Только он обладает подходящей внешностью и габаритами.
Внешность у Флеша была вполне пристойной — если не считать рыжей гривы до плеч; что касается габаритов, то он был на ладонь выше Блейда и столь же широк в плечах. Правда, по части мускулатуры еще сыроват.
— В таком случае возражений не имею, берите этого молокососа, — важно заявил Харпер Ли. — Есть какие-нибудь сдвиги с нашим делом?
— Безусловно, сэр. Надеюсь, послезавтра мы его закончим.
Красотка в объятиях Дракулы совсем сомлела, и граф начал нежно покусывать ей шейку, примеряясь к сонной артерии. Блейд довольно усмехнулся.
— Ричард, вы чародей! — пророкотало в трубке. — Что еще вам нужно? Люди, деньги, оружие?
— Я хочу занять на вечер нашу рассекреченную явочную квартиру на Тальбот-стрит — ту, где подвал с огромным камином. Только ее придется дооборудовать…
— Мебель? Ковры?
— Нет, сэр. Мне понадобится зубоврачебное кресло, желательно стальное, без всяких там подушек и мягких подлокотников… еще — снятая с вооружения артиллерийская станция АР35 и кое-какие музейные экспонаты…
Поглядывая на экран, где Дракула пытал каленым железом очередную юную леди, Блейд продиктовал список. Потом он соединился с Финбоу.
— Послезавтра, в девятнадцать ноль-ноль, вы доставите дона Энрикеса по адресу Тальбот-стрит двадцать три, где я проведу допрос. Вы со своими людьми будете ждать в машине. Все ясно? — Трубка ответила утвердительным мычанием. — Да, еще одно… Распорядитесь, чтобы в этот день его не кормили. И пусть утром ему поставят клистир… Зачем? Помилуй Бог, Финбоу, разве вы не знаете, что это лучший способ вывести человека из равновесия?
***
Утром следующего дня на тихой улочке одного из лондонских предместий наблюдалось непонятное оживление. К подъезду скромного неприметного особнячка дважды подкатывал вместительный фургон, из недр которого трое спортивного вида молодых людей извлекали заколоченные ящики, бережно транспортируя их внутрь дома. Затем они и сами скрылись за массивной дверью, не пропускавшей ни единого шороха. Ближе к вечеру прибыл Блейд и лично ознакомился с результатами их трудов. Все выглядело вполне пристойно, и, сделав пару-другую замечаний, он отправился ужинать. Настроение у него было отличным.
Прошла ночь, минул полдень; яркий солнечный диск начал склоняться к закату. Ровно в девятнадцать ноль-ноль к подъезду особнячка подкатил скромный серый, и троица тех же подтянутых молодых людей, подскочив к машине, извлекла из нее безупречно одетого смуглого джентльмена средних лет. Бережно подхватив гостя под руки, они препроводили его в дом.
За десять минут до этого Блейд сошел в подвальное помещение уверенным шагом человека, чьи дни наполнены трудами на благо общества. Его отличное настроение стало еще лучше при виде усердно мигающих лампочек на панелях таинственных приборов; их пронзительный и тонкий писк вывел бы из себя даже погрузившегося в нирвану йога. Большие серые стойки, провода, опутавшие половину комнаты, и зловещее стальное кресло с ошейником на спинке, напоминавшее электрический стул… Вполне достоверная декорация!
Разведчик уселся на стул, протянул руки к пылающему камину, не торопясь провел ладонями над узорчатой декоративной решеткой, затем довольно хмыкнул — щипцы, клещи, тиски и сверла мирно покоились над весело трещавшими поленьями, снисходительно позволяя языкам пламени облизывать свои железные ребра. Кочерга, засунутая в самый огонь, уже светилась темно-багровыми тонами. Один угол просторной комнаты отгораживала непроницаемая ширма, из-за которой доносились сдержанные вздохи, сопенье и чавканье.
Дверь скрипнула, но Блейд не изменил позы, с увлечением продолжая следить за прихотливой игрой огненных языков в камине. Лишь после продолжительной паузы он прервал свое занятие, сунул в рот сигарету и нехотя обернулся. У двери стоял невысокий господин, превосходно одетый и пышущий здоровьем, с удивительно неброскими чертами лица; если бы не смугловатая кожа, он мог сойти за кого угодно — за финна, немца, швейцарца или англосакса.
— Рад видеть вас, дон Энрикес, — с искренним доброжелательством произнес Блейд, поднявшись и окидывая мафиози долгим изучающим взглядом.
— В этой стране меня называют мистер Энрикес, — невозмутимо сообщил гость.
— Не имею ничего против, — кивнул разведчик. — Я представляю здесь специальное подразделение службы Ее Величества, которое в дальнейшем будет работать с вами. Как нам хорошо известно, ваши контакты со Скотленд-Ярдом зашли в тупик.
На невыразительном лице португальца не дрогнул ни единый мускул, словно он не дал себе труда прислушаться к сказанному.
— Итак, теперь вами займусь я, — Блейда отнюдь не смутило молчание гостя. — Разнообразие приятно не только в интимной сфере, не так ли, дорогой мистер Энрикес? — он вытащил из камина раскаленную кочергу, прикурил и швырнул ее обратно, — Новые лица, новые возможности, новые признания… Стоит ли относиться к этому с пренебрежением?
— Не угодно ли вам предложить мне стул? — церемонно спросил Энрикес, обводя комнату спокойным взглядом.
— Конечно, ничего нет дурного в том, что поначалу контакт не ладится, — сердечно продолжал Блейд тоном проповедника, привыкшего слушать лишь собственные речи. — Однако нельзя ослаблять усилий в части обретения гармонии и взаимопонимания. Подлинный экстаз может быть только взаимным -это азбучная истина. Судя по убранству вашего особняка, вы ведь не любитель суррогатов?
— С кем имею честь, мистер… э-э-э?.. — кокаиновый воротила держался с обескураживающей любезностью.
— Вопросы здесь задаю я, — Блейд говорил по-прежнему негромко, взирая на гостя почти с непритворной нежностью. — Я спрашиваю, вы отвечаете. Это одно из правил игры, помогающих любому подследственному быстро обрести душевное равновесие. А оно вам сегодня еще понадобится, мистер Энрикес, очень понадобится.
— Вы мне весьма симпатичны, мистер… э-э-э… Аннейм*, — невозмутимо откликнулся Энрикес, ничуть не изменившись в лице. — Вы абсолютно правы, с человеком высокого интеллекта гораздо проще найти общий язык, чем с этими служаками из Скотленд-Ярда. Но они, нужно отдать им должное, свято чтут закон. Боюсь, ваша истинно британская корректность не заменит мне адвоката!
* Аннейм — безымянный (англ.).
Он демонстративно огляделся по сторонам, словно его поверенный мог скрываться где-то за серыми шкафами или прятаться в камине. Блейд ухмыльнулся.
— Закон… Не стоит вспоминать о нем, мистер Энрикес. Закон остался за порогом этого дома. В этом заключается одно из существенных отличий секретной службы Ее Величества от Скотленд-Ярда.
— Вот как? Я всегда считал, что Ее Величество уважает британские законы.
— Ее Величество, — Блейд щелкнул каблуками, — несомненно. Но секретная служба не может считаться с подобными мелочами. Согласитесь, дорогой Энрикес, королева — это одно, а ее шпионы — совсем другое!
Впервые щека португальца дрогнула. Он оглядел подвальный каземат, зловещее кресло, странные приборы, от которых тянулись провода с острыми блестящими штырями, подставку над огнем, на которой были аккуратно разложены устрашающие инструменты, и непроницаемую ширму, из-за которой по-прежнему доносились хриплые вздохи и чавканье. На миг в глазах у него промелькнула безысходная тоска, словно у загнанного зверя.
— Значит, что не позволено Юпитеру… — начал он.
— Вот именно, сэр, вот именно! Наконец-то вы уловили суть дела! Все, что вас ожидает здесь, незаконно, однако крайне эффективно и очень, очень болезненно!
Португалец, все еще стоявший у двери, оперся о нее спиной; похоже, ноги его не держали. Голос Энрикеса, однако, был спокойным.
— Сегодня меня не кормили… и еще… это промывание желудка…
— Вполне естественно. Никому не надо, чтобы вы заблевали тут весь пол, — Блейд вытянул из огня футовые клещи, уже светившиеся малиновым, и задумчиво уставился на них.
Глаза португальца округлились; он уставился на клещи и пробормотал:
— Могу я заявить протест?
— Можете.
— Тогда — я протестую!
— Сколько вам будет угодно, мой дорогой.
Блейд поднял голову, и с минуту они с Энрикесом пристально глядели друг на друга. Разведчик поигрывал клещами; мафиози, протянув руку за спину, пытался незаметно повернуть дверную ручку. Она не поворачивалась.
— Я протестую, — наконец повторил он.
— Никаких возражений с моей стороны, — ответствовал Блейд. Деревянные накладки на клещах были горячими и жгли ему пальцы; осторожно положив раскаленный инструмент на подставку, он пояснил Энрикесу: — Еще не нагрелся как следует. Все эти штуки должны отливать синим… для скорейшего достижения гармонии и взаимопонимания.
Португалец сделал шаг, другой и вдруг усмехнулся, слегка выпятив нижнюю губу.
— Разве не существует иных путей дня взаимопонимания? — он скосил глаза на камин. — Ваш способ так негигиеничен! А ведь есть главное правило, простое и понятное — проигравший платят.
— Отлично сказано, мистер Энрикес! А как насчет цены?
— Цену называет победитель.
— Не в бровь, а в глаз, — снова одобрил Блейд. — А вы не боитесь, что она окажется чрезмерной?
— Чрезмерной? Почему же? Ко всему нужно относиться проще, мистер Аннейм. Цена — это всего лишь единичка и несколько нулей на листке моей чековой книжки…
— Книжки, говорите… Но ваши счета заморожены прокуратурой.
— Помилуйте, мистер Аннейм… Есть банки, до которых не может дотянуться даже английское правосудие.
— А вы молодец, Энрикес, — невозмутимо похвалил разведчик, -Стреляный воробей! Похоже, вы ко всему подготовились, не так ли?
— Жизнь — борьба, и этот раунд я, увы, проиграл и должен понести наказание, — отозвался португалец. В его голосе даже послышалось раскаяние, которое не слишком музыкальному уху могло бы показаться неподдельным. — Так что там насчет цены, дорогой мистер Аннейм?
— Если вы напишете на своем чеке не цифру, а всего несколько слов, я буду полностью удовлетворен. Где алмазы, Энрикес?
Гость задумчиво почесал за ухом.
— Гармония, о которой вы недавно толковали, мистер Аннейм, зиждется на нескольких несложных правилах. Первое я вам уже изложил. Теперь выслушайте второе: все существующее на белом свете оставляет следы; нет следа — нет и вещи, — кадык на шее португальца слегка дернулся.
— Кажется, вы стали проявлять эмоции, Энрикес, — спокойно отметил Блейд. Он и не спешил, и не горячился, медленно цедя слова, будто холодное пиво в душный июльский день. — Вот вам третье правило: потерявший душевное равновесие всегда неправ. А следы… следы мы обязательно отыщем.
— Весьма сомневаюсь. Готов держать пари!
— Проиграете. Мои аргументы исключительно весомы, — Блейд кивнул на коллекцию клещей, щипцов и сверл. — Они оставят на вашей нежной коже такие следы, по которым даже слепой доберется до нужного места. Это будет восхитительная картина! — он с наслаждением потянулся, расправил плечи и уселся верхом на стоявший рядом стул.
— Хм-м… Вы это вполне серьезно? — подследственный в нарочитом удивлении приподнял бровь. — Куда же я попал? В руки британского правосудия или в застенки Сибири?
— Риторический вопрос, Энрикес, — ухмыльнулся разведчик и кивнул на зубоврачебный агрегат. — Кажется, вы хотели сесть? Садитесь! Вон в то изящное стальное кресло, что ждет вас с таким нетерпением. Воистину, оно способно утолить печали всех страждущих! Что же касается Сибири, — Блейд тонко усмехнулся, — об этом мы еще потолкуем.
Мафиози, закусив губу, разглядывал устрашающее сооружение с ошейником на спинке, тускло блестевшее в неярком свете камина. Блейд с любезной улыбкой начал давать пояснения.
— После того, как вы сядете, мой помощник, — он бросил взгляд в сторону ширмы, — украсит ваши руки и ноги красивыми металлическими браслетами. Затем подключит провода, даст ток, и серия высокочастотных импульсов обеспечит вам незабываемую гамму ощущений. Но это только начало, мой дорогой Энрикес, только начало! У нас тут имеется куча забавных игрушек — инфракрасный дробитель сознания, электромагнитный сексосос, лучевая дрель направленного действия, стробоскопический излучатель, от которого ваши глаза вылезут на лоб, и много чего другого. Но все эти штуки…
— Простите, мистер Аннейм, — прервал его заметно побледневший португалец, — может быть, для достижения гармонии мы используем что-нибудь менее болезненное? Сыворотку правды, к примеру?
— А, транквилизаторы!.. — Блейд презрительно поморщился. — Не держим, дорогой Энрикес, не держим! Во-первых, у меня нет желания разбираться с тем бредом, который вы наговорите, а во-вторых, истинная гармония достигается лишь в муках. Британская разведка, знаете ли, весьма консервативная организация… — он полез в карман за сигаретами, снова вытянул из камина кочергу, полюбовался ее карминно-алым цветом и прикурил. — Да, так что же еще я собирался сказать?
1 2 3 4
Внешность у Флеша была вполне пристойной — если не считать рыжей гривы до плеч; что касается габаритов, то он был на ладонь выше Блейда и столь же широк в плечах. Правда, по части мускулатуры еще сыроват.
— В таком случае возражений не имею, берите этого молокососа, — важно заявил Харпер Ли. — Есть какие-нибудь сдвиги с нашим делом?
— Безусловно, сэр. Надеюсь, послезавтра мы его закончим.
Красотка в объятиях Дракулы совсем сомлела, и граф начал нежно покусывать ей шейку, примеряясь к сонной артерии. Блейд довольно усмехнулся.
— Ричард, вы чародей! — пророкотало в трубке. — Что еще вам нужно? Люди, деньги, оружие?
— Я хочу занять на вечер нашу рассекреченную явочную квартиру на Тальбот-стрит — ту, где подвал с огромным камином. Только ее придется дооборудовать…
— Мебель? Ковры?
— Нет, сэр. Мне понадобится зубоврачебное кресло, желательно стальное, без всяких там подушек и мягких подлокотников… еще — снятая с вооружения артиллерийская станция АР35 и кое-какие музейные экспонаты…
Поглядывая на экран, где Дракула пытал каленым железом очередную юную леди, Блейд продиктовал список. Потом он соединился с Финбоу.
— Послезавтра, в девятнадцать ноль-ноль, вы доставите дона Энрикеса по адресу Тальбот-стрит двадцать три, где я проведу допрос. Вы со своими людьми будете ждать в машине. Все ясно? — Трубка ответила утвердительным мычанием. — Да, еще одно… Распорядитесь, чтобы в этот день его не кормили. И пусть утром ему поставят клистир… Зачем? Помилуй Бог, Финбоу, разве вы не знаете, что это лучший способ вывести человека из равновесия?
***
Утром следующего дня на тихой улочке одного из лондонских предместий наблюдалось непонятное оживление. К подъезду скромного неприметного особнячка дважды подкатывал вместительный фургон, из недр которого трое спортивного вида молодых людей извлекали заколоченные ящики, бережно транспортируя их внутрь дома. Затем они и сами скрылись за массивной дверью, не пропускавшей ни единого шороха. Ближе к вечеру прибыл Блейд и лично ознакомился с результатами их трудов. Все выглядело вполне пристойно, и, сделав пару-другую замечаний, он отправился ужинать. Настроение у него было отличным.
Прошла ночь, минул полдень; яркий солнечный диск начал склоняться к закату. Ровно в девятнадцать ноль-ноль к подъезду особнячка подкатил скромный серый, и троица тех же подтянутых молодых людей, подскочив к машине, извлекла из нее безупречно одетого смуглого джентльмена средних лет. Бережно подхватив гостя под руки, они препроводили его в дом.
За десять минут до этого Блейд сошел в подвальное помещение уверенным шагом человека, чьи дни наполнены трудами на благо общества. Его отличное настроение стало еще лучше при виде усердно мигающих лампочек на панелях таинственных приборов; их пронзительный и тонкий писк вывел бы из себя даже погрузившегося в нирвану йога. Большие серые стойки, провода, опутавшие половину комнаты, и зловещее стальное кресло с ошейником на спинке, напоминавшее электрический стул… Вполне достоверная декорация!
Разведчик уселся на стул, протянул руки к пылающему камину, не торопясь провел ладонями над узорчатой декоративной решеткой, затем довольно хмыкнул — щипцы, клещи, тиски и сверла мирно покоились над весело трещавшими поленьями, снисходительно позволяя языкам пламени облизывать свои железные ребра. Кочерга, засунутая в самый огонь, уже светилась темно-багровыми тонами. Один угол просторной комнаты отгораживала непроницаемая ширма, из-за которой доносились сдержанные вздохи, сопенье и чавканье.
Дверь скрипнула, но Блейд не изменил позы, с увлечением продолжая следить за прихотливой игрой огненных языков в камине. Лишь после продолжительной паузы он прервал свое занятие, сунул в рот сигарету и нехотя обернулся. У двери стоял невысокий господин, превосходно одетый и пышущий здоровьем, с удивительно неброскими чертами лица; если бы не смугловатая кожа, он мог сойти за кого угодно — за финна, немца, швейцарца или англосакса.
— Рад видеть вас, дон Энрикес, — с искренним доброжелательством произнес Блейд, поднявшись и окидывая мафиози долгим изучающим взглядом.
— В этой стране меня называют мистер Энрикес, — невозмутимо сообщил гость.
— Не имею ничего против, — кивнул разведчик. — Я представляю здесь специальное подразделение службы Ее Величества, которое в дальнейшем будет работать с вами. Как нам хорошо известно, ваши контакты со Скотленд-Ярдом зашли в тупик.
На невыразительном лице португальца не дрогнул ни единый мускул, словно он не дал себе труда прислушаться к сказанному.
— Итак, теперь вами займусь я, — Блейда отнюдь не смутило молчание гостя. — Разнообразие приятно не только в интимной сфере, не так ли, дорогой мистер Энрикес? — он вытащил из камина раскаленную кочергу, прикурил и швырнул ее обратно, — Новые лица, новые возможности, новые признания… Стоит ли относиться к этому с пренебрежением?
— Не угодно ли вам предложить мне стул? — церемонно спросил Энрикес, обводя комнату спокойным взглядом.
— Конечно, ничего нет дурного в том, что поначалу контакт не ладится, — сердечно продолжал Блейд тоном проповедника, привыкшего слушать лишь собственные речи. — Однако нельзя ослаблять усилий в части обретения гармонии и взаимопонимания. Подлинный экстаз может быть только взаимным -это азбучная истина. Судя по убранству вашего особняка, вы ведь не любитель суррогатов?
— С кем имею честь, мистер… э-э-э?.. — кокаиновый воротила держался с обескураживающей любезностью.
— Вопросы здесь задаю я, — Блейд говорил по-прежнему негромко, взирая на гостя почти с непритворной нежностью. — Я спрашиваю, вы отвечаете. Это одно из правил игры, помогающих любому подследственному быстро обрести душевное равновесие. А оно вам сегодня еще понадобится, мистер Энрикес, очень понадобится.
— Вы мне весьма симпатичны, мистер… э-э-э… Аннейм*, — невозмутимо откликнулся Энрикес, ничуть не изменившись в лице. — Вы абсолютно правы, с человеком высокого интеллекта гораздо проще найти общий язык, чем с этими служаками из Скотленд-Ярда. Но они, нужно отдать им должное, свято чтут закон. Боюсь, ваша истинно британская корректность не заменит мне адвоката!
* Аннейм — безымянный (англ.).
Он демонстративно огляделся по сторонам, словно его поверенный мог скрываться где-то за серыми шкафами или прятаться в камине. Блейд ухмыльнулся.
— Закон… Не стоит вспоминать о нем, мистер Энрикес. Закон остался за порогом этого дома. В этом заключается одно из существенных отличий секретной службы Ее Величества от Скотленд-Ярда.
— Вот как? Я всегда считал, что Ее Величество уважает британские законы.
— Ее Величество, — Блейд щелкнул каблуками, — несомненно. Но секретная служба не может считаться с подобными мелочами. Согласитесь, дорогой Энрикес, королева — это одно, а ее шпионы — совсем другое!
Впервые щека португальца дрогнула. Он оглядел подвальный каземат, зловещее кресло, странные приборы, от которых тянулись провода с острыми блестящими штырями, подставку над огнем, на которой были аккуратно разложены устрашающие инструменты, и непроницаемую ширму, из-за которой по-прежнему доносились хриплые вздохи и чавканье. На миг в глазах у него промелькнула безысходная тоска, словно у загнанного зверя.
— Значит, что не позволено Юпитеру… — начал он.
— Вот именно, сэр, вот именно! Наконец-то вы уловили суть дела! Все, что вас ожидает здесь, незаконно, однако крайне эффективно и очень, очень болезненно!
Португалец, все еще стоявший у двери, оперся о нее спиной; похоже, ноги его не держали. Голос Энрикеса, однако, был спокойным.
— Сегодня меня не кормили… и еще… это промывание желудка…
— Вполне естественно. Никому не надо, чтобы вы заблевали тут весь пол, — Блейд вытянул из огня футовые клещи, уже светившиеся малиновым, и задумчиво уставился на них.
Глаза португальца округлились; он уставился на клещи и пробормотал:
— Могу я заявить протест?
— Можете.
— Тогда — я протестую!
— Сколько вам будет угодно, мой дорогой.
Блейд поднял голову, и с минуту они с Энрикесом пристально глядели друг на друга. Разведчик поигрывал клещами; мафиози, протянув руку за спину, пытался незаметно повернуть дверную ручку. Она не поворачивалась.
— Я протестую, — наконец повторил он.
— Никаких возражений с моей стороны, — ответствовал Блейд. Деревянные накладки на клещах были горячими и жгли ему пальцы; осторожно положив раскаленный инструмент на подставку, он пояснил Энрикесу: — Еще не нагрелся как следует. Все эти штуки должны отливать синим… для скорейшего достижения гармонии и взаимопонимания.
Португалец сделал шаг, другой и вдруг усмехнулся, слегка выпятив нижнюю губу.
— Разве не существует иных путей дня взаимопонимания? — он скосил глаза на камин. — Ваш способ так негигиеничен! А ведь есть главное правило, простое и понятное — проигравший платят.
— Отлично сказано, мистер Энрикес! А как насчет цены?
— Цену называет победитель.
— Не в бровь, а в глаз, — снова одобрил Блейд. — А вы не боитесь, что она окажется чрезмерной?
— Чрезмерной? Почему же? Ко всему нужно относиться проще, мистер Аннейм. Цена — это всего лишь единичка и несколько нулей на листке моей чековой книжки…
— Книжки, говорите… Но ваши счета заморожены прокуратурой.
— Помилуйте, мистер Аннейм… Есть банки, до которых не может дотянуться даже английское правосудие.
— А вы молодец, Энрикес, — невозмутимо похвалил разведчик, -Стреляный воробей! Похоже, вы ко всему подготовились, не так ли?
— Жизнь — борьба, и этот раунд я, увы, проиграл и должен понести наказание, — отозвался португалец. В его голосе даже послышалось раскаяние, которое не слишком музыкальному уху могло бы показаться неподдельным. — Так что там насчет цены, дорогой мистер Аннейм?
— Если вы напишете на своем чеке не цифру, а всего несколько слов, я буду полностью удовлетворен. Где алмазы, Энрикес?
Гость задумчиво почесал за ухом.
— Гармония, о которой вы недавно толковали, мистер Аннейм, зиждется на нескольких несложных правилах. Первое я вам уже изложил. Теперь выслушайте второе: все существующее на белом свете оставляет следы; нет следа — нет и вещи, — кадык на шее португальца слегка дернулся.
— Кажется, вы стали проявлять эмоции, Энрикес, — спокойно отметил Блейд. Он и не спешил, и не горячился, медленно цедя слова, будто холодное пиво в душный июльский день. — Вот вам третье правило: потерявший душевное равновесие всегда неправ. А следы… следы мы обязательно отыщем.
— Весьма сомневаюсь. Готов держать пари!
— Проиграете. Мои аргументы исключительно весомы, — Блейд кивнул на коллекцию клещей, щипцов и сверл. — Они оставят на вашей нежной коже такие следы, по которым даже слепой доберется до нужного места. Это будет восхитительная картина! — он с наслаждением потянулся, расправил плечи и уселся верхом на стоявший рядом стул.
— Хм-м… Вы это вполне серьезно? — подследственный в нарочитом удивлении приподнял бровь. — Куда же я попал? В руки британского правосудия или в застенки Сибири?
— Риторический вопрос, Энрикес, — ухмыльнулся разведчик и кивнул на зубоврачебный агрегат. — Кажется, вы хотели сесть? Садитесь! Вон в то изящное стальное кресло, что ждет вас с таким нетерпением. Воистину, оно способно утолить печали всех страждущих! Что же касается Сибири, — Блейд тонко усмехнулся, — об этом мы еще потолкуем.
Мафиози, закусив губу, разглядывал устрашающее сооружение с ошейником на спинке, тускло блестевшее в неярком свете камина. Блейд с любезной улыбкой начал давать пояснения.
— После того, как вы сядете, мой помощник, — он бросил взгляд в сторону ширмы, — украсит ваши руки и ноги красивыми металлическими браслетами. Затем подключит провода, даст ток, и серия высокочастотных импульсов обеспечит вам незабываемую гамму ощущений. Но это только начало, мой дорогой Энрикес, только начало! У нас тут имеется куча забавных игрушек — инфракрасный дробитель сознания, электромагнитный сексосос, лучевая дрель направленного действия, стробоскопический излучатель, от которого ваши глаза вылезут на лоб, и много чего другого. Но все эти штуки…
— Простите, мистер Аннейм, — прервал его заметно побледневший португалец, — может быть, для достижения гармонии мы используем что-нибудь менее болезненное? Сыворотку правды, к примеру?
— А, транквилизаторы!.. — Блейд презрительно поморщился. — Не держим, дорогой Энрикес, не держим! Во-первых, у меня нет желания разбираться с тем бредом, который вы наговорите, а во-вторых, истинная гармония достигается лишь в муках. Британская разведка, знаете ли, весьма консервативная организация… — он полез в карман за сигаретами, снова вытянул из камина кочергу, полюбовался ее карминно-алым цветом и прикурил. — Да, так что же еще я собирался сказать?
1 2 3 4