– Ричард Холтон, адвокат.
– И все?
– Я бы сказал, он был ее единственным другом. Стейнгер с обескураженным видом вздохнул:
– И у нас те же сведения. А он нынче повез жену в Веро-Бич к ее сестре. Уехал утром около девяти. Часа полтора назад позвонили туда, а они часов в восемь отправились обратно. Сейчас уж должны быть дома. Городок у нас маленький, Макги. Мистер Холтон с этой убитой медсестрой подняли шум из-за того, что смерть доктора Шермана объявлена самоубийством. Думаю, это его инициалы в записке – “С.Ш.”?
– Да. Она мне рассказывала про доктора.
– А что это.., постойте-ка.., вот: “…говорил насчет памяти и механических навыков пальцев”?
– Для меня это не имеет ни малейшего смысла.
– Может, как-нибудь связано с ее неверием в самоубийство?
– Понятия не имею.
– Дурно стало от фоток? – спросил Наденбаргер.
– Заткнись, Лью, – буркнул Стейнгер.
Было за полночь. Зазвонил телефон, я взглянул на часы. Стейнгер знаком велел мне взять трубку, подошел поближе, наклонился, прислушиваясь.
– Тревис? Это Бидди. Я только что пришла домой. Том нашел ее минут двадцать назад.
– С ней все в порядке?
– По-моему, да. Обыскали практически весь округ, а потом он увидел ее приблизительно в миле отсюда. Бедняжка вся искусана, опухла и чешется до безумия. Том ее сейчас купает, а потом мы подключим “Дормед”. Сон для нее сейчас лучше всего на свете.
– Что подключите?
– Аппарат для электротерапии. Отлично на нее действует. И.., спасибо за заботу, Тревис. Мы оба.., очень признательны.
Я положил трубку, Стейнгер, несколько удивленный, поднялся.
– Вы и с Пайками тоже знакомы?
– Давно знаю его жену и ее сестру. И их мать.
– Она ведь недавно скончалась?
– Верно.
– Нашли они эту чокнутую жену? – полюбопытствовал Наденбаргер.
– Том Пайк отыскал ее.
Наденбаргер медленно покачал головой:
– Ну, это действительно штучка, клянусь Богом! Эл, никогда не забуду, какой у нее был видок прошлой весной, когда она два дня пропадала, а три брата Телаферро все это время держали ее в грязном чуланчике в гараже для грузовиков, накачивали спиртным и без конца трахали бедную чокнутую, пока она, честное слово, не истаскалась так, что Майку с Сэнди пришлось на носилках вытаскивать…
– Заткни свою поганую пасть, Лью! – рявкнул Стейнгер.
Наденбаргер обиженно посмотрел на него:
– Да что с тобой, в самом деле!
– Пойди позвони, узнай, есть ли что-нибудь новенькое. Если есть, возвращайся за мной, если нет, сиди в машине, черт побери!
– Ладно. О'кей.
Когда молодой человек тихо закрыл за собой дверь, Стейнгер вздохнул, сел, полез в боковой карман, нашел половинку сигары, тщательно и осторожно раскурил покрытый пеплом конец.
– Мистеру Тому Пайку следовало бы отослать ее куда-нибудь. Или получше присматривать. Однажды ночью убежит и нарвется на психа, который вполне может ее убить.
– Прежде чем она сама себя убьет?
– Кажется, если в одном человеку везет, Макги, какие-то другие дела идут плохо. Она потеряла второго ребенка, и в мозгах у нее что-то свихнулось. Я бы сказал, хорошо бы ей довести до конца какую-нибудь попытку… Думаю, вам стоит задержаться в городе на несколько дней.
– Мне хочется помочь, если можно. Я не долго знал Пенни Верц, но.., она мне очень нравилась. Он вытащил изо рта сигару.
– Предлагаете дилетантскую помощь? Будете вертеться вокруг и все только запутывать?
– Скажем, не такую уж дилетантскую по сравнению с той, что сейчас вертится вокруг вас, Стейнгер.
– Когда Лью сняли с мотоцикла и приставили ко мне, у него вроде как сердце разбилось. Можете, если вам не претит, проверить, уезжал ли Рик Холтон, как он утверждает. Допрашивать человека с таким положением, как у Холтона, вредно для моего здоровья. Думаю, легче поговорить с Дженис Холтон, причем вам легче, чем мне.
Я опять вспомнил Гарри Симмонса и попросил:
– Если она позвонит справиться насчет меня, подтвердите, что я страховой инспектор, расследующий смерть доктора Шермана.
– К ней пойдете, не к Холтону?
– Просто выясню, искренне ли он, по ее мнению, верит в убийство доктора или притворяется ради сестры Верц. Он тихонько присвистнул.
– Смотрите, чтобы она вам физиономию не разукрасила.
– Смотря как взяться за дело.
– Если Рик Холтон с женой оставались в городе и не держались вместе, я хочу точно знать, где она была в тот момент, когда в девушку воткнули ножницы.
– Она на это способна? Он встал.
– Не угадаешь, кто на что способен или не способен при подходящей фазе Луны. Знаю только, что до замужества с адвокатом ее звали Дженис Носера, а ее родня всегда имела обыкновение улаживать проблемы на свой собственный лад.
Я вспомнил фотографии ее и детей из бумажника Холтона. Симпатичная, худая, смуглая, с большим носом и ртом, с гривой черных волос, с вызывающей высокомерной улыбкой глядящая в объектив.
– А вас я еще немножко проверю, – заключил Стейнгер, устало, скупо улыбнулся и вышел.
Глава 10
На первой странице местной газеты “Санди реджистер” красовался заголовок: “Убийство медсестры”. Поместили и фотографию с солнечной улыбкой, тайно и больно ужалившую меня в самое сердце.
Представители закона сообщили весьма мало фактов – как было обнаружено тело, орудие убийства, приблизительное время смерти. Как всегда, обещали немедленный арест.
Бидди я позвонил почти в полдень в воскресенье. Усталым, апатичным тоном она сообщила, что Том улетел в Атланту на деловую встречу, рассчитывает вернуться около полуночи. Да, чудовищное несчастье с Пенни Верц. Когда Мори была пациенткой доктора Шермана, она всегда усердно, старательно помогала. Относилась поистине замечательно, никакой грубости, никакого официоза.
– Может быть, мне приехать, попробовать вас развлечь?
– Песнями, шутками и салонными фокусами? Сегодня, по-моему, ничего не поможет. Впрочем.., приезжайте, если хотите.
***
Я трижды нажал кнопку звонка, прежде чем она в конце концов подошла к двери и впустила меня.
– Извините, что заставила ждать, Трев. Снова укладывала ее спать.
И направилась в большую гостиную – длинноногая, в желтых джинсовых шортах с медными пуговицами на задних карманах, в выцветшей синей рабочей рубашке с короткими рукавами. Длинная светлая грива зачесана вверх и заколота желтым гребнем, прядки выбились, и она, оглянувшись с кривой усмешкой, смахнула со лба шелковистые волосы.
– В этом месяце я совсем развинтилась, Трев. Хотите выпить? “Кровавую Мэри”? Джин с тоником? Виски?
– А вы что будете?
– Может, “Мэри” меня реанимирует. Поможете? Просторная кухня оказалась светлой, веселой, в белых и голубых тонах, окна выходили на озеро, до самого берега тянулся пушистый газон.
Она вытащила лед, ингредиенты, а я приготовил напитки. Прислонившись к длинному столу, Бидди скрестила ноги, потягивая спиртное, и предупредила:
– Если вдруг рухну ничком, не пугайтесь. Вчера ночью, после того как мы ее уложили, совершила чертовскую глупость. Надо было забыть.., обо всем… Пошла в лодочный домик, стала рисовать дурацкую ерунду, легла только в пять, а Том перед отъездом разбудил меня в восемь.
– Можно взглянуть?
– Ну.., почему нет? Только она не в обычном для меня стиле. Мы прихватили выпивку с собой. В обширное помещение над лодочным домиком, где она устроила студию, вела наружная лестница. Гудел оконный кондиционер. Бидди запустила второй, подошла к интеркому, включила, прибавила звук, я услышал медленный ритмичный шум и вдруг понял, что это глубокое внутреннее дыхание человека, спящего крепким сном.
– Собственно, – объяснила она, – Мори не может проснуться, я просто уверенней себя чувствую, когда слышу.
В студии стоял смешанный запах масляной краски и растворителя. Работы стояли штабелями у стен, а немногочисленные висевшие были полуабстрактными. Темы явно заимствованы у природы – камни, земля, кора, листья. Могучие цвета. Некоторые фрагменты почти символические.
– Это обычные для меня, – указала она на картины. – Вроде старой шляпы. Никакого “опа” и “попа”. Никаких структур, фактур и прорывов.
– Да ведь всем дьявольски надоели чересчур тщательно выписанные лакированные поделки. Вполне можно взглянуть на такие цвета.
Она удивилась и обрадовалась:
– Неужели вы тоже член этого клуба?
– Черт возьми, девушка, я знаком даже с головоломными терминами, не имеющими абсолютно никакого значения. Например, динамическая симметрия.
– А тональное единство?
– Безусловно. Структурное восприятие. Композиционная иконография.
Она громко расхохоталась – хорошим смехом.
– Жуткий бред, правда? Жаргон завсегдатаев галерей, критиков и художников-неудачников. А вы что скажете, профессор Макги?
– Интересно, картины всегда смотрятся одинаково или меняются в зависимости от освещения и от моего настроения? А развешанные на стене не исчезают ли через месяц настолько, что их замечаешь, только когда они свалятся?
Она задумчиво кивнула:
– Согласна. Так или иначе.., я редко пишу фигуры. Но вот что сделала ночью.
Полотно стояло на мольберте – прямоугольник, вытянутый по горизонтали, примерно тридцать дюймов на четыре фута. В самом центре в небольшом просвете сидит, согнувшись, обнаженная женщина, обхватив ноги руками, опустив на колени голову, свесив светлые волосы. А вокруг злые джунгли, пятна острых, как пики, листьев, путаница виноградных лоз, корни, всплески черной воды, мясистые тропические цветы на черно-зеленом фоне. Ощущение полной тишины, неподвижности, ожидания.
Мы смотрели и слышали глубокое дыхание спящей сестры. Бидди кашлянула, отхлебнула и заключила:
– По-моему, очень уж драматично, сентиментально и.., повествовательно.
– Я бы сказал, пусть сидит. Потом вы ее лучше поймете. Она поставила стакан, сняла картину с мольберта, прислонила лицом к стене и отвернулась.
– Пожалуй, пусть не попадается на глаза. Показала другие работы, потом выключила интерком, один кондиционер, и мы вернулись в дом.
– Еще выпьете или, может быть, сделать сандвич?
– При одном условии.
– При каком?
– Быстро выпьем, съедим простой сандвич, и плюхайтесь в койку. Я человек надежный, ответственный, сознательный и так далее. Если что-то понадобится, разбужу.
– Я не могу позволить…
– Горячий душ, чистые простыни, шторы задернуть. Макги обо всем позаботится.
Она зевнула, прикрыв рукой рот.
– Благослови вас Бог. Сдаюсь.
Мы перекусили, и она повела меня вверх по лестнице и по застланному ковром коридору к комнате Морин. Морин спала на спине, лежа посередине двуспальной кровати. Кондиционер выстудил комнату до ощутимой прохлады. Синее одеяло. Простыни и наволочка голубые с белыми цветами. Морин в стеганой пижаме, с распухшим лицом и горлом в красных пятнышках. В тихой комнате царили запахи цинковой мази, медицинского спирта, духов. Ароматы болезни и девушки. Хотя в комнате было темно, на ней красовались перламутровые очки для сна.
Бидди изумила меня, заговорив нормальным громким голосом:
– Я хочу, чтоб она проспала, как минимум, шесть часов. О, она нас не слышит, пока включен “Дормед”.
Подвела меня к кровати, показала, о чем идет речь, и я разглядел тонкий электрический провод, тянувшийся от массивных очков к аппарату на тумбочке у кровати, похожему на маленький любительский радиоприемник. Три шкалы. Постоянно мигающий крошечный оранжевый огонек. Бидди объяснила, что этот электронный прибор, вызывающий сон, изобретен в Германии и поставляется в Англию и Соединенные Штаты одной медицинской торговой фирмой. В очки встроены электроды, покрытые пенопластом, два из них прикасаются к векам, два других, в наушниках, контактируют с сосцевидными отростками височных костей за ушами. Пенопластовые подушечки смачивают соляным раствором, очки надевают на пациента. Контролирующее устройство представляет собой импульсный генератор, посылающий в ответственные за сон центры в таламусе и гипоталамусе крайне слабые электрические импульсы, фактически в тысячу раз слабее, чем требуется для обыкновенной лампочки.
– Абсолютно безопасно, – продолжала она, – испробовано многими тысячами пациентов. Надо просто регулировать силу и частоту на вот этих двух шкалах. Третья включает и выключает прибор. Его достал для нас доктор Шерман и научил меня пользоваться. Понимаете, каким бы ни было ее состояние, он опасался давать ей снотворное из-за побочных эффектов. При чрезмерном возбуждении мы вынуждены делать уколы, но обычно аппарата вполне достаточно.
– Что при этом чувствуешь?
– Что-то.., странное. Никакого дискомфорта. У меня было только какое-то мерцание в глазах. Не то чтобы неприятное. Я пробовала сопротивляться. Говорила себе, что наверняка не усну.
А потом мерцание пропало, меня медленно охватило такое.., теплое и хорошее чувство, как будто погружаюсь в горячую пенную и душистую ванну. И заснула! А сон в самом деле чудесный. Освежающий, сладкий, глубокий. Как только заснешь, очки можно снять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37