Все время чем-то ужасно занят, — сказал он и начал подниматься вверх по склону, к дракону, который темным изваянием застыл на фоне восходящей луны. Уже из седла, прилаженного к шее дракона, он крикнул мне, чтобы я все-таки поверил в легенду о большой красной кнопке. Ах, это к тому же была легенда! Я молча стоял и смотрел, как вниз по склону валится дракон, в падении расправляя крылья, которые мерцали, становясь прозрачными, словно слюда. Дракон со Сказочником, так и не взлетев, исчезли, оставив на склоне горы след, очень похожий на тот, что оставляет после себя лавина.
***
Пришлось спросить раругга
, видел ли он что-нибудь. Он ответил, что все это время сидел в пещере с зажмуренными глазами. Я так и не понял, шутит он или нет. Вроде бы ему было не до шуток, так как он трясся, как осиновый лист и, как мне показалось, был очень рад, что остался в живых. То есть он, конечно, в аду, мертв, но я жив, значит...
Что-то мы совсем запутались. Опустившись на скальный выступ, торчащий из склона, я устало подумал, что галлюцинации не оставляют следов. Может, это было облаком, обрушившимся снежным карнизом и сорвавшейся лавиной? Мир прост и стабилен. Ему не нужны сверхъестественные существа и их фантазии. И мой дракон живет только в моем больном воображении.
«Но-но! — сказал дракон. — Я сейчас докажу, что я реален!»
«Как? — спросил я его. — Станешь белым и пушистым дракончиком? Сожжешь меня струей пламени? Мы полетим с тобой в пещеру, в которой спрятаны огромные богатства, награбленные тобой у сказочных королей и царей? Ты покажешь мне кости и доспехи убитых тобою рыцарей?!»
«Нет, — ответил раругг
. — Я покажу тебе, чем занимаются драконы полковника и Александры».
Я закрыл глаза и увидел тьму.
***
Механизмы, гудящие силовые трансформаторы и двигатели, готовые в любую минуту вращать огромные зубчатые колеса. Щиты управления, приборы и маленькие красные, желтые и белые лампочки, выхватывающие из темноты куски железных конструкций и ленты кабелей, тянущиеся вдоль стен помещения.
Александра, как мне показалось, совсем не горевала о погибшем брате. Смерть дала, смерть и взяла. Голый череп с поджившими язвами отражал блики, световой рисунок ламп. Жесткая линия губ иногда кривилась, глаза, воспалившиеся после нескольких бессонных дней и ночей, были прищурены и напряженно смотрели на что-то, прикрытое кожухом, расположенное в центре пульта управления, словно это был алтарь, на котором лежал магический кристалл.
Мне стало не по себе, нехорошее предчувствие все больше тревожило меня. Дракон впал в транс, он, как пифия, вещал о том, что может быть будет. Но свершатся ли его предсказания? И пророчества ли это? Вдруг все же я вижу грядущее? Будущее, которое может быть произойдет в течение нескольких часов?
Александра подошла к пульту, откинула кожух, под которым мертвенно блестел гриб кнопки. В красном свете проснувшейся сигнализации кнопка казалась почти белой. Александра любовно провела рукой по гладкой поверхности кнопки, окинула взглядом ряды лампочек, нахмурилась и отошла к приборам, чтобы что-то отрегулировать.
Резко открылась железная дверь, в комнату быстрым шагом вошел полковник, выключил верещащую сигнализацию, и что-то резко сказал Александре. Она обернулась и наотмашь ударила его по лицу. Полковник схватился за рассеченную щеку, на которой появились темные капли крови. Клочья тумана скрыли от меня продолжение сценки. Дракон выдохся. Он заполз в пещеру и там затих.
Я открыл глаза. Мир, которому оставалось жить так недолго, был тих и безмятежен. Над горизонтом, расчерченным изломами горных вершин вставало солнце. Мороз пошел на убыль, и дымка облаков медленно стелилась по глухим ущельям, прячась в распадках и трещинах ледников. Тишина, прерываемая лишь иногда перестуком камней и шорохом маленьких лавин, не давала повода усомнится в незыблемости мира, который намеревался вечно вращаться по орбите вокруг светила. И так и будет. Но без нашего слоя, изувеченного войной, искалеченного людьми, которые, словно безумные, приближали время армагеддона
. Я поверил в легенду, рассказанную божеством.
Где-то на дне моей души все время копился ужас, животный страх. Стремительно вырвавшись на свободу, он залил мою душу отчаянием и помутил мой разум. Как сумасшедший я кинулся вниз по вертикальному склону, забыв о крыльях, не видя ничего перед собой из-за застилающих глаза видений апокалипсиса, быстрой и беспощадной смерти мира. Сорвавшись с уступа, я начал падать в пропасть, но, не долетев до ледника, исчез в мерцании.
***
Где-то там, далеко на юге затихала война, перемоловшая своей ненасытной пастью остатки моего отечества. Города, когда-то наполненные жителями, а ныне лежащие в руинах. Поля, леса, реки — все стало прахом. Надо ли жалеть пепел? Надо ли сочувствовать врагу, который убил твою страну и добрых соседей, не пожелавший сдаться на милость победителям? Надо ли избегать смерти, если ты смертен?
Я стоял в темном туннеле, уходящем в глубь горы, и смотрел на приближающееся желтое пятно фонаря, гадая, кого мне придется убить первым. Его или ее? Полковника или Александру?
***
Нажимая на гашетку пушки, кнопку пуска ракеты или наводя бомбу на цель, не видишь лица врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14