..
“Я не знаю, зачем он зовет меня”, — сказал Тамиму король. Над Рас-Хадрамаутом зияла черная, без единого проблеска света, подобная жерлу потухшего адского вулкана бездна. Они стояли у парапета, ограждавшего высокую террасу, вознесенную над морем, — лозы винограда с тяжелыми гроздьями спелых ягод свисали с кедровой крыши, — и прислушивались к шуму волн в темноте. Тамим ас-Сабах впервые в жизни разговаривал с королем. Чувства восторга, благоговения, восхищения переполняли его. Король делился с ним секретами государственной и мировой политики, поверял тайны, известные лишь немногим избранным… Теперь ас-Сабах многое бы отдал, лишь бы никогда не встречаться с Хасаном ибн-Саудом Четвертым. Но теперь было уже поздно.
— Слышал что-нибудь о Совете Семи? — спросил король. Тамим, отчаянно стыдясь своего невежества, помотал головой, потом сообразил, что король не смотрит на него, и выдавил:
— Нет, Ваше Величество… Простите…
— Тебе нечего просить прощения, — сказал Хасан ибн-Сауд. — Многие люди поважнее тебя никогда не слыхали о такой организации. А между тем она уже тридцать лет держит в своих руках судьбы нашего мира. Совет Семи создал Дэвид Финч, он же пригласил войти в него моего отца. Когда отец умер, место в Совете перешло ко мне вместе с королевским титулом.
Ас-Сабах слушал, затаив дыхание. Он чувствовал себя попавшим в одну из тех фата-морган, которые оживлял своим искусством вплоть до вчерашнего вечера. Вечера, когда четверо высоких молчаливых мужчин с одинаково невыразительными лицами зашли к нему в лавку, предъявили жетоны тайной королевской полиции и вывели его через заднюю дверь на глухую улочку, где уже ждал старомодный автомобиль с темными стеклами.
— После смерти Дэвида Финна его место в Совете занял Иеремия Смит — о нем ты, должно быть, знаешь.
— Хьюстонский Пророк? —пробормотал ас-Сабах.
— Именно. С приходом Пророка власть Совета усилилась чрезвычайно. Он подмял под себя и Конгресс Федерации, и Евросоюз, вообще все, до чего смог дотянуться. Мировое правительство — вот что такое сейчас Совет Семи. А Смит стал во главе этого правительства.
Хасан ибн-Сауд положиллокти на парапет и наклонил голову вниз, словно высматривая что-то в невидимых волнах.
— Белое Возрождение — его затея. Служба генетического контроля — его чудовищное детище. Стена в азиатских степях — плод его безумного воображения. Он — ал-Адувв, дьявол в человеческом обличье. Он явился в мир, чтобы сбросить его в пропасть.
— Но, Ваше Величество, — возразил ас-Сабах, чтобы заполнить тягостную паузу, повисшую на террасе после этих слов, — Хьюстонский Пророк мертв… Террористы добрались до него в Куала-Лумпуре. Может быть, он и дьявол, но он сгорел в адском пламени.
— Хьюстонский Пророк жив, — сказал король, не поворачивая головы.
— Во всяком случае, какая-то часть его сатанинской сущности жива до сих пор. И он хочет видеть меня.
—… Хьюстон, — грубый голос полковника Бейли вернулас –Сабаха к реальности. — Добро пожаловать в столицу мира. Бывали у нас раньше, Ваше Величество?
— Да, — отозвался Тамим. — Неоднократно.
Он почти ничего не видел. Мимо проносились цепочки огней, отмечавших, скорее всего, многоуровневые линии эстакад, мигали какие-то надписи, разобрать которые на такой скорости не представлялось возможным. Разноцветные сполохи уносились назад быстрее, чем взгляд успевал на них сосредоточиться. Если прижаться лбом к стеклу, можно было разглядеть, как наверху, на огромной высоте, переливаются пульсирующие радужные паутинки, словно наброшенная на город сверкающая сеть из драгоценных камней.
— Хьюстон — странное место, — рассказывал король ас-Сабаху. — Безобразное, как почти все американские города, только еще хуже. И очень грязное. Нефтяной центр Америки. Когда началось Белое Возрождение, он стал еще больше, потому что туда стекались фанатики, специально для них выстроили обнесенные глухими стенами жилые кварталы за рекой и на территории старых заводов. Но чище он не стал. Жители его все сумасшедшие. Считают свой город раем на земле, а Техас — избранной богом землей Отозваться плохо об этом вонючем городе — значит нажить себе кучу врагов. Запомни хорошенько, Тамим: ты ни в коем случае не должен говорить там то, что думаешь. Я был в Хьюстоне трижды, и трижды я хвалил это отвратительное место, хотя каждый раз мне казалось, что язык мой откажется произносить столь очевидную ложь…
— Прекрасный город, — сказал Бейли. — Мы считаем, что это про него сказано в Библии: Новый Иерусалим. Как вы полагаете, Ваше Величество?
— Так говорил Пророк Смит, — ответил ас-Сабах спокойно. — Мы чтим Пророка и его слова.
Полковник удовлетворенно кашлянул.
— Еще бы нам его не чтить. Мы все обязан и ому жизнью Мой отец служил в авиации во время последней войны с ублюдком Хусейном, его эскадрилья базировалась под Джиддой, это где-то в ваших краях. Он рассказывал, что в то время у вас не продохнуть было от разных индусов да китаез, а уж ниггеров по улицам шлялось больше, чем в самой Африке. Вот кто обжирал вас, жировал на вашей нефти, пил вашу воду! А Пророк всему этому положил конец…— Он вполоборота повернулся к ас-Са-баху — на плече золотом блеснула эмблема Федерации — расправивший над планетой белые крылья орел, — и, понизив голос, добавил: — Да и у нас, если говорить начистоту, царил самый настоящий содом. Половина Техаса по-английски вообще не понимала, разве что самую малость. Тогдашнее правительство даже собиралось сделать испанский вторым государственным языком страны… Ниггерам нельзя было в лицо сказать, что они ниггеры — вы представляете? Вас бы по судам затаскали, честно говорю Но все это, слава господу, кончилось. Теперь в Америке люди чувствуют себя так, как и должны чувствовать овцы пастыря доброго…
“Интересно, — подумал ас-Сабах, — когда настоящий Хасан ибн-Сауд приезжал сюда, эти сумасшедшие и с ним разговаривали будто со случайным попутчиком в автобусе? И как его королевское величество реагировал на такое обращение? ”
— Полковник, — сказал он холодно, — вы меня весьма обяжете, если поднимете перегородку между нашими сиденьями. Мне необходимо поработать с документами.
“Не бойся ставить их на место, — учил его король. — Пока ты — то есть я — зачем-то им нужен, они будут плеваться и огрызаться, но выполнят все твои распоряжения. Если же ты проявишь слабость, то, во-первых, они могут заподозрить неладное, а во-вторых, устроят тебе совершенно нестерпимую жизнь.
Единственный человек, с которым ты должен вести себя почтительно, это сам Пророк или тот, кто выдает себя за Пророка. Говорят, ему никто никогда не говорил “нет” — во всяком случае, никто из тех, кто остался после этого жив. Здесь дело не в гордости — просто если ему что-то взбредет в голову, то расплачиваться придется не только тебе или мне. Постарайся хорошо запомнить мои слова, Тамим”.
Тамим запомнил. Все беседы с королем — они разговаривали трижды — отпечатались в его памяти в мельчайших деталях. Попутно он проглотил огромный объем дополнительной информации: воспоминания самого Хасана ибн-Сауда, административная структура Федерации и Совета Наций, базовый курс экономики, картотека на две с половиной тысячи персоналий. Но эти данные забивались в память в течение недели специальной мнемонической программой и, независимо от его желания, сохранялись там несколько месяцев. Здесь же срабатывал совершенно другой эффект — закрывая глаза, ас-Сабах видел себя и слышал свой собственный голос, обращенный к безликой темной фигуре, похожей на смутное отражение в старинном матовом зеркале. Собственно говоря, именно это и называлось имперсонацией.
Когда Хасан ибн-Сауд Четвертый, король Аравии и Эмиратов Персидского залива, объяснил, что ему нужно от скромного имперсонатора пиратских фата-морган Тамима ас-Сабаха, тот испытал острый леденящий ужас. Ужас и обида — вот те два чувства, которые владели ас-Сабахом в ту ночь на веранде, когда благоговение перед королем рассыпалось в прах от слов Хасана ибн-Сауда:
— Хьюстонский Пророк жив и хочет меня видеть. Не знаю, зачем я ему понадобился, рискну только предположить, что это как-то связано с Большим Хэллоуином. Признаюсь тебе: в мои планы не входит покидать страну до наступления месяца Шав-валь. Но и отказать Пророку я тоже не могу. Поэтому я решил подыскать человека, который сыграл бы роль короля Аравии перед лицом Иеремии Смита или того, кто унаследовал его власть. Тамим ас-Сабах, знай, что я выбирал долго и остановил свой выбор на тебе.
“Ну почему именно на мне?” — хотел крикнуть Тамим, но удержался при мысли о таящихся во тьме телохранителях короля. Хасан ибн-Сауд, словно услышав его так и не родившийся крик, тихонько засмеялся.
— Тому много причин, Тамим ас-Сабах. Во-первых, хотя это и не главное, ты очень похож на меня. Нет нужды делать тебе пластическую операцию — достаточно изменить прическу, подстричь усы и бородку, немного изменить походку… Но, повторяю, это не самое важное — в конце концов, моя внешность вполне заурядна, что бы ни говорили по этому поводу придворные льстецы. Самое важное — то, что ты имперсонатор, причем превосходный. Открою тайну: несколько лет назад тебя обнаружили во время полицейской операции по выявлению дилерской сети нелицензионных фата-морган. На тебя донес один из твоих же поставщиков, имени я, разумеется, не помню, да оно и не имеет значения — человек этот все равно уже давно умер. Но качество программ, попавших в руки полиции, оказалось столь высоким, что чья-то умная голова решила не арестовывать тебя, а всего лишь занести в особый список… Оживленные тобой персонажи не уступали лицензионным голливудским матрицам! Тамим ас-Сабах, ты настоящий гений имперсонации, при этом гений, совершенно никому не известный! Прозябающий в жалком одноэтажном доме в старом районе, создающий свои шедевры на допотопном оборудовании убогой лавчонки… Откровенно говоря, я сомневался, что мне удастся найти человека, столь полно отвечающего всем моим требованиям. Почему ты не пробился наверх, Тамим?
— Почему? — глупо переспросил ас-Сабах. — Не знаю, Ваше Величество… Я всегда старался быть незаметным, и люди не обращали на меня внимания. Вы говорите, что меня вычислили полицейские… но ведь даже они не стали меня трогать. В моей жизни такое случалось нередко…
Король вновь рассмеялся — смех у него был приятный, совсем не обидный, так мог смеяться старый добрый друг.
— Скромняга… А почему ты выбрал себе такой странный псевдоним?
Тамим замялся. Информпакеты фата-морган содержали копирайты разработчиков и имперсонаторов — раньше, насколько он знал, для этой цели служили титры, предварявшие фильм. Когда мастерство ас-Сабаха стало приносить ощутимый доход (львиная доля которого оседала в карманах оптовиков), один из постоянных клиентов посоветовал ему зарегистрировать свою торговую марку. Разумеется, не имя, но что-то вроде сетевого ника, которое позволило бы поклонникам с легкостью находить оживленные им фата-морганы среди огромного потока пиратских программ. Тамим долго думал и перебирал варианты, но так и не смог остановиться на чем-либо одном и обратился за помощью к Айше. Жена долго смеялась и наконец посоветовала взять псевдоним Джингиби — “Призрак”. Это было домашнее прозвище ас-Сабаха, которому постоянно доставалось от Айши за умение бесшумно возникать у нее за спиной и пугать бедную женщину до полусмерти. Но как объяснить это королю?
— Мой псевдоним также связан с незаметностью, Ваше Величество, — краснея, пробормотал ас-Сабах. — Видите ли, призраки… привидения… они обычно такие бесплотные, ухватить не за что… можно, например, пройти сквозь них, как сквозь туман, и ничего не почувствовать… в этом-то, вероятно, все дело.
— Превосходно, — сказал ибн-Сауд. — Как бы то ни было, ты выбрал очень удачный псевдоним, Тамим Джингиби. Ближайшие десять дней тебе предстоит провести в моем дворце, но проживешь ты их бесплотным призраком.
— Но, Ваше Величество, у меня есть невыполненные обязательства перед клиентами… Дело мое, может быть, и невелико, но оттого, хорошо или плохо я его веду, зависит моя репутация…
Король предупреждающе поднял руку, и ас-Сабах умолк.
— Забудь о своем деле, Тамим, — мягко сказал Хасан. — Три часа назад неизвестные грабители ворвались в мастерскую великого, но мало кому известного имперсонатора Джингиби и застрелили его, а лавку сожгли. Отныне твоя репутация принадлежит истории. Если ты не возражаешь, долги, которые остались у покойного, заплачу я.
Ас-Сабах молчал, чувствуя, как мир вокруг него начинает расплываться, теряя привычные очертания.
— Вдова и дочери покойного в настоящий момент находятся в полицейском участке, причем вдове требуется медицинская помощь. Если ты согласишься выполнить мою просьбу, Тамим, помощь ей будет оказана и она проживет еще очень долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
“Я не знаю, зачем он зовет меня”, — сказал Тамиму король. Над Рас-Хадрамаутом зияла черная, без единого проблеска света, подобная жерлу потухшего адского вулкана бездна. Они стояли у парапета, ограждавшего высокую террасу, вознесенную над морем, — лозы винограда с тяжелыми гроздьями спелых ягод свисали с кедровой крыши, — и прислушивались к шуму волн в темноте. Тамим ас-Сабах впервые в жизни разговаривал с королем. Чувства восторга, благоговения, восхищения переполняли его. Король делился с ним секретами государственной и мировой политики, поверял тайны, известные лишь немногим избранным… Теперь ас-Сабах многое бы отдал, лишь бы никогда не встречаться с Хасаном ибн-Саудом Четвертым. Но теперь было уже поздно.
— Слышал что-нибудь о Совете Семи? — спросил король. Тамим, отчаянно стыдясь своего невежества, помотал головой, потом сообразил, что король не смотрит на него, и выдавил:
— Нет, Ваше Величество… Простите…
— Тебе нечего просить прощения, — сказал Хасан ибн-Сауд. — Многие люди поважнее тебя никогда не слыхали о такой организации. А между тем она уже тридцать лет держит в своих руках судьбы нашего мира. Совет Семи создал Дэвид Финч, он же пригласил войти в него моего отца. Когда отец умер, место в Совете перешло ко мне вместе с королевским титулом.
Ас-Сабах слушал, затаив дыхание. Он чувствовал себя попавшим в одну из тех фата-морган, которые оживлял своим искусством вплоть до вчерашнего вечера. Вечера, когда четверо высоких молчаливых мужчин с одинаково невыразительными лицами зашли к нему в лавку, предъявили жетоны тайной королевской полиции и вывели его через заднюю дверь на глухую улочку, где уже ждал старомодный автомобиль с темными стеклами.
— После смерти Дэвида Финна его место в Совете занял Иеремия Смит — о нем ты, должно быть, знаешь.
— Хьюстонский Пророк? —пробормотал ас-Сабах.
— Именно. С приходом Пророка власть Совета усилилась чрезвычайно. Он подмял под себя и Конгресс Федерации, и Евросоюз, вообще все, до чего смог дотянуться. Мировое правительство — вот что такое сейчас Совет Семи. А Смит стал во главе этого правительства.
Хасан ибн-Сауд положиллокти на парапет и наклонил голову вниз, словно высматривая что-то в невидимых волнах.
— Белое Возрождение — его затея. Служба генетического контроля — его чудовищное детище. Стена в азиатских степях — плод его безумного воображения. Он — ал-Адувв, дьявол в человеческом обличье. Он явился в мир, чтобы сбросить его в пропасть.
— Но, Ваше Величество, — возразил ас-Сабах, чтобы заполнить тягостную паузу, повисшую на террасе после этих слов, — Хьюстонский Пророк мертв… Террористы добрались до него в Куала-Лумпуре. Может быть, он и дьявол, но он сгорел в адском пламени.
— Хьюстонский Пророк жив, — сказал король, не поворачивая головы.
— Во всяком случае, какая-то часть его сатанинской сущности жива до сих пор. И он хочет видеть меня.
—… Хьюстон, — грубый голос полковника Бейли вернулас –Сабаха к реальности. — Добро пожаловать в столицу мира. Бывали у нас раньше, Ваше Величество?
— Да, — отозвался Тамим. — Неоднократно.
Он почти ничего не видел. Мимо проносились цепочки огней, отмечавших, скорее всего, многоуровневые линии эстакад, мигали какие-то надписи, разобрать которые на такой скорости не представлялось возможным. Разноцветные сполохи уносились назад быстрее, чем взгляд успевал на них сосредоточиться. Если прижаться лбом к стеклу, можно было разглядеть, как наверху, на огромной высоте, переливаются пульсирующие радужные паутинки, словно наброшенная на город сверкающая сеть из драгоценных камней.
— Хьюстон — странное место, — рассказывал король ас-Сабаху. — Безобразное, как почти все американские города, только еще хуже. И очень грязное. Нефтяной центр Америки. Когда началось Белое Возрождение, он стал еще больше, потому что туда стекались фанатики, специально для них выстроили обнесенные глухими стенами жилые кварталы за рекой и на территории старых заводов. Но чище он не стал. Жители его все сумасшедшие. Считают свой город раем на земле, а Техас — избранной богом землей Отозваться плохо об этом вонючем городе — значит нажить себе кучу врагов. Запомни хорошенько, Тамим: ты ни в коем случае не должен говорить там то, что думаешь. Я был в Хьюстоне трижды, и трижды я хвалил это отвратительное место, хотя каждый раз мне казалось, что язык мой откажется произносить столь очевидную ложь…
— Прекрасный город, — сказал Бейли. — Мы считаем, что это про него сказано в Библии: Новый Иерусалим. Как вы полагаете, Ваше Величество?
— Так говорил Пророк Смит, — ответил ас-Сабах спокойно. — Мы чтим Пророка и его слова.
Полковник удовлетворенно кашлянул.
— Еще бы нам его не чтить. Мы все обязан и ому жизнью Мой отец служил в авиации во время последней войны с ублюдком Хусейном, его эскадрилья базировалась под Джиддой, это где-то в ваших краях. Он рассказывал, что в то время у вас не продохнуть было от разных индусов да китаез, а уж ниггеров по улицам шлялось больше, чем в самой Африке. Вот кто обжирал вас, жировал на вашей нефти, пил вашу воду! А Пророк всему этому положил конец…— Он вполоборота повернулся к ас-Са-баху — на плече золотом блеснула эмблема Федерации — расправивший над планетой белые крылья орел, — и, понизив голос, добавил: — Да и у нас, если говорить начистоту, царил самый настоящий содом. Половина Техаса по-английски вообще не понимала, разве что самую малость. Тогдашнее правительство даже собиралось сделать испанский вторым государственным языком страны… Ниггерам нельзя было в лицо сказать, что они ниггеры — вы представляете? Вас бы по судам затаскали, честно говорю Но все это, слава господу, кончилось. Теперь в Америке люди чувствуют себя так, как и должны чувствовать овцы пастыря доброго…
“Интересно, — подумал ас-Сабах, — когда настоящий Хасан ибн-Сауд приезжал сюда, эти сумасшедшие и с ним разговаривали будто со случайным попутчиком в автобусе? И как его королевское величество реагировал на такое обращение? ”
— Полковник, — сказал он холодно, — вы меня весьма обяжете, если поднимете перегородку между нашими сиденьями. Мне необходимо поработать с документами.
“Не бойся ставить их на место, — учил его король. — Пока ты — то есть я — зачем-то им нужен, они будут плеваться и огрызаться, но выполнят все твои распоряжения. Если же ты проявишь слабость, то, во-первых, они могут заподозрить неладное, а во-вторых, устроят тебе совершенно нестерпимую жизнь.
Единственный человек, с которым ты должен вести себя почтительно, это сам Пророк или тот, кто выдает себя за Пророка. Говорят, ему никто никогда не говорил “нет” — во всяком случае, никто из тех, кто остался после этого жив. Здесь дело не в гордости — просто если ему что-то взбредет в голову, то расплачиваться придется не только тебе или мне. Постарайся хорошо запомнить мои слова, Тамим”.
Тамим запомнил. Все беседы с королем — они разговаривали трижды — отпечатались в его памяти в мельчайших деталях. Попутно он проглотил огромный объем дополнительной информации: воспоминания самого Хасана ибн-Сауда, административная структура Федерации и Совета Наций, базовый курс экономики, картотека на две с половиной тысячи персоналий. Но эти данные забивались в память в течение недели специальной мнемонической программой и, независимо от его желания, сохранялись там несколько месяцев. Здесь же срабатывал совершенно другой эффект — закрывая глаза, ас-Сабах видел себя и слышал свой собственный голос, обращенный к безликой темной фигуре, похожей на смутное отражение в старинном матовом зеркале. Собственно говоря, именно это и называлось имперсонацией.
Когда Хасан ибн-Сауд Четвертый, король Аравии и Эмиратов Персидского залива, объяснил, что ему нужно от скромного имперсонатора пиратских фата-морган Тамима ас-Сабаха, тот испытал острый леденящий ужас. Ужас и обида — вот те два чувства, которые владели ас-Сабахом в ту ночь на веранде, когда благоговение перед королем рассыпалось в прах от слов Хасана ибн-Сауда:
— Хьюстонский Пророк жив и хочет меня видеть. Не знаю, зачем я ему понадобился, рискну только предположить, что это как-то связано с Большим Хэллоуином. Признаюсь тебе: в мои планы не входит покидать страну до наступления месяца Шав-валь. Но и отказать Пророку я тоже не могу. Поэтому я решил подыскать человека, который сыграл бы роль короля Аравии перед лицом Иеремии Смита или того, кто унаследовал его власть. Тамим ас-Сабах, знай, что я выбирал долго и остановил свой выбор на тебе.
“Ну почему именно на мне?” — хотел крикнуть Тамим, но удержался при мысли о таящихся во тьме телохранителях короля. Хасан ибн-Сауд, словно услышав его так и не родившийся крик, тихонько засмеялся.
— Тому много причин, Тамим ас-Сабах. Во-первых, хотя это и не главное, ты очень похож на меня. Нет нужды делать тебе пластическую операцию — достаточно изменить прическу, подстричь усы и бородку, немного изменить походку… Но, повторяю, это не самое важное — в конце концов, моя внешность вполне заурядна, что бы ни говорили по этому поводу придворные льстецы. Самое важное — то, что ты имперсонатор, причем превосходный. Открою тайну: несколько лет назад тебя обнаружили во время полицейской операции по выявлению дилерской сети нелицензионных фата-морган. На тебя донес один из твоих же поставщиков, имени я, разумеется, не помню, да оно и не имеет значения — человек этот все равно уже давно умер. Но качество программ, попавших в руки полиции, оказалось столь высоким, что чья-то умная голова решила не арестовывать тебя, а всего лишь занести в особый список… Оживленные тобой персонажи не уступали лицензионным голливудским матрицам! Тамим ас-Сабах, ты настоящий гений имперсонации, при этом гений, совершенно никому не известный! Прозябающий в жалком одноэтажном доме в старом районе, создающий свои шедевры на допотопном оборудовании убогой лавчонки… Откровенно говоря, я сомневался, что мне удастся найти человека, столь полно отвечающего всем моим требованиям. Почему ты не пробился наверх, Тамим?
— Почему? — глупо переспросил ас-Сабах. — Не знаю, Ваше Величество… Я всегда старался быть незаметным, и люди не обращали на меня внимания. Вы говорите, что меня вычислили полицейские… но ведь даже они не стали меня трогать. В моей жизни такое случалось нередко…
Король вновь рассмеялся — смех у него был приятный, совсем не обидный, так мог смеяться старый добрый друг.
— Скромняга… А почему ты выбрал себе такой странный псевдоним?
Тамим замялся. Информпакеты фата-морган содержали копирайты разработчиков и имперсонаторов — раньше, насколько он знал, для этой цели служили титры, предварявшие фильм. Когда мастерство ас-Сабаха стало приносить ощутимый доход (львиная доля которого оседала в карманах оптовиков), один из постоянных клиентов посоветовал ему зарегистрировать свою торговую марку. Разумеется, не имя, но что-то вроде сетевого ника, которое позволило бы поклонникам с легкостью находить оживленные им фата-морганы среди огромного потока пиратских программ. Тамим долго думал и перебирал варианты, но так и не смог остановиться на чем-либо одном и обратился за помощью к Айше. Жена долго смеялась и наконец посоветовала взять псевдоним Джингиби — “Призрак”. Это было домашнее прозвище ас-Сабаха, которому постоянно доставалось от Айши за умение бесшумно возникать у нее за спиной и пугать бедную женщину до полусмерти. Но как объяснить это королю?
— Мой псевдоним также связан с незаметностью, Ваше Величество, — краснея, пробормотал ас-Сабах. — Видите ли, призраки… привидения… они обычно такие бесплотные, ухватить не за что… можно, например, пройти сквозь них, как сквозь туман, и ничего не почувствовать… в этом-то, вероятно, все дело.
— Превосходно, — сказал ибн-Сауд. — Как бы то ни было, ты выбрал очень удачный псевдоним, Тамим Джингиби. Ближайшие десять дней тебе предстоит провести в моем дворце, но проживешь ты их бесплотным призраком.
— Но, Ваше Величество, у меня есть невыполненные обязательства перед клиентами… Дело мое, может быть, и невелико, но оттого, хорошо или плохо я его веду, зависит моя репутация…
Король предупреждающе поднял руку, и ас-Сабах умолк.
— Забудь о своем деле, Тамим, — мягко сказал Хасан. — Три часа назад неизвестные грабители ворвались в мастерскую великого, но мало кому известного имперсонатора Джингиби и застрелили его, а лавку сожгли. Отныне твоя репутация принадлежит истории. Если ты не возражаешь, долги, которые остались у покойного, заплачу я.
Ас-Сабах молчал, чувствуя, как мир вокруг него начинает расплываться, теряя привычные очертания.
— Вдова и дочери покойного в настоящий момент находятся в полицейском участке, причем вдове требуется медицинская помощь. Если ты согласишься выполнить мою просьбу, Тамим, помощь ей будет оказана и она проживет еще очень долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71