Очень просто.
Только что пережила пару ужасных приступов, не могу как следует закрыть рот, позорюсь, так громко втягивая слюну, что вздрагивает сиделка. Поэтому мне сделали укол, все начинает затягиваться туманом, плывет куда-то. Продержусь до тех пор, пока не подпишусь, не запечатаю это письмо, но, возможно, с этого момента оно будет казаться пьяным бредом… Я написала, что видела тебя в двух обличьях… Я и в себе вижу двух женщин… Знаешь, каким странно юным остается сердце, несмотря ни на что? Одна – уродливая оболочка в опутанной проводами постели, вся в трубках.., дурной запах, боль, шрамы, ничего не помогает, разве что ненадолго… Другая – там, в Шрауд-Ки, на борту “Леди”… Она с тобой резвилась, проказничала, возилась, подзуживала в постели.., действительно, жутко бесстыжая ведьма-вдова, полностью поглощенная бесконечными новыми впечатлениями в то нескончаемое, бесконечное, очень короткое время, когда мы походили на два пышущих жаром, синхронно работающих двигателя… Сердце остается юным.., непростительно, дьявольски, остро… О, мой дорогой, удержи ту, другую, подольше, подальше, крепко стисни в объятиях и не дай ей растаять, ибо…"
Вместо подписи нацарапано “X”. Они все уходят, и мир становится пустым. Хорошие стоят на крышке западни, до того замечательно встроенной в пол, что столярной работы не видно. И по-прежнему задевают за предательскую бечевку.
А ты хлопаешь глазами, пытаешься сглотнуть ком в горле, испытываешь дурноту, старина Трев, кидаешься к телефону. Девушка сообщает, что мистер Хардахи ушел обедать, после чего добавляет, что его, может быть, удастся перехватить, спрашивает, важное ли у тебя дело, и ты с ужасающей точностью отвечаешь: вопрос жизни и смерти. У доктора Уинтина Хардахи мурлычущий голосок, полезный для передачи сверхсекретной информации.
– Гм, да. Да, конечно. Гм… Миссис Трескотт скончалась в прошлый четверг вечером.., гм.., после операции.., в реанимационной палате. Очень храбрая женщина. Гм… Я считаю для себя честью знакомство с ней, мистер Макги. – И добавил, что короткая поминальная служба состоится завтра, в воскресенье.
Я уверен, бывали и худшие понедельники. Могу с ходу назвать три.
Хелена, черт возьми, это не лучшая твоя мысль. О твоей Морин преданно заботятся любящие ее люди. Может быть, ей там просто не нравится. Любой способен составить весьма длинный перечень современных изъянов реальности. А ты представляешь меня милым старым философом, который усядется у нее на веранде, начнет, поплевывая, строгать палку и трепать ее по плечу, сообщая, что жизнь прекрасна? Потерпи, детка. Посмотришь, что будет дальше.
Помню твоих дочерей, но не слишком отчетливо, это ведь было пять лет назад. Высокие, обе стройные, гибкие блондинки с длинными, гладкими волосами, ниспадающими потоком, с правильными чертами лица, немножко бесстрастные, в полном сознании необходимости источать абсолютную холодность, отчего они выглядят и ведут себя словно инопланетяне, наблюдающие за причудливыми ритуалами землян. Серо-голубые глаза редко моргают, как бы делая снимки скрытой камерой. Корабельная форма, наряды для отдыха открывают очень длинные ноги и руки с морским загаром. Сдержанно вежливы, быстро движутся, выполняя поручение или оказывая любезность, держатся по привычке совсем рядом, бормочут друг другу комментарии, едва шевеля девичьими, ненакрашенными губами.
На каком основании, черт возьми, Хелена Пирсон Трескотт, ты думаешь – думала, – будто я смогу на каком-либо уровне контактировать с ними обеими? Я старше твоей старшей дочери не настолько, насколько ты была старше меня, но разрыв между нами большой. Не доверяй никому старше тридцати? Проклятье, я не доверяю никому старше, равно как и младше тридцати, пока события не продиктуют иного, и некоторые из моих лучших друзей – белые пляжные девочки, протестантки с нордическим темпераментом.
Хелена, по-моему, прикончить себя – личный, самостоятельный и гнусный шаг, оставляющий при успешном исходе не вкус высокой трагедии, а привкус тошнотворной растерянности. Чего ты от меня хочешь? Я не гожусь на роль пропагандиста идеи о возможности прекрасной жизни. Она в самом деле возможна. Но понимание этого не купишь у дружелюбного розничного торговца.
Нет, спасибо. Муженек Томми и сестричка Бидди справятся. Что, кстати, скажите на милость, я объявлю всем троим?
Меня прислала Хелена?
Вдобавок, милая леди, вы мне оставили выход. “Захочешь – сделаешь, не захочешь – не надо. Очень просто”.
Я этого не сделаю.
Но скажу тебе, что я сделаю. Просто ради честной игры. Совершу небольшую поездку туда, выдумав какую-нибудь причину, докажу нам обоим, как неудачно твое предложение. Скажем, мы оба будем спать спокойнее. Ладно? Никто не обижен?
Глава 5
Округ Кортни: население 91 312. Окружной центр: муниципальная корпорация Форт-Кортни. Население 24 804. Местность вздымается холмами с пологими склонами. Акры и акры цитрусовых садов, столь роскошно плодоносящих, что зеленые листья кажутся темно-зеленым пластиком, а изобильные плоды декоративными восковыми. Южнее – край ранчо. Черные абердин-ангусы за белыми изгородями. Побочное занятие – разведение лошадей. Индустриальный парк, пара экологически чистых и аккуратненьких предприятий, выпускающих детали компьютеров. Одно – филиал “Литтон индастрис”, другое – ответвление “Вестингауза”, третье, под названием “Бракстин дивайсис инкорпорейтед”, никем еще не проглоченное.
Между округлыми холмами – озера, одни естественные, другие – порождение грозного брачного танца бульдозера и землеустроителя. Гольф-клубы, места отдыха, колледж “Мид-Флорида джуниор”.
Никакого земельного бума. Никто пыль в глаза не пускает – никаких ферм по разведению аллигаторов, никаких африканских парков, фабрик по выделке раковин, джунглей из орхидей. Солидный, осмотрительный рост, основанный на контроле и на капиталах третьего и четвертого поколения, что во Флориде сравнимо с состоянием, унаследованным от предков в четырнадцатом веке.
Во время дневного полета в тот четверг, через неделю после смерти Хелены, когда самолет накренился на крыло при финальном заходе на посадку, я скользнул взглядом по городку, наполовину скрытому необычным множеством деревьев, по расположенным на окраинах торговым площадкам, по жилым районам в листве с извилистыми дорогами, с многочисленными геометрическими частными плавательными бассейнами, потом по жарко сверкающим акрам автомобилей на стоянке у одного из промышленных предприятий, потом мы сели – скрип-бум-скрип-бум, потом раздался визг тормозящего такси.
Я решил не приезжать в своем проворном синем пикапе “ролле” древнего происхождения. В “Мисс Агнео” становишься одновременно подозрительным и запоминающимся. Я ни в коем случае не выполнял какой-либо секретной миссии, но и не желал носить ярлык эксцентричного чудака. Я запасся правдоподобной и скромной легендой, решив быть во всем абсолютно правдивым и честным. Нельзя же вломиться и объявить:
"Детка, ваша мама просила выяснить, не удастся ли мне удержать вас от самоубийства”.
Девочки должны были помнить меня не только потому, что я присутствовал в их жизни во время убийства Майка, но и потому, что вокруг шатается не так много ребят моих габаритов, с очень сильным морским загаром, в определенной степени помогающим скрыть наглядные свидетельства множества разнообразных случайных травм, помимо прочих достоинств такие же ребята обладают небрежной и сонной походкой, ненавязчивы, дружелюбны и явно готовы верить чему угодно.
Так как девочки должны были помнить меня, требовалась правдивая и простая легенда. В любом случае, чем проще – тем лучше. Причем всегда полезнее сплетать их так, чтобы какой-нибудь особо любопытный слушатель мог их проверить. С хитроумными вымыслами за тобой тянется слишком много следов.
Прошагав по раскаленному бетону посадочной площадки, я вошел в ледяной холод аэровокзала. Накрахмаленная компьютеризованная девушка в форме авиакомпании с обезличенной энергичностью предоставила мне напрокат “шевроле” с кондиционером, а потом, когда я попросил подсказать самое лучшее место для остановки на несколько дней, превратилась из робота в девушку. Выгнула бровку, прикусила губку и после замечания, что я никогда не испытывал затруднений с оплатой счетов, предложила “Воини-Лодж” на шоссе 30 рядом с междуштатной автострадой – свернете с хайвея, повернете налево, проедете около мили, мотель будет справа. Новый, сказала она, и весьма симпатичный.
Мотель оказался настолько гавайским, как будто стоял в Гонолулу, но номер был просторным. Полным-полно всякой техники, пахло свежестью и чистотой. Машину удалось поставить в тени под тростниковым навесом. С другой стороны из номера виднелся зеленый газон и частично загороженный цветущими кустами большой плавательный бассейн в центре четырехугольного корпуса. Около половины четвертого я набрал номер городского коммутатора, а потом Томаса Пайка. Адрес: Хейз-Лейк-Драйв, 28.
– Миссис Пайк?
– Кто ее спрашивает? – отозвался хриплый невыразительный женский голос.
– Это Морин?
– Представьтесь, пожалуйста.
– Может быть, мое имя ничего вам не скажет.
– Миссис Пайк отдыхает. Ей что-нибудь передать?
– Это Бриджит? Бидди?
– Кто говорит?
– Меня зовут Тревис Макги. Мы встречались пять с лишним лет назад. В Форт-Лодердейле. Вы меня помните, Бидди?
– Да, конечно. Чего вы хотите?
– Поговорить с вами, с Морин или с обеими.
– О чем?
– Слушайте, я ничем не торгую! Просто мне довелось оказать несколько мелких услуг дамам Пирсон после смерти Майка. Я узнал о Хелене в прошлый понедельник и очень сожалею. Если я побеспокоил вас в неудобное время, так и скажите.
– Я.., понимаю, что не совсем вежливо отвечаю. Мистер Макги, вы приехали не в самый удачный момент. Может быть, я смогу прийти и… Вы в городе?
– Да. В “Воини-Лодж”. Номер 109.
– Удобно, если я загляну около шести? Я должна оставаться здесь, пока Том не вернется с работы.
– Спасибо. Отлично.
Я воспользовался свободным временем для знакомства с географией. В ящичке для перчаток взятого напрокат автомобиля оказалась карта города и округа. Я обычно неловко себя чувствую в любом незнакомом месте, пока не изучу все въездные и выездные пути, не разузнаю, куда они ведут и как их найти. Выяснилось, что в районе Хейз-Лейк-Драйв необычайно легко заблудиться. Подъездные дороги вились вокруг маленьких озер. У въезда на усыпанную гравием дорогу 28 стоял большой темно-синий деревенский почтовый ящик с рельефными алюминиевыми буквами на крышке, гласившими: “Т. Пайк”. За посадками виднелся скат кедровой крыши, проблески сверкающего под солнцем озера. Дом стоял в районе из числа хороших, но не самых лучших; пожалуй, в миле от клуба для игры в гольф и теннис “Хейз-Лейк”, и стоил, по-моему; на пятьдесят тысяч дешевле домов, расположенных ближе к клубу.
По дороге назад к городу я обнаружил замечательный миниатюрный кружок дорогих магазинов. Один из них торговал спиртным, причем явно обладал вкусом, ибо запасся “Плимутом”, так что я прикупил партию для выживания в местных условиях.
Бидди-Бриджит позвонила по внутреннему телефону в пять минут седьмого. Я вышел в вестибюль и привел ее в коктейль-холл у бассейна, отгороженный от жаркой улицы термостойкой стеклянной стеной противного зелено-голубого цвета. Девушка выглядела симпатично, шагала в белой юбочке и голубой блузочке, расправив плечи, высоко держа голову. Ее приветствие было сдержанным, тихим, достойным.
Сидя напротив за угловым столиком, я разгадывал в ней черты Хелены и Майка. От Хелены – хорошая костная структура и стройность, но лицо – как у Майка, широкое в скулах, асимметричное, один глаз чуть выше другого, улыбка кривая. И его ясные светло-голубые глаза.
С семнадцати до двадцати трех лет прошло много-много времени, полного перемен и познания. Она перешагнула границу, отделяющую детей от взрослых. Взгляд уже не скользил по мне с покровительственной холодной индифферентностью, словно по статуе в парке. Теперь мы с ней оба были людьми осведомленными о существовании кое-каких ловушек и об узкой черте между тем, верным, и ложным выбором.
– По воспоминаниям я представляла вас старше, мистер Макги.
– По воспоминаниям я представлял вас младше, мисс Пирсон.
– Намного младше. Я, по-моему, очень уж повзрослела во всех отношениях. Мы столько ездили… Я и Мори… Наверно, мы были ужасно самоуверенными, европейскими и утонченными. Должно быть.., я знала гораздо меньше, чем тогда думала.
У нас приняли заказ, и она продолжала:
– Извините, что я не слишком любезно разговаривала по телефону. Мори порой надоедают.., хулиганскими звонками. Я отлично научилась их отшивать.
– Хулиганскими звонками?
– Как вы узнали, где нас искать, мистер Макги?
– Тревис или Трев, Бидди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Только что пережила пару ужасных приступов, не могу как следует закрыть рот, позорюсь, так громко втягивая слюну, что вздрагивает сиделка. Поэтому мне сделали укол, все начинает затягиваться туманом, плывет куда-то. Продержусь до тех пор, пока не подпишусь, не запечатаю это письмо, но, возможно, с этого момента оно будет казаться пьяным бредом… Я написала, что видела тебя в двух обличьях… Я и в себе вижу двух женщин… Знаешь, каким странно юным остается сердце, несмотря ни на что? Одна – уродливая оболочка в опутанной проводами постели, вся в трубках.., дурной запах, боль, шрамы, ничего не помогает, разве что ненадолго… Другая – там, в Шрауд-Ки, на борту “Леди”… Она с тобой резвилась, проказничала, возилась, подзуживала в постели.., действительно, жутко бесстыжая ведьма-вдова, полностью поглощенная бесконечными новыми впечатлениями в то нескончаемое, бесконечное, очень короткое время, когда мы походили на два пышущих жаром, синхронно работающих двигателя… Сердце остается юным.., непростительно, дьявольски, остро… О, мой дорогой, удержи ту, другую, подольше, подальше, крепко стисни в объятиях и не дай ей растаять, ибо…"
Вместо подписи нацарапано “X”. Они все уходят, и мир становится пустым. Хорошие стоят на крышке западни, до того замечательно встроенной в пол, что столярной работы не видно. И по-прежнему задевают за предательскую бечевку.
А ты хлопаешь глазами, пытаешься сглотнуть ком в горле, испытываешь дурноту, старина Трев, кидаешься к телефону. Девушка сообщает, что мистер Хардахи ушел обедать, после чего добавляет, что его, может быть, удастся перехватить, спрашивает, важное ли у тебя дело, и ты с ужасающей точностью отвечаешь: вопрос жизни и смерти. У доктора Уинтина Хардахи мурлычущий голосок, полезный для передачи сверхсекретной информации.
– Гм, да. Да, конечно. Гм… Миссис Трескотт скончалась в прошлый четверг вечером.., гм.., после операции.., в реанимационной палате. Очень храбрая женщина. Гм… Я считаю для себя честью знакомство с ней, мистер Макги. – И добавил, что короткая поминальная служба состоится завтра, в воскресенье.
Я уверен, бывали и худшие понедельники. Могу с ходу назвать три.
Хелена, черт возьми, это не лучшая твоя мысль. О твоей Морин преданно заботятся любящие ее люди. Может быть, ей там просто не нравится. Любой способен составить весьма длинный перечень современных изъянов реальности. А ты представляешь меня милым старым философом, который усядется у нее на веранде, начнет, поплевывая, строгать палку и трепать ее по плечу, сообщая, что жизнь прекрасна? Потерпи, детка. Посмотришь, что будет дальше.
Помню твоих дочерей, но не слишком отчетливо, это ведь было пять лет назад. Высокие, обе стройные, гибкие блондинки с длинными, гладкими волосами, ниспадающими потоком, с правильными чертами лица, немножко бесстрастные, в полном сознании необходимости источать абсолютную холодность, отчего они выглядят и ведут себя словно инопланетяне, наблюдающие за причудливыми ритуалами землян. Серо-голубые глаза редко моргают, как бы делая снимки скрытой камерой. Корабельная форма, наряды для отдыха открывают очень длинные ноги и руки с морским загаром. Сдержанно вежливы, быстро движутся, выполняя поручение или оказывая любезность, держатся по привычке совсем рядом, бормочут друг другу комментарии, едва шевеля девичьими, ненакрашенными губами.
На каком основании, черт возьми, Хелена Пирсон Трескотт, ты думаешь – думала, – будто я смогу на каком-либо уровне контактировать с ними обеими? Я старше твоей старшей дочери не настолько, насколько ты была старше меня, но разрыв между нами большой. Не доверяй никому старше тридцати? Проклятье, я не доверяю никому старше, равно как и младше тридцати, пока события не продиктуют иного, и некоторые из моих лучших друзей – белые пляжные девочки, протестантки с нордическим темпераментом.
Хелена, по-моему, прикончить себя – личный, самостоятельный и гнусный шаг, оставляющий при успешном исходе не вкус высокой трагедии, а привкус тошнотворной растерянности. Чего ты от меня хочешь? Я не гожусь на роль пропагандиста идеи о возможности прекрасной жизни. Она в самом деле возможна. Но понимание этого не купишь у дружелюбного розничного торговца.
Нет, спасибо. Муженек Томми и сестричка Бидди справятся. Что, кстати, скажите на милость, я объявлю всем троим?
Меня прислала Хелена?
Вдобавок, милая леди, вы мне оставили выход. “Захочешь – сделаешь, не захочешь – не надо. Очень просто”.
Я этого не сделаю.
Но скажу тебе, что я сделаю. Просто ради честной игры. Совершу небольшую поездку туда, выдумав какую-нибудь причину, докажу нам обоим, как неудачно твое предложение. Скажем, мы оба будем спать спокойнее. Ладно? Никто не обижен?
Глава 5
Округ Кортни: население 91 312. Окружной центр: муниципальная корпорация Форт-Кортни. Население 24 804. Местность вздымается холмами с пологими склонами. Акры и акры цитрусовых садов, столь роскошно плодоносящих, что зеленые листья кажутся темно-зеленым пластиком, а изобильные плоды декоративными восковыми. Южнее – край ранчо. Черные абердин-ангусы за белыми изгородями. Побочное занятие – разведение лошадей. Индустриальный парк, пара экологически чистых и аккуратненьких предприятий, выпускающих детали компьютеров. Одно – филиал “Литтон индастрис”, другое – ответвление “Вестингауза”, третье, под названием “Бракстин дивайсис инкорпорейтед”, никем еще не проглоченное.
Между округлыми холмами – озера, одни естественные, другие – порождение грозного брачного танца бульдозера и землеустроителя. Гольф-клубы, места отдыха, колледж “Мид-Флорида джуниор”.
Никакого земельного бума. Никто пыль в глаза не пускает – никаких ферм по разведению аллигаторов, никаких африканских парков, фабрик по выделке раковин, джунглей из орхидей. Солидный, осмотрительный рост, основанный на контроле и на капиталах третьего и четвертого поколения, что во Флориде сравнимо с состоянием, унаследованным от предков в четырнадцатом веке.
Во время дневного полета в тот четверг, через неделю после смерти Хелены, когда самолет накренился на крыло при финальном заходе на посадку, я скользнул взглядом по городку, наполовину скрытому необычным множеством деревьев, по расположенным на окраинах торговым площадкам, по жилым районам в листве с извилистыми дорогами, с многочисленными геометрическими частными плавательными бассейнами, потом по жарко сверкающим акрам автомобилей на стоянке у одного из промышленных предприятий, потом мы сели – скрип-бум-скрип-бум, потом раздался визг тормозящего такси.
Я решил не приезжать в своем проворном синем пикапе “ролле” древнего происхождения. В “Мисс Агнео” становишься одновременно подозрительным и запоминающимся. Я ни в коем случае не выполнял какой-либо секретной миссии, но и не желал носить ярлык эксцентричного чудака. Я запасся правдоподобной и скромной легендой, решив быть во всем абсолютно правдивым и честным. Нельзя же вломиться и объявить:
"Детка, ваша мама просила выяснить, не удастся ли мне удержать вас от самоубийства”.
Девочки должны были помнить меня не только потому, что я присутствовал в их жизни во время убийства Майка, но и потому, что вокруг шатается не так много ребят моих габаритов, с очень сильным морским загаром, в определенной степени помогающим скрыть наглядные свидетельства множества разнообразных случайных травм, помимо прочих достоинств такие же ребята обладают небрежной и сонной походкой, ненавязчивы, дружелюбны и явно готовы верить чему угодно.
Так как девочки должны были помнить меня, требовалась правдивая и простая легенда. В любом случае, чем проще – тем лучше. Причем всегда полезнее сплетать их так, чтобы какой-нибудь особо любопытный слушатель мог их проверить. С хитроумными вымыслами за тобой тянется слишком много следов.
Прошагав по раскаленному бетону посадочной площадки, я вошел в ледяной холод аэровокзала. Накрахмаленная компьютеризованная девушка в форме авиакомпании с обезличенной энергичностью предоставила мне напрокат “шевроле” с кондиционером, а потом, когда я попросил подсказать самое лучшее место для остановки на несколько дней, превратилась из робота в девушку. Выгнула бровку, прикусила губку и после замечания, что я никогда не испытывал затруднений с оплатой счетов, предложила “Воини-Лодж” на шоссе 30 рядом с междуштатной автострадой – свернете с хайвея, повернете налево, проедете около мили, мотель будет справа. Новый, сказала она, и весьма симпатичный.
Мотель оказался настолько гавайским, как будто стоял в Гонолулу, но номер был просторным. Полным-полно всякой техники, пахло свежестью и чистотой. Машину удалось поставить в тени под тростниковым навесом. С другой стороны из номера виднелся зеленый газон и частично загороженный цветущими кустами большой плавательный бассейн в центре четырехугольного корпуса. Около половины четвертого я набрал номер городского коммутатора, а потом Томаса Пайка. Адрес: Хейз-Лейк-Драйв, 28.
– Миссис Пайк?
– Кто ее спрашивает? – отозвался хриплый невыразительный женский голос.
– Это Морин?
– Представьтесь, пожалуйста.
– Может быть, мое имя ничего вам не скажет.
– Миссис Пайк отдыхает. Ей что-нибудь передать?
– Это Бриджит? Бидди?
– Кто говорит?
– Меня зовут Тревис Макги. Мы встречались пять с лишним лет назад. В Форт-Лодердейле. Вы меня помните, Бидди?
– Да, конечно. Чего вы хотите?
– Поговорить с вами, с Морин или с обеими.
– О чем?
– Слушайте, я ничем не торгую! Просто мне довелось оказать несколько мелких услуг дамам Пирсон после смерти Майка. Я узнал о Хелене в прошлый понедельник и очень сожалею. Если я побеспокоил вас в неудобное время, так и скажите.
– Я.., понимаю, что не совсем вежливо отвечаю. Мистер Макги, вы приехали не в самый удачный момент. Может быть, я смогу прийти и… Вы в городе?
– Да. В “Воини-Лодж”. Номер 109.
– Удобно, если я загляну около шести? Я должна оставаться здесь, пока Том не вернется с работы.
– Спасибо. Отлично.
Я воспользовался свободным временем для знакомства с географией. В ящичке для перчаток взятого напрокат автомобиля оказалась карта города и округа. Я обычно неловко себя чувствую в любом незнакомом месте, пока не изучу все въездные и выездные пути, не разузнаю, куда они ведут и как их найти. Выяснилось, что в районе Хейз-Лейк-Драйв необычайно легко заблудиться. Подъездные дороги вились вокруг маленьких озер. У въезда на усыпанную гравием дорогу 28 стоял большой темно-синий деревенский почтовый ящик с рельефными алюминиевыми буквами на крышке, гласившими: “Т. Пайк”. За посадками виднелся скат кедровой крыши, проблески сверкающего под солнцем озера. Дом стоял в районе из числа хороших, но не самых лучших; пожалуй, в миле от клуба для игры в гольф и теннис “Хейз-Лейк”, и стоил, по-моему; на пятьдесят тысяч дешевле домов, расположенных ближе к клубу.
По дороге назад к городу я обнаружил замечательный миниатюрный кружок дорогих магазинов. Один из них торговал спиртным, причем явно обладал вкусом, ибо запасся “Плимутом”, так что я прикупил партию для выживания в местных условиях.
Бидди-Бриджит позвонила по внутреннему телефону в пять минут седьмого. Я вышел в вестибюль и привел ее в коктейль-холл у бассейна, отгороженный от жаркой улицы термостойкой стеклянной стеной противного зелено-голубого цвета. Девушка выглядела симпатично, шагала в белой юбочке и голубой блузочке, расправив плечи, высоко держа голову. Ее приветствие было сдержанным, тихим, достойным.
Сидя напротив за угловым столиком, я разгадывал в ней черты Хелены и Майка. От Хелены – хорошая костная структура и стройность, но лицо – как у Майка, широкое в скулах, асимметричное, один глаз чуть выше другого, улыбка кривая. И его ясные светло-голубые глаза.
С семнадцати до двадцати трех лет прошло много-много времени, полного перемен и познания. Она перешагнула границу, отделяющую детей от взрослых. Взгляд уже не скользил по мне с покровительственной холодной индифферентностью, словно по статуе в парке. Теперь мы с ней оба были людьми осведомленными о существовании кое-каких ловушек и об узкой черте между тем, верным, и ложным выбором.
– По воспоминаниям я представляла вас старше, мистер Макги.
– По воспоминаниям я представлял вас младше, мисс Пирсон.
– Намного младше. Я, по-моему, очень уж повзрослела во всех отношениях. Мы столько ездили… Я и Мори… Наверно, мы были ужасно самоуверенными, европейскими и утонченными. Должно быть.., я знала гораздо меньше, чем тогда думала.
У нас приняли заказ, и она продолжала:
– Извините, что я не слишком любезно разговаривала по телефону. Мори порой надоедают.., хулиганскими звонками. Я отлично научилась их отшивать.
– Хулиганскими звонками?
– Как вы узнали, где нас искать, мистер Макги?
– Тревис или Трев, Бидди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37