– улыбаясь, поинтересовался конец. – Я удивляюсь, как это до нас никто не додумался снимать сливки с этой идеи. Подумать только – целый месяц ни одной осечки. Все довольны, все счастливы. Ах!
– А мне кажется, что мы слишком много платим Зеленому Дому за лицензию, – пробурчал шас.
– Уважаемый Манан, видимо, забывает, что в плату за лицензирование входит бесплатный минимум магической энергии, – тонко улыбнулась Дара, даже не повернув головы в сторону шаса.
– Манан вечно что-то забывает, – хохотнул Ираклий. – Вот, например, не так давно он забыл заплатить премию ремонтной бригаде…
– Они не заслужили премии. – Шас надменно повел носом. – Там не могло быть такого объема работ, какой они заявили.
– Ну, не скажи, дорогой, – конец приобнял Лару за талию, – зал изнутри практически полностью выгорел.
Полы перекладывать пришлось.
– Вот бы и отстегнул им со своей доли доходов, – буркнул Козий Бок.
Ираклий быстро поменял тему разговора.
30 июня, Ленинский проспект
С самого утра Ираклия не оставляло чувство, будто он что-то забыл. Он пересчитал кольца, проверил ключи, артефакты и записную книжку – все было на своих местах. В одном из многочисленных карманов завалялся наполовину почерневший бразильский орех; он понюхал и выбросил его. Но чувство не исчезало. Ближе к вечеру он заехал за Алей. Та грациозно выпорхнула из подъезда, чмокнула его в щеку, неприятно, по-хозяйски. Конец нахмурился, но ничего не сказал.
– Куда мы едем? – спросила женщина, когда машина уже выезжала на проспект.
– В Измайлово, – улыбнулся Ираклий. – Мы будем смотреть фейерверк. Его устраивает мой хороший знакомый, у него день рождения. Будет красиво.
– Нет. – Аля сжалась, втянула голову в плечи. – Поедем лучше в театр или посидим в кафе. Я не хочу смотреть, как все вокруг взрывается. Это так гадко…
– Ну что ты! – Ираклий усмехнулся. – Это совершенно безопасно.
– Я не поеду! – Аля упрямо помотала головой. – Останови машину.
– Алечка, что это за глупости? – Конец поднял брови. – Мне помнится, раньше тебе нравились такие веши.
– А теперь не нравятся! – отрубила Алька. – И вообще, мне нужно купить молока. Высади меня у магазина.
– Что-то с тобой не так… – пробормотал Ираклий, паркуясь на стоянке супермаркета.
Аля выскочила, забыв закрыть дверь.
– Я подожду тебя, и мы куда-нибудь съездим! – крикнул ей вдогонку конец.
– Хорошо, – не оборачиваясь, отозвалась Аля. Через десять минут она вернулась с двумя пакетами молока и фонариком-брелоком. Тут же прицепила его на связку ключей.
– Ты знаешь, – доверительно сказала она, – мне кажется, этот мальчик за мной следит. Он идет за нами от самого дома.
– Какой мальчик? – спросил Ираклий, более обращая внимание на дорогу, чем на слова своей спутницы.
– Вон тот, на краю стоянки. – Алька махнула рукой.
Ираклий на мгновение отвлекся и взглянул в указанном направлении. На стоянке никого не было, зато справа послышалось скрежетание металла о металл.
– Ох, злая мысль Спящего! – ругнулся Ираклий, увидев, что произошло.
Он вышел из машины. Аля дико покосилась на стоянку супермаркета и пожала пленами. Белобрысый мальчуган лет трех только что точно был там и водил игрушечной машинкой по стеклу потрепанного «Москвича». Наверное, отбежал. В последнее время она часто замечала этого мальчика то тут, то там.
Ираклий вернулся, и они двинулись дальше. Всю дорогу до театра Аля молчала. В Маяковке давали «Мастера и Маргариту». Спектакль понравился и женщине, и ее приятелю, так что вечер вполне удался. Сожаления о пропущенном фейерверке рассеялись, словно дым от запущенных ракет. После спектакля Аля снова поехала к Ираклию – ей очень нравилась его неординарная, со вкусом обставленная квартира. Молоко было забыто на столе в кухне, но за ночь не успело испортиться.
Поликлиника ВМФ, Водный стадион, 5 июля
Красивая нервная женщина буквально ворвалась в кабинет доктора Звягинцева. Тот поднял голову и доброжелательно улыбнулся.
– Вы ко мне?
– Разумеется. – Женщина брезгливо передернула плечами. – Неужели вы думаете, что я не умею читать?
– Садитесь. – Он вопросительно поднял бровь.
– Ева, – отозвалась женщина.
– Садитесь, Ева, и рассказывайте…
За окном голосили птицы. По мере того как посетительница посвящала Звягинцева в свои проблемы, психоаналитик мрачнел все больше и больше. «Этот психоз похож на эпидемию – за неделю уже пятый случай, – думал он. – Чуть-чуть различная симптоматика, но везде присутствует какое-то тяжелое выражение комплекса неполноценности. Кто же об этом писал? Это же что-то безумно знакомое – видеть себя обезображенной…»
– И, понимаете, – Ева доверительно склонилась к доктору, – везде этот мерзкий запах паленой шерсти… И мне все время кажется, что на кухне что-то горит. Я отругала кухарку, нр она клянется, что все в порядке. Она, конечно, изрядная лгунья и лентяйка, но сейчас я склонна ей поверить.
«Огонь, – думал Звягинцев, – и это сходится! Везде навязчивые обонятельные галлюцинации, сожженные лица… Здесь должна быть какая-то связь. Но ведь эпидемий психоза не бывает! Должен быть какой-то простой ответ, какое-то примитивное объяснение, просто я его пока не вижу».
– Скажите, – глубокомысленно спросил он, – у вас в детстве, случайно, не было неприятных ситуаций, связанных с огнем?
– Нет, разумеется. – Женщина ответила чересчур поспешно, и это насторожило доктора.
– Давайте поступим так, – он слегка приподнялся, перегнулся через стол и похлопал женщину по руке, – сейчас вы примете успокоительное, позвоните мужу и на недельку ляжете к нам на анализы и обследование. Мне кажется, что у вас переутомление. Но все может быть гораздо серьезнее.
– Да. – Ева открыла сумочку и вынула из нее телефон. – Все эти презентации и открытия так утомляют. А салоны… Нет, не говорите мне о салонах!
– Ни в коем случае, – успокоил ее Звягинцев. – Никаких салонов.
«Мне бы ваши проблемы!» – раздраженно подумал он и нажал кнопку на селекторе.
– Лиля, – бросил он появившейся в дверях кабинета медсестре, – проследи, пожалуйста, за тем, чтобы нам подготовили четырнадцатый бокс.
– Вячеслав Андреевич, четырнадцатый занят, – робко возразила та. – Со вчерашнего дня.
– Да? – Звягинцев задумался. – Хорошо, тогда пусть будет второй. Он свободен?
– Свободен, – кивнула Лиля. – Гостью выписали позавчера.
– С улучшением? – подозрительно поинтересовалась Ева.
Клинику светской львице рекомендовала одна из ее наперсниц, а им никогда не следует доверять безоговорочно. В таких вещах, как медицина, умный человек все досконально проверит сам.
– Разумеется, с улучшением, – белозубо улыбнулась Лиля. – Пойдемте, я провожу вас.
Ева, небрежно кивнув врачу, встала и вышла из кабинета вслед за медсестрой. «С улучшением, как же!» – зло подумал Звягинцев. Загадка психоза, принявшего характер эпидемии и плохо поддающегося лечению, мучила его уже две недели.
Ленинский проспект, 5 июля, 11.30
Истерический утренний щебет воробьев смешивался с утробным курлыканьем голубей. В сквере пахло нагретым асфальтом и срезанной травой. Алька медленно шла между ровных рядов тополей, сопровождаемая встревоженным Ираклием. Изредка она протягивала руку к кустам, отламывала приглянувшуюся ей веточку и присоединяла ее к своему странному букету, завернутому в лист лопуха. Там уже торчала веточка шиповника с полуоблетевшими цветками, две ветки тополя, ромашка, выдранная с корнем, и кусок тонкой медной проволоки, ярко блестевший на солнце.
– Ираклий, а что ест тит? – спросила она.
– Э-э… Какой такой Тит? – осторожно поинтересовался Ираклий.
– Как тебе сказать. – Аля задумчиво ковыряла землю носком ботинка. – Маленькая… С ногами. Кое-где пушистая и очень больная. Плачет, кушать хочет. Жалко его. Или ее, не знаю… Это я его назвала – тит. Оно не против.
– А где ты его взяла? – Конец внимательно посмотрел на женщину.
– Оно пришло, – коротко ответила Аля. – Теперь живет. А чем его кормить – я не знаю…
– Молоком, – буркнул Ираклий. – Из соски.
– Как же она сосать будет? – Аля засмеялась. – У нее же головы нет. Она теперь не может, – и небрежно махнула рукой.
– А когда это началось? – Конец тронул ее за руку.
Аля вздрогнула и сразу стала серьезной.
– Что?
– Когда оно пришло? – Конец был настойчив.
– Не помню. Давно. – Аля нахмурилась. – Я не хочу об этом говорить. Я хочу мороженого.
– Давай купим мороженое, – согласился Ираклий. – Я бы хотел, чтобы ты со мной кое-куда съездила.
– Не хочу. – Аля заупрямилась. – Никуда не хочу, где люди. Они надо мной издеваются и смеются, говорят, что я психическая. Не поеду, и не тащи меня, а то я закричу!
– Хорошо. – Конец приобнял ее за плечи, и женщина успокоилась. – Но ты не против гостей?
– Пусть приходят. – Аля кивнула. – Плюс-минус один гость ничего не меняет. Только пускай не думают про меня, что я сумасшедшая. Ты скажи им, что я все равно услышу. Я сейчас много чего слышу. А что не слышу, мне Мелкий рассказывает. Но только если гадости какие. Он злой – Мелкий.
Ираклий проводил женщину до дома, поцеловал на прощание в лоб и озабоченно поцокал языком, отвернувшись от закрытой двери. Потом набрал телефонный номер.
Ленинский проспект, 7 июля, 3 часа ночи
Аля была абсолютно уверена, что не выключала в кухне свет. В последнее время она не любила спать в темноте. В темноте приходили те, другие, которые не жили раньше в ее квартире. Они трогали ее осторожно, гладили по голове и шипели что-то на ухо. К некоторым Алька привыкла, но были и те, кто вызывал в ней безотчетный страх. Старик, не умеющий говорить, пьяный и агрессивный. Обычно он постукивал своей палкой где-то в коридоре, не рискуя далеко отходить от своего зеркала, но иногда заглядывал в комнату. Тогда Алька пряталась с головой под одеяло. И безглазый мальчик с машинкой в руке – Аля про себя называла его Мелким. Мелкий был единственным, чью речь Аля слышала. Остальные шевелили губами, шуршали – но слов разобрать было нельзя. Мелкий изъяснялся короткими репликами, не вынимая палец изо рта, и говорил только гадкие вещи.
«Тин-тин-тин, – запела Аля, делая шаг в темноту. – В доме ты сидишь один». До выключателя оставалось четыре шага. Аля сама придумала это заклинание. «Тень-тень-тень, все равно наступит день». Старик отчего-то не любил это заклинание и уходил. Да и Мелкий предпочитал не высовываться – отсиживался где-нибудь в углу.
– Тетя дура, – сказал он.
Алька вздрогнула.
– Замолчи, – бросила она.
– Тетя дура. Я знаю. – Он противно засмеялся и поездил машинкой по тумбочке: – Бж-ж, би-би! Бум! Померли все.
Машинка со стуком упала на пол и закатилась под тумбочку. Аля сделала еще один шажок и немедленно вляпалась во что-то липкое и мокрое. Она сбросила испоганенные тапки и, изловчившись, прыгнула вперед. Кто-то больно куснул ее в шею. Она выругалась сквозь зубы и включила свет. Разумеется, в коридоре никого не было – как всегда. Даже в зеркале осталось только ее отражение – молчаливое и нисколько не опасное. Она потерла шею. От укусов в темноте никогда не оставалось следов. Раньше укушенное место саднило пару часов, но потом Женщина научилась не придавать значения таким атакам. Если Аля не думала об укусах, боль проходила мгновенно – со щелчком выключателя.
Она открыла холодильник и налила себе молока в большую чашку, расписанную красными цветами. В туалете что-то прошелестело. Может быть, газеты. Аля не читала газет, но никогда не ленилась вынимать их из почтового ящика и складывать аккуратной стопочкой дома, считая газетную бумагу весьма полезной в хозяйстве вещью. А может, это тот, кто хотел укусить ее, суетясь и кряхтя, недовольно складывал за спиною крылья. От этой мысли Аля передернулась и уронила чашку. Чашка упала и, расколовшись на две неравные части, выпустила из себя молоко. Белая лужица растеклась по давно не мытому линолеуму. «Да что же это такое творится! – зло подумала Аля. – Эта тварь меня уже почти истеричкой сделала!» Она решительно вышла в светлый коридор и набрала номер Ираклия.
– Пожалуйста, разберись с ним, как мужчина с мужчиной! – сказала она. – Этот вампир меня уже совсем замучил! И где твои гости? Я буду вас ждать… Сегодня. И завтра тоже. Приезжай. Я приготовлю печенье.
Повесив трубку, она вернулась в кухню и уселась на диванчик в углу, подобрав под себя ноги.
Ленинский проспект, 7 июля, 12.00
Парадный подъезд был заколочен, и, судя по степени ржавости гвоздей, уже давно. Ираклий осторожно, объезжая многочисленные выбоины в асфальте, въехал во двор и припарковал машину у подъезда. Расположившаяся на заборе футбольного поля компания местной шпаны уставилась на дорогой автомобиль жадными взглядами. На всякий случай Ираклий активировал охранный амулет и только потом галантно открыл дверь подъезда перед феями. Дара и Лара синхронно сморщили носы – от лифтовой площадки ощутимо несло мочой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– А мне кажется, что мы слишком много платим Зеленому Дому за лицензию, – пробурчал шас.
– Уважаемый Манан, видимо, забывает, что в плату за лицензирование входит бесплатный минимум магической энергии, – тонко улыбнулась Дара, даже не повернув головы в сторону шаса.
– Манан вечно что-то забывает, – хохотнул Ираклий. – Вот, например, не так давно он забыл заплатить премию ремонтной бригаде…
– Они не заслужили премии. – Шас надменно повел носом. – Там не могло быть такого объема работ, какой они заявили.
– Ну, не скажи, дорогой, – конец приобнял Лару за талию, – зал изнутри практически полностью выгорел.
Полы перекладывать пришлось.
– Вот бы и отстегнул им со своей доли доходов, – буркнул Козий Бок.
Ираклий быстро поменял тему разговора.
30 июня, Ленинский проспект
С самого утра Ираклия не оставляло чувство, будто он что-то забыл. Он пересчитал кольца, проверил ключи, артефакты и записную книжку – все было на своих местах. В одном из многочисленных карманов завалялся наполовину почерневший бразильский орех; он понюхал и выбросил его. Но чувство не исчезало. Ближе к вечеру он заехал за Алей. Та грациозно выпорхнула из подъезда, чмокнула его в щеку, неприятно, по-хозяйски. Конец нахмурился, но ничего не сказал.
– Куда мы едем? – спросила женщина, когда машина уже выезжала на проспект.
– В Измайлово, – улыбнулся Ираклий. – Мы будем смотреть фейерверк. Его устраивает мой хороший знакомый, у него день рождения. Будет красиво.
– Нет. – Аля сжалась, втянула голову в плечи. – Поедем лучше в театр или посидим в кафе. Я не хочу смотреть, как все вокруг взрывается. Это так гадко…
– Ну что ты! – Ираклий усмехнулся. – Это совершенно безопасно.
– Я не поеду! – Аля упрямо помотала головой. – Останови машину.
– Алечка, что это за глупости? – Конец поднял брови. – Мне помнится, раньше тебе нравились такие веши.
– А теперь не нравятся! – отрубила Алька. – И вообще, мне нужно купить молока. Высади меня у магазина.
– Что-то с тобой не так… – пробормотал Ираклий, паркуясь на стоянке супермаркета.
Аля выскочила, забыв закрыть дверь.
– Я подожду тебя, и мы куда-нибудь съездим! – крикнул ей вдогонку конец.
– Хорошо, – не оборачиваясь, отозвалась Аля. Через десять минут она вернулась с двумя пакетами молока и фонариком-брелоком. Тут же прицепила его на связку ключей.
– Ты знаешь, – доверительно сказала она, – мне кажется, этот мальчик за мной следит. Он идет за нами от самого дома.
– Какой мальчик? – спросил Ираклий, более обращая внимание на дорогу, чем на слова своей спутницы.
– Вон тот, на краю стоянки. – Алька махнула рукой.
Ираклий на мгновение отвлекся и взглянул в указанном направлении. На стоянке никого не было, зато справа послышалось скрежетание металла о металл.
– Ох, злая мысль Спящего! – ругнулся Ираклий, увидев, что произошло.
Он вышел из машины. Аля дико покосилась на стоянку супермаркета и пожала пленами. Белобрысый мальчуган лет трех только что точно был там и водил игрушечной машинкой по стеклу потрепанного «Москвича». Наверное, отбежал. В последнее время она часто замечала этого мальчика то тут, то там.
Ираклий вернулся, и они двинулись дальше. Всю дорогу до театра Аля молчала. В Маяковке давали «Мастера и Маргариту». Спектакль понравился и женщине, и ее приятелю, так что вечер вполне удался. Сожаления о пропущенном фейерверке рассеялись, словно дым от запущенных ракет. После спектакля Аля снова поехала к Ираклию – ей очень нравилась его неординарная, со вкусом обставленная квартира. Молоко было забыто на столе в кухне, но за ночь не успело испортиться.
Поликлиника ВМФ, Водный стадион, 5 июля
Красивая нервная женщина буквально ворвалась в кабинет доктора Звягинцева. Тот поднял голову и доброжелательно улыбнулся.
– Вы ко мне?
– Разумеется. – Женщина брезгливо передернула плечами. – Неужели вы думаете, что я не умею читать?
– Садитесь. – Он вопросительно поднял бровь.
– Ева, – отозвалась женщина.
– Садитесь, Ева, и рассказывайте…
За окном голосили птицы. По мере того как посетительница посвящала Звягинцева в свои проблемы, психоаналитик мрачнел все больше и больше. «Этот психоз похож на эпидемию – за неделю уже пятый случай, – думал он. – Чуть-чуть различная симптоматика, но везде присутствует какое-то тяжелое выражение комплекса неполноценности. Кто же об этом писал? Это же что-то безумно знакомое – видеть себя обезображенной…»
– И, понимаете, – Ева доверительно склонилась к доктору, – везде этот мерзкий запах паленой шерсти… И мне все время кажется, что на кухне что-то горит. Я отругала кухарку, нр она клянется, что все в порядке. Она, конечно, изрядная лгунья и лентяйка, но сейчас я склонна ей поверить.
«Огонь, – думал Звягинцев, – и это сходится! Везде навязчивые обонятельные галлюцинации, сожженные лица… Здесь должна быть какая-то связь. Но ведь эпидемий психоза не бывает! Должен быть какой-то простой ответ, какое-то примитивное объяснение, просто я его пока не вижу».
– Скажите, – глубокомысленно спросил он, – у вас в детстве, случайно, не было неприятных ситуаций, связанных с огнем?
– Нет, разумеется. – Женщина ответила чересчур поспешно, и это насторожило доктора.
– Давайте поступим так, – он слегка приподнялся, перегнулся через стол и похлопал женщину по руке, – сейчас вы примете успокоительное, позвоните мужу и на недельку ляжете к нам на анализы и обследование. Мне кажется, что у вас переутомление. Но все может быть гораздо серьезнее.
– Да. – Ева открыла сумочку и вынула из нее телефон. – Все эти презентации и открытия так утомляют. А салоны… Нет, не говорите мне о салонах!
– Ни в коем случае, – успокоил ее Звягинцев. – Никаких салонов.
«Мне бы ваши проблемы!» – раздраженно подумал он и нажал кнопку на селекторе.
– Лиля, – бросил он появившейся в дверях кабинета медсестре, – проследи, пожалуйста, за тем, чтобы нам подготовили четырнадцатый бокс.
– Вячеслав Андреевич, четырнадцатый занят, – робко возразила та. – Со вчерашнего дня.
– Да? – Звягинцев задумался. – Хорошо, тогда пусть будет второй. Он свободен?
– Свободен, – кивнула Лиля. – Гостью выписали позавчера.
– С улучшением? – подозрительно поинтересовалась Ева.
Клинику светской львице рекомендовала одна из ее наперсниц, а им никогда не следует доверять безоговорочно. В таких вещах, как медицина, умный человек все досконально проверит сам.
– Разумеется, с улучшением, – белозубо улыбнулась Лиля. – Пойдемте, я провожу вас.
Ева, небрежно кивнув врачу, встала и вышла из кабинета вслед за медсестрой. «С улучшением, как же!» – зло подумал Звягинцев. Загадка психоза, принявшего характер эпидемии и плохо поддающегося лечению, мучила его уже две недели.
Ленинский проспект, 5 июля, 11.30
Истерический утренний щебет воробьев смешивался с утробным курлыканьем голубей. В сквере пахло нагретым асфальтом и срезанной травой. Алька медленно шла между ровных рядов тополей, сопровождаемая встревоженным Ираклием. Изредка она протягивала руку к кустам, отламывала приглянувшуюся ей веточку и присоединяла ее к своему странному букету, завернутому в лист лопуха. Там уже торчала веточка шиповника с полуоблетевшими цветками, две ветки тополя, ромашка, выдранная с корнем, и кусок тонкой медной проволоки, ярко блестевший на солнце.
– Ираклий, а что ест тит? – спросила она.
– Э-э… Какой такой Тит? – осторожно поинтересовался Ираклий.
– Как тебе сказать. – Аля задумчиво ковыряла землю носком ботинка. – Маленькая… С ногами. Кое-где пушистая и очень больная. Плачет, кушать хочет. Жалко его. Или ее, не знаю… Это я его назвала – тит. Оно не против.
– А где ты его взяла? – Конец внимательно посмотрел на женщину.
– Оно пришло, – коротко ответила Аля. – Теперь живет. А чем его кормить – я не знаю…
– Молоком, – буркнул Ираклий. – Из соски.
– Как же она сосать будет? – Аля засмеялась. – У нее же головы нет. Она теперь не может, – и небрежно махнула рукой.
– А когда это началось? – Конец тронул ее за руку.
Аля вздрогнула и сразу стала серьезной.
– Что?
– Когда оно пришло? – Конец был настойчив.
– Не помню. Давно. – Аля нахмурилась. – Я не хочу об этом говорить. Я хочу мороженого.
– Давай купим мороженое, – согласился Ираклий. – Я бы хотел, чтобы ты со мной кое-куда съездила.
– Не хочу. – Аля заупрямилась. – Никуда не хочу, где люди. Они надо мной издеваются и смеются, говорят, что я психическая. Не поеду, и не тащи меня, а то я закричу!
– Хорошо. – Конец приобнял ее за плечи, и женщина успокоилась. – Но ты не против гостей?
– Пусть приходят. – Аля кивнула. – Плюс-минус один гость ничего не меняет. Только пускай не думают про меня, что я сумасшедшая. Ты скажи им, что я все равно услышу. Я сейчас много чего слышу. А что не слышу, мне Мелкий рассказывает. Но только если гадости какие. Он злой – Мелкий.
Ираклий проводил женщину до дома, поцеловал на прощание в лоб и озабоченно поцокал языком, отвернувшись от закрытой двери. Потом набрал телефонный номер.
Ленинский проспект, 7 июля, 3 часа ночи
Аля была абсолютно уверена, что не выключала в кухне свет. В последнее время она не любила спать в темноте. В темноте приходили те, другие, которые не жили раньше в ее квартире. Они трогали ее осторожно, гладили по голове и шипели что-то на ухо. К некоторым Алька привыкла, но были и те, кто вызывал в ней безотчетный страх. Старик, не умеющий говорить, пьяный и агрессивный. Обычно он постукивал своей палкой где-то в коридоре, не рискуя далеко отходить от своего зеркала, но иногда заглядывал в комнату. Тогда Алька пряталась с головой под одеяло. И безглазый мальчик с машинкой в руке – Аля про себя называла его Мелким. Мелкий был единственным, чью речь Аля слышала. Остальные шевелили губами, шуршали – но слов разобрать было нельзя. Мелкий изъяснялся короткими репликами, не вынимая палец изо рта, и говорил только гадкие вещи.
«Тин-тин-тин, – запела Аля, делая шаг в темноту. – В доме ты сидишь один». До выключателя оставалось четыре шага. Аля сама придумала это заклинание. «Тень-тень-тень, все равно наступит день». Старик отчего-то не любил это заклинание и уходил. Да и Мелкий предпочитал не высовываться – отсиживался где-нибудь в углу.
– Тетя дура, – сказал он.
Алька вздрогнула.
– Замолчи, – бросила она.
– Тетя дура. Я знаю. – Он противно засмеялся и поездил машинкой по тумбочке: – Бж-ж, би-би! Бум! Померли все.
Машинка со стуком упала на пол и закатилась под тумбочку. Аля сделала еще один шажок и немедленно вляпалась во что-то липкое и мокрое. Она сбросила испоганенные тапки и, изловчившись, прыгнула вперед. Кто-то больно куснул ее в шею. Она выругалась сквозь зубы и включила свет. Разумеется, в коридоре никого не было – как всегда. Даже в зеркале осталось только ее отражение – молчаливое и нисколько не опасное. Она потерла шею. От укусов в темноте никогда не оставалось следов. Раньше укушенное место саднило пару часов, но потом Женщина научилась не придавать значения таким атакам. Если Аля не думала об укусах, боль проходила мгновенно – со щелчком выключателя.
Она открыла холодильник и налила себе молока в большую чашку, расписанную красными цветами. В туалете что-то прошелестело. Может быть, газеты. Аля не читала газет, но никогда не ленилась вынимать их из почтового ящика и складывать аккуратной стопочкой дома, считая газетную бумагу весьма полезной в хозяйстве вещью. А может, это тот, кто хотел укусить ее, суетясь и кряхтя, недовольно складывал за спиною крылья. От этой мысли Аля передернулась и уронила чашку. Чашка упала и, расколовшись на две неравные части, выпустила из себя молоко. Белая лужица растеклась по давно не мытому линолеуму. «Да что же это такое творится! – зло подумала Аля. – Эта тварь меня уже почти истеричкой сделала!» Она решительно вышла в светлый коридор и набрала номер Ираклия.
– Пожалуйста, разберись с ним, как мужчина с мужчиной! – сказала она. – Этот вампир меня уже совсем замучил! И где твои гости? Я буду вас ждать… Сегодня. И завтра тоже. Приезжай. Я приготовлю печенье.
Повесив трубку, она вернулась в кухню и уселась на диванчик в углу, подобрав под себя ноги.
Ленинский проспект, 7 июля, 12.00
Парадный подъезд был заколочен, и, судя по степени ржавости гвоздей, уже давно. Ираклий осторожно, объезжая многочисленные выбоины в асфальте, въехал во двор и припарковал машину у подъезда. Расположившаяся на заборе футбольного поля компания местной шпаны уставилась на дорогой автомобиль жадными взглядами. На всякий случай Ираклий активировал охранный амулет и только потом галантно открыл дверь подъезда перед феями. Дара и Лара синхронно сморщили носы – от лифтовой площадки ощутимо несло мочой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58