У меня не было пистолета, а я уже отлично усвоил, что любой человек, так или иначе связанный с генералом Рутвеном и Вилэндом, едва продрав глаза, наденет первым делом кобуру на ремне и только потом натянет носки: все, кого мне довелось встретить из этой компании, были самыми настоящими складами оружия. Что если кто-то из этих людей направит на меня пистолет? Побегу ли я вниз по этим ста тридцати ступенькам, чтобы кто-то спокойненько перехватил меня внизу? Впрочем, и бежать-то некуда: пожарная лестница – единственное убежище, защищенное с трех сторон, и только ее четвертая сторона выходит на море. Если прыгну, то приземлюсь где-то вблизи от вентилей и труб на танкере. Я пришел к выводу, что более или менее разумному человеку остается только один выход – броситься вниз, не дожидаясь дальнейшего развития событий.
Я стал подниматься вверх. Там не было ни живой души. Трап кончался закрытой с трех сторон площадкой: одна сторона ограждена перилами, две Другие – высокими стальными стенками. Четвертая сторона выходила прямо на палубу, где стоял кран. Все, что я видел на палубе, ярко освещено; слышался шум работающих машин и голоса мужчин, находящихся в десяти метрах от меня. Мысль оказаться в гуще этой толпы пришлась мне не по вкусу, и я стал искать путь к отступлению. И тут же нашел его. Рядом находилась стальная перегородка высотой около семи метров, в которую были вмонтированы скобы. Тесно прижимаясь к перегородке, поднялся по этим скобам наверх, прополз несколько метров и, очутившись под прикрытием одной из громадных колонн, поднялся на ноги.
Моим глазам открылась вся панорама буровой вышки.
В сотне метров к северу, на большой приподнятой платформе, находилась буровая вышка, кажущаяся еще более внушительной и массивной от расположенных у ее основания кабин управления буровой и снующих под платформой людей. Я предполагал, что под этой платформой расположен генератор, вырабатывающий электроэнергию, и жилые помещения. Меньшая платформа была на южной стороне, и именно на ней я стоял сейчас. Она была почти пустой и имела только полукруглую площадку, которая, выходя за пределы платформы, нависала над поверхностью моря с юга. Назначение этого большого, ничем не занятого пространства на какую-то минуту озадачило меня, но потом я вспомнил: Мэри Рутвен говорила, что генерал обычно летал с вышки на берег и с берега на вышку вертолетом. Вертолету требовалось место для посадки. Эта платформа и была предназначена для посадки.
На основной палубе между двумя платформами, почти у моих ног, мужчины, используя кран на гусеничном ходу, передвигали большие бочки и опускали их в ярко освещенное отверстие, находящееся на полпути от высокой перегородки на северной платформе. Нефть будут перекачивать на борт корабля, поэтому в этих бочках могла находиться только «грязь», то есть химическая смесь баритов, добавляемая под давлением в цементный раствор для формирования наружных стенок при бурении с целью предотвращения осыпания грунта. Там было множество таких бочек для хранения «грязи». Большая часть бочек была открыта. Они занимали всю ширину палубы. Именно здесь могло быть то, что мне нужно.
Я направился к дальней стороне южной платформы, обнаружил еще один трап и спустился по нему на палубу. Теперь от моей осторожности и бесшумного передвижения ничего не зависело. Наоборот, это могло показаться подозрительным.
Самым важным теперь был фактор времени: погода заметно ухудшилась, ветер стал вдвое сильнее, чем полчаса назад.
Возможно, капитан Зеймис будет вынужден отплыть, не дождавшись меня.
Эти печальные мысли лишали надежды на будущее. Вернее, на свое собственное будущее: капитан и его люди уйдут в море, а я останусь здесь. Выбросив эти мысли из головы, подошел к первому хранилищу.
Дверь открывалась при помощи тяжелой стальной щеколды. Других замков не было. Я отодвинул щеколду, толкнул дверь назад и вошел внутрь в кромешную тьму. Включил фонарь, тут же нашел выключатель, включил свет и огляделся.
Длина хранилища – около тридцати метров. На почти пустых, расположенных с двух сторон стеллажах сложено в штабеля около сорока труб с резьбой на концах. Трубы такой же длины, как и длина помещения. Почти на самом конце труб были глубокие выемки, словно трубы прогрызли чьи-то мощные металлические клыки. Ничего больше в этом помещении не было. Я выключил свет, вышел из хранилища, запер дверь и почувствовал на своем плече чью-то тяжелую руку.
– Что это вы тут ищете, приятель? – голос был грубым, не терпящим шуток, и так же несомненно принадлежал ирландцу, как только что вылезший из земли росток трилистника принадлежит к эмблеме Ирландии.
Я медленно обернулся и замедлил движения для того, чтобы успеть обеими руками плотнее запахнуть на груди полу пиджака, словно защищая себя от ветра и холодного дождя, который начал барабанить по палубе, слабо поблескивающей под лучами верхних ламп и затем снова уходящей в темноту. Перед мной стоял коренастый невысокого роста человек средних лет с потрепанным лицом, выражение которого могло быть в зависимости от настроения то простодушным, то свирепым. В данную минуту выражение лица не сулило ничего хорошего, но не было и свирепым… Пришлось рискнуть.
– Я действительно ищу здесь кое-что, – я не только не пытался скрыть свой английский акцент, а, наоборот, старался преувеличить его. Заметный высококлассный английский акцент не вызывает в Штатах иного подозрения, кроме того, что его обладатель занимается благотворительностью; и такого человека всегда принимают за слегка тронутого. – Дело в том, что меня просили переговорить с мастером. Вы, случайно, не мастер?
Видимо, он хотел сказать что-то похожее на «клянусь Богом», но вместо этого выдал такой грамматический шедевр, который окончательно сразил его самого, и можно было видеть, как его мысль пытается войти в привычное русло.
– Вас направил ко мне мистер Джеральд?
– Конечно. Сегодня такая мерзкая погода, не правда ли? – я надвинул на глаза шляпу. – Вам сегодня не позавидуешь, друзья…
– Если искали меня, – перебил он, – то что вы позабыли здесь?
– Я нашел вас, но увидел, что вы заняты, и, чтобы вы не подумали, какого черта он вертится здесь, решил, что мне лучше…
– Кто потерял, что потерял и где потерял? – со спокойствием монумента уставился он на меня.
– Генерал. Я имею в виду генерала Рутвена, который потерял дипломат с очень важными личными бумагами. Бумаги срочно ему понадобились. Вчера он приезжал сюда на проверку, подождите, в каком же часу это было? Это было где-то часов в одиннадцать дня, и генерал получил очень неприятное известие…
– Что?
– Ему сообщили, что его дочь похитили. Генерал тут же бросился к вертолету, начисто позабыв о своем дипломате и…
– Ясно. И эти бумаги очень важные…
– Сверхважные. Генерал Рутвен сказал, что поставил дипломат на пол, где-то у двери. Это большой дипломат из сафьяновой кожи с золотыми буквами К.К.Ф.
– К.К.Ф.? А я подумал, что генерал потерял свой собственный дипломат. Вы ведь сказали, что это дипломат генерала?
– В дипломате только бумаги принадлежат генералу. Дипломат мой, просто генерал одолжил его у меня. Я – Фарнбороу, личный доверенный секретарь генерала, – этот титул был гораздо значительнее, чем имена полдюжины мастеров, нанятых генералом и знающих имя его секретаря К. К. Фарнбороу.
– Вы сказали К. К., не так ли? – все сомнения на мой счет у него сразу исчезли. Он широко улыбался. – Ваше имя, случайно, не Клод Каспар?
– Одно из моих имен действительно Клод, – тихо сказал я. – Только не вижу в этом ничего смешного.
Я правильно разгадал этого ирландца. Он тут же сник.
– Извините, мистер Фарнбороу, поговорим о другом. Я, право, не хотел обидеть вас. Хотите, мои ребята помогут найти дипломат?
– Был бы очень обязан.
– Если только дипломат здесь, мы найдем его через пять минут.
Он ушел и отдал рабочим какое-то распоряжение. Меня не интересовал результат поисков. Меня интересовало только одно: как можно быстрее смыться с этой платформы. Не существовало никакого дипломата, так же как не было на платформе и того, что я искал. Рабочие шумно открывали двери без всякой опаски: им нечего было скрывать от посторонних глаз. Мне незачем было заглядывать внутрь открытых хранилищ. Меня вполне устраивал тот факт, что двери можно было запросто открыть, так как они не запирались на ключ, открывали их в присутствии совершенно незнакомого человека. Все это служило для меня доказательством того, что там нечего было прятать. Кроме всего прочего, здесь толкалось слишком много народу, чтобы заставлять их клясться в сохранении тайны. К тому же, за целую милю было видно, что гениальный ирландец не относится к типу людей, занимающихся преступной деятельностью. Есть люди, которых можно раскусить с первого взгляда и с первого слова. Мастер был одним из таких людей.
Я мог бы незаметно улизнуть и спуститься вниз, пока шли поиски, но это было бы глупостью. Поиски пропавшего дипломата можно было сравнить только со всеобщим розыском К. К. Фарнбороу, которые еще предстояло предпринять. Хотя можно было с успехом предположить, что он свалился в море.
Свет мощных прожекторов мог обнаружить «Метапен» за считанные минуты. Но даже если бы я находился на борту «Метапена», все равно не хотел бы покинуть район буровой вышки. Пока еще не хотел. Но более всего не хотел, чтобы до берега донеслось известие, что на объекте Х-13 обнаружили незваного гостя, маскирующегося под секретаря генерала, вернее, выдававшего себя за секретаря генерала Рутвена.
Что предпринять, когда поиски кончатся? Мастер решит, что я должен вернуться на буровую вышку, где находятся служебные и жилые помещения, и сообщить мистеру Джеральду о том, что дипломат найти не удалось.
Как только поднимусь туда, путь к возвращению на трап будет отрезан. Пока мастер еще не задумался о том, как я попал на буровую вышку. А уж он-то должен был знать, что в течение нескольких часов не прибывали ни вертолеты, ни катер. Это свидетельствовало о том, что я нахожусь на корабле уже несколько часов. Но если я находился здесь такое длительное время, то почему так затянул столь важные поиски пропавшего дипломата?
Поиски, насколько я мог видеть, подошли к концу. Двери с лязгом закрывались, и мастер уже направился ко мне, когда зазвонил телефон. Я забился поглубже в тень и застегнул пиджак на все пуговицы. Это не вызовет подозрений: ветер был пронизывающим, по палубе стучал дождь, падающий под углом в 45°.
Управляющий повесил трубку, пересек палубу и подошел ко мне.
– Очень сожалею, мистер Фарнбороу, нам не повезло. Вы уверены, что генерал оставил дипломат именно здесь?
– Уверен, мистер… э…
– Курран. Джо Курран. Дипломата нигде нет. Да и поиски мы не можем продолжать, – он плотнее запахнул черный пластмассовый дождевик. – Надо идти работать.
– Понимаю.
Он усмехнулся и объяснил:
– Застрял бур, надо вытащить его и заменить.
– И вы будете заниматься этим в такую мерзкую ночь, при таком сильном ветре? Но ведь на это уйдет масса времени!
– Конечно. Потребуется часов шесть, да и то если повезет. Проклятый бур заклинило на глубине около четырех километров, мистер Фарнбороу.
Вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением, я издал соответствующий моменту крик досады. Предстоящая мистеру Куррану шестичасовая работа на палубе, да еще в такую мерзкую погоду, исключала то, что он станет интересоваться блуждающим по кораблю секретарем.
Он сделал движение, чтобы уйти вслед за своими людьми, которые прошли мимо нас и поднялись по трапу на северную платформу.
– Вы идете, мистер Фарнбороу?
– Пока нет, – я слабо улыбнулся. – Пойду на трап и укроюсь от дождя на несколько минут, чтобы обдумать, что сказать генералу, – на меня нашло вдохновение. – Он звонил пять минут назад. Вы же знаете, что он за человек. Одному Богу известно, что сказать ему.
– Что и говорить, человек он суровый, – эти слова мастер произнес машинально: его голова была занята мыслями о том, как извлечь бур. – Надеюсь, мы еще увидимся, мистер Фарнбороу.
– Конечно. Благодарю вас, – я дождался, пока он скроется из виду, и уже через две минуты вернулся в резиновую лодку, а еще через две минуты мы подплыли к «Метапену».
– Вас не было слишком долго, мистер Тальбот, – недовольным голосом сказал капитан Зеймис.
Его небольшая фигурка походила в темноте на обезьяну, суетливо прыгающую по палубе судна, которое то поднималось на волнах, то проваливалось в глубину. При этом, несмотря на все свои прыжки, обезьяне удавалось каким-то чудом не свалиться за борт. Шум мотора стал теперь намного громче не только из-за того, что капитан увеличил обороты мотора, чтобы ограничить натяжение каната, привязывающего «Метален» к опоре, но также и потому, что судно прыгало на волнах с такой силой, что почти при каждой волне его нос глубоко зарывался в воду, а корма поднималась так резко, что шум работающего мотора сопровождался каким-то глухим отзвуком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44