«Кто-то беспокоится о том, где ты находишься?»
«Мой начальник», честно ответила она. Возможно, если она найдет телефон, она сможет позвонить ему. Он сможет тогда вызвать полицию – нет. Она отбросила немедленно эту мысль, напоминая себе, что последняя может быть в сговоре с «ангелами».
Но если ей удастся позвонить МакИнтошу, Институт сможет придумать способ спасти ее. Она сможет вернуться к своей старой жизни и притворится, что последних двух дней никогда не было – даже если мысль покинуть Мэддокса вызывала необъяснимую боль в ее груди. Глупая девчонка!
«Кто именно твой начальник?»
Как будто она расскажет ему и навлечет опасность на невинного человека. Вместо этого, она собрала все свое мужество и сказала, «Позволь мне уйти, Мэддокс. Пожалуйста».
Еще одна пауза, потяжелее предыдущей. Он подступил ближе, располагая их нос к носу, точно как было и в лесу. Его глаза были ярко-фиалковыми сейчас. «Вчера ночью я велел тебе возвращаться в город. Ты отказалась. Ты даже преследовала меня. Ты звала меня. Помнишь?»
Напоминание ужалило. «Мгновение безумия», прошептала она, опуская взор на свои руки. Ее пальцы сжались так, что костяшки побелели.
«Что ж, то мгновение безумия определило твою судьбу, женщина. Ты остаешься здесь».
Мэддокс сопроводил неохотно идущую Эшлин в свою спальню. Он уже успел почистить пол и выбросить запятнанный матрас, заменив его новым из запасов в комнате напротив. Предвкушая ее соблазнение, он нагрел ванну для нее, приготовил блюдо с мясом и сыром, откупорил бутылку вина и постелил чистые, пахнущие солнцем простыни.
Он никогда не прикладывал столько усилий для совокупления, лишь слыхал Парисовы разглагольствования, как быстро женщины тают, когда мужчины их балуют подобным образом.
Мэддокс не осознавал, что Эшлин проведет целую ночь в камере и что ей понадобиться вся эта забота, благодаря его друзьям. Его пальцы крепко сжались в кулак.
Ее комфорт не имел значения. Он не был уверен, от кого пришла эта мысль – от демона или от него самого. Он только знал, что это была ложь.
«Купайся, переоденься и поешь», заставил он себя проговорить. «Никто не побеспокоит тебя». Пауза. «Есть что-то еще, что может тебе потребоваться?»
Она обошла его широким полукругом, немедленно оборачиваясь лицом, словно не доверяла находиться у себя за спиной. «Свобода не помешала бы».
«Помимо этого».
Она внимательно рассматривала комнату. Ему не нравилась ее бледность, пошатывания и отстраненность. Она не была такой истощенной прошлой ночью, даже в кусачем холоде леса.
«Как насчет того, чтобы стереть мои воспоминания о прошлых нескольких днях?»
«Помимо этого», повторил он мрачно, не в восторге от того, что ей хотелось позабыть о нем.
Она вздохнула. «Нет. Тогда ничего».
Он знал, что должен уйти, дать ей возможность расслабиться и последовать его указаниям, но он понял, что сопротивляется этому. Он прислонился к дверному косяку. Она же оставалась в центре комнаты, со скрещенными руками, натягивая свой розовый жакет на груди. Его рот увлажнился.
«Ты проделывал это со многими женщинами?» спросила она бойким тоном.
Его глаза сверкнули и впились в ее, его тело напряглось. «Проделывал что?» Очаровывал их? Соблазнял их? Его горло внезапно перекрыл массивный комок.
Теперь она фыркнула. «Запирал их. Что же еще?»
Комок быстренько рассосался.
«Ты первая», ответил он, стараясь изо всех сил скрыть свое разочарование.
«И что ты задумал для меня, такой особенной девушки?»
«Лишь время покажет», честно ответил он.
Тень озабоченности легла на ее лицо. «Сколько времени?»
«Мы узнаем это вместе»
Теперь она нахмурилась. «Ты самый загадочный из мужчин, которых я встречала».
Он пожал плечами. «Меня называли и похуже».
«Не сомневаюсь даже», пробормотала она.
Даже оскорбление не оттолкнуло его. Лишь еще немного… «Я не знал, какую ты любишь еду, так что принес тебе понемногу всего, что имелось у нас на кухне. Боюсь, особо выбирать не было из чего».
«Спасибо», сказала она и пождала губы. Проблеск злости мелькнул в ее лице. «Не знаю, почему я вежлива с тобой. Смотри, что ты творишь со мной».
«Забочусь о тебе?»
Ее щеки зарделись, и она посмотрела в сторону.
«Ты принадлежишь мужчине, Эшлин?», поинтересовался он, ненавидя саму мысль.
«Не понимаю твоего вопроса. Замужем ли я? Нет. Есть ли у меня парень? Нет. Но у меня есть друзья, и они будут волноваться за меня», поспешила она добавить, словно неожиданно поняла, что сделала себя уязвимой.
Кого она хотела убедить? Его? Или себя?
«Они будут искать меня. Будут», настаивала она, когда он не ответил.
«Но не найдут тебя», уверенно отрезал он. Четверым вчера не удалось подняться на гору. Ее остальным дружкам не удастся также.
Ее рука порхнула к горлу, обращая его внимание на молотящийся там пульс.
Почему его приводил в такой восторг стук ее сердца, непреодолимо тянуло коснуться свидетельства его биения?
«Я не намеревался пугать тебя», заверил он ее. Он не был уверен, кто был более удивлен этими словами – Эшлин или он сам.
«Я не понимаю тебя», прошептала она.
Он также не понимал себя самого. И чем больше он стоял тут, болтая с нею, тем меньше смысла было во всем этом. Он выпрямился. «Приведи себя в порядок. Я вернусь позже». Не дав ей возможности возражать, он вышел в коридор, захлопывая дверь, не оборачиваясь.
Так лучше. С момента как он поинтересовался, принадлежит ли она мужчине, демон начал бурлить внутри него, стремясь к битве. Если б он остался, он коснулся бы ее. Если он коснется ее, он ею овладеет. Но он не рискнул превратить сплетение тел и пылкие поцелуи в укусы, царапание когтями и слишком грубые проникновения.
Нежная женщина в его комнате не переживет этого.
«Проклятие», прорычал он. Эшлин была, несомненно, наимилейшей из людей, с которыми он когда-либо сталкивался. Его рот все еще увлажнялся при мысли о ней; его осажденное тело рыдало о ней. Он не желал причинить ей вреда, несмотря на то, что она призналась, что знает о демоне, хотя лишь Ловец или Наживка могли знать. Нет, он хотел лишь доставлять ей удовольствие.
Оборачиваясь, он запер дверь снаружи. Он совершил еще нечто в предвкушении ее соблазнения – убрал ручки. Теперь выбраться наружу можно было, только спрыгнув с террасы его спальни, а он сомневался, что она пожелает пролететь пять этажей и приземлиться на зазубренных камнях. Однако, он плотно залепил окно на террасу, на всякий случай.
Мэддокс прошагал вниз по коридору, молясь чтоб остальные воины не избегали его весь день. Очнувшись в своем уже исцеляющемся теле, первым делом он подумал об Эшлин. Он приготовил свою комнату и еду для нее и поискал Люциена, которого обнаружил в комнате развлечений. Потребовал рассказать о происшедшем.
«Подземелье», пробормотал мужчина со странным блеском в глазах.
Разъяренный, Мэддокс вылетел из комнаты, отчаянно убеждая себя, что она в том же состоянии, в котором он покинул ее: жива и нетронута. Он полагал, что его друзья, по крайней мере, дали ей еду, воду и одеяла. Ошибся. Она могла замерзнуть до смерти. Она могла изголодаться. И они не могли этого не знать.
Они ожидали, что он покорно примет такое?
Ошибались.
Один взгляд на грязное, перепуганное лицо Эшлин – он захотел убить кого-нибудь. Он едва сдержался, твердя себе, что скоро она будет лежать в его постели, обнаженная и открытая для него. И хотя это успокоило его, это не утихомирило демона – сумело лишь больше его возбудить.
Теперь Насилие нуждалось в выходе своей нарастающей ярости. Только после этого Мэддокс будет в состоянии притронуться к Эшлин без боязни растерзать это хрупкое маленькое тело.
Тело… Эшлин… два слова, использованные в одном предложении, определенно возбуждали его. Светящаяся, она была всеми возможными его фантазиями, и он планировал насытиться внутри нее, снова и снова, овладевая ею во всех вообразимых и невообразимых позах.
Вскоре она тоже захочет этого.
Желание светилось в ее глазах, когда она глядела на него, и она постоянно тянулась к нему, открыто надеясь на некое физическое соприкосновение. Он даже услышал запах ее возбуждения, аромат страсти, невинности и этого доставляющего удовольствие меда. Однако, он напугал ее, и этот испуг перечеркнул желание.
Ты должен быть счастлив, что Наживка боится тебя.
Должен, безмолвно насмехался он. Как же он начинал ненавидеть это слово.
Однако, была ли она Наживкой?
Когда он упомянул четырех преследовавших ее людей, она казалась искренне удивленной. Напуганной его поступком, да, но большинство женщин страшились войны и резни.
Она призналась, что знает о демонах, что еще более сбивало с толку. Он не пытал ее, чтобы получить эту информацию. Зачем бы Наживка добровольно так поступила? Зачем не притворилась, что считает его человеком, чтоб понизить его защиту?
Так же она не старалась увести его из крепости, и не пыталась впустить кого-нибудь внутрь. Но все же у нее не было свободы поступить так, напомнил он себе. И не будет.
Она пыталась спасти его от его друзей, что смущало более всего. Это он не мог сбросить со счетов. Спасать того, кому желаешь навредить, было глупо. Она могла пострадать сама.
Она была ходячей противоположностью его черно-белому миру.
Завтра он разберется с истинными причинами ее пребывания здесь. Сегодня, что ж, на сегодня были боле значимые дела.
Его ботинки клацали по полу, отражаясь эхом от стен. Комната развлечений показалась впереди, и он ускорил шаг. Дух урчал в предвкушении, и его собственные кости ныли в ожидании драки.
Встав в широком дверном проеме, он увидел попкорн, рассыпанный по полу и втоптанный в багровый ковер. Его наметанный глаз заметил несколько лужиц засохшей крови. Очевидно, здесь побывал Рейес. На этот раз, телевизор был выключен. Шары были разбросаны на поверхности бильярдного стола, словно некто прекратил игру в самом разгаре.
Но ни признака воинов, даже Люциена. Куда все подевались?
Мэддокс промчался по крепости, минуя удобства, которые они приобрели с годами. Горячая ванна, сауна, зал, временная баскетбольная площадка. Никого.
Он достиг комнаты Париса первой и вломился внутрь без стука. Черная, покрытая шелком постель была смята, но пуста. Надувные куклы, купленные Торином, были раскиданы повсюду – восхитительный, но бесполезный прием. Кнуты, цепи и различные сексуальные игрушки, неведомые Мэддоксу, висели на стенах. Они не использовались, а это означало, что Парис должен был быть внутри крепости. Где-то.
Встряхивая головой, Мэддокс прошагал далее по коридору.
Бей. Бей. Бей.
Он пытался не замечать голос демона, входя в комнату Рейеса. Не было Рейеса, не было и секс-игрушек. Вместо них было оружие. Все виды оружия. Ружья, ножи, метательные звездочки. Был голубой борцовский мат с засохшей кровью на нем. Была боксерская груша, несколько гантелей. Парочка дыр украшали стены, словно некто лупил стену, пока та не рассыпалась в песок.
Ему придется залатать это попозже.
Бей. Бей. Бей.
Комната Люциена была закрыта, и никто не ответил, когда он постучал. Комнаты Аэрона и Торина были пусты. Разочарование опустилось на плечи Мэддокса. Черные точки начинали мигать перед его глазами.
БейБейБей.
Он жаждал Эшлин, но не мог взять ее пока не была придушена потребность в насилии – а это не могло произойти, пока он не нашел людей. Все это лишь злило его еще более. Он вернулся в холл, его бицепсы сокращались, кровь бурлила сквозь них, язвительно жаркая.
БейБейБей!
«Где вы?» выкрикнул он. Он ударил стену раз, другой, оставляя вмятины, идентичные виденным в комнате Рейеса. Его костяшки пульсировали, но это была приятная боль, боль, которая заставляла демона счастливо громыхать.
Мэддокс остановился и ударил стену снова.
У него не было много времени. Полночь придет опять. Смерть потребует его. Прежде чем это произойдет, он должен был затеряться в Эшлин. Должен познать каждый дюйм ее тела, поскольку муки незнания были гораздо хуже, чем еженощный огонь ада.
Что если женщина по-настоящему не хочет тебя? Издевался демон. Что если она притворяется жаждущей тебя так сильно, чтоб получить от тебя информации? Что если она думает о другом мужчине каждый раз, когда ты рядом, и ее возбуждение для него?
Рыча, Мэддокс еще раз впечатал кулак в стену. Больше камня треснуло и осыпалось. Она желает его. Только его. Не реагируй. Не слушай духа.
Насилие заткнуло свой рот, радуясь его страстности, его собственническому чувству.
«Что это ты делаешь, круша стены вместо того, чтоб чинить их?»
Мэддокс услыхал знакомый голос и обернулся. Кровь капала с его рук, теплая и бодрящая.
Аэрон стоял в конце холла. Свет пробивался из окон, танцуя на крепкой мужской фигуре. Один луч ударил прямо поверх его темных волос, как яркая корона, что освещала его разукрашенную кожу.
Как ни в чем не бывало, Насилие взвыло на полную силу. Мэддокс указал на друга и угрожающе нахмурился. «Вы бросили ее там».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44