Внезапно паломники поняли, что окружавшие башню цветочное поле и лес из цветного стекла — это еще один огромный летающий ковер. И теперь этот ковер вместе с деревьями, травой и людьми плавно и очень спокойно понимался вверх вдоль башни, как кольцо, снимаемое с пальца.
Когда ковер поравнялся с летающими танцовщицами — конечно же, они были не обычными женщинами, а демонессами, — те сошли на него. Летающие животные, хлопая крыльями, опустились между цветами и начали кувыркаться среди желтых нарциссов. Эти механические создания дринов, а быть может, образы демонических грез, которые должен был разрушить первый же луч солнца, важно шествовали между людьми, вызывая у смертных возгласы ужаса и восхищения.
Человек, который нашел и поднял с песка реликвию — золотую кость, — все еще крепко сжимал ее в руке. Вдруг один из львов подошел и уставился на него топазовыми глазами. Он был, наверно, ваздру, принявшим обличье льва, так как заговорил с гипнотической мягкостью.
— Эта кость, — произнес зверь, — не частица смуглой королевы Шева. Она вообще не принадлежала человеку. Поэтому отдай ее мне. Мне очень нравится собирать забавные штучки.
Человек, дрожа, протянул священную кость, возвращенную такими усилиями, и лев взял ее. Раздался ужасный хруст, после чего зверь выплюнул обломки золота и коричневой кости на гиацинтовую гладь ковра. Потом лев удалился, закрыв глаза, словно от омерзения. Это и в самом деле был демон, потому что прикосновение к золоту всегда напоминало ваздру и эшва о солнце и вызывало у них сыпь и головные боли. Только дрины, будучи менее чувствительными, чем аристократы из Драхим Ванашты, переносили прикосновение к этому металлу. (Такое же отвращение, без сомнения, испытывал и укравший реликвию эшва; не случайно люди заметили, что он перебрасывал кость из одной руки в другую, словно горячий уголь.)
Кольцо ковра поднималось все выше. Когда-то придворные Нейура, обливаясь потом, взбирались по длинным пролетам лестниц, теперь люди легко возносились к самому верхнему ярусу.
Несмотря на то что до сих пор с людьми не произошло ничего плохого, на многих лицах по-прежнему лежала тень беспокойства. Если это порождение ночи, эта башня окажется столь же высокой, как Бахлу, не рассердит ли она богов, и не обрушат ли те призрачную башню? И все же подсознательно паломники понимали, что даже боги не сломят волю Азрарна. Даже если они считают, что в силах противостоять князю демонов, боги все равно не станут вмешиваться в его дела.
И все же как могли предположить эти люди, что находятся на пути к самому Азрарну, в его истинном обличье, в полном блеске его власти? Тому самому Азрарну, о котором всегда твердили, что он отвратителен, неуклюж и злобен как внешне, так и в своих деяниях.
Возможно, уже сейчас, глядя на все эти чудеса, многие начали понимать, что зло не всегда имеет отвратительный вид.
Тем временем ковер поднимался все выше — сквозь фонтаны холодного огня, мимо окон с цветными витражами. За окнами люди смутно различали экзотические движения танцовщиц, видели пирующих за столами, ломившимися от снеди.
Внезапно паломники оказались на уровне самого верхнего яруса — непрозрачного куба с черными лаковыми дверями. Звезды, казалось, висели так близко, что в них можно было попасть камнем, но все же их мягкий свет не разгонял полуночной темноты. Луна вошла в последнюю фазу.
Верхний ярус этой башни, как и в первоначальной башне Нейура, был меньше всех. Правда, он оказался достаточно массивным, но не настолько, чтобы вместить одновременно несколько тысяч людей. А потому все произошедшее после этого, видимо, было иллюзией.
Либо Азрарн, Властелин Ночи, создал путь в иное измерение, которое иногда называли Другим Миром. И здесь (или там) он увеличил размеры сооружения.
Но что бы тогда ни произошло, события развивались именно так, как о них после рассказывали — каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок, поднимавшиеся той ночью в небеса около черной башни.
Магическая музыка резко смолкла, стало слышно только завывание ветра вокруг верхнего яруса башни. Затем все лаковые двери открылись настежь одна за другой, словно по команде, и тысячи людей вошли в башню.
Внутри верхнего яруса оказалось ночное небо. Безграничная черная полусфера с разбросанными звездами и звездной пылью, по которой то тут, то там проносились хвосты комет и метеоритов. Звезды, прочертив сияющую дугу, падали вниз, словно большие монеты. Конечно, некоторые дети дотягивались и ловили их. Один ребенок даже утверждал, что поймал и какое-то мгновение держал в руках звезду размером с колесо от телеги, которая весила не больше маленького камушка. Но звезда горела, и, держа ее, малыш увидел, как на его ладошках вспухают небольшие волдыри, но при этом не чувствовал боли. Испугавшись, он выпустил звезду. Она упала ему под ноги и опускалась все ниже и ниже, пока не пропала из виду. Одна девушка рассказывала, что поймала звезду за хвост. Но тоже отпустила ее, когда почувствовала, что кожа на ее лице стянулась, как от ожога. Уже позднее паломники пришли к единому мнению, что башни на самом деле не существует, потому что все эти небесные тела пролетали мимо них и под ними. И при этом люди не испытывали страха, и воздух, на котором они стояли, был твердым, как пол. Как бы то ни было, все знали, что оказались в небесах, намного выше вершины башни, а значит, ближе к богам. Но, как ни странно, богов они не видели, даже их дальних родственников, жителей нижнего неба.
Но самым удивительным было то, что каждый, входя в эту область неизведанного пространства, оказывался там в полном одиночестве. И при этом никто не впадал в панику.
Вскоре чувство одиночества прошло.
Сперва все увидели фигуру мужчины, который шел к ним по полу ночи, хотя никакого пола не существовало. Все узнали в нем странного рассказчика, того самого, в плаще, похожем на орлиные крылья, — ведь все они видели этого человека на пути к Белшеведу.
Незнакомец, закутанный в плащ, остановился в трех или четырех шагах от паломников.
И затем…
Налетел черный вихрь, закрывая звезды, закружился и превратился в крутящийся столб дьявольского дыма. Затем этот дым сгустился, и воздух пронзила гигантская молния. Из той молнии родилась черная чайка с крыльями, напоминающими лезвия, а после она превратилась в орла с двумя звездами вместо глаз. Орел рвал ночь когтями, его крылья свистели и хлопали. И вот перед ошарашенными людьми уже свирепствовал дракон, затмивший собой небесную тьму, темный, как прогоревший огонь, с пастью, наполненной живой лавой вулкана. Затем пламя затухло, и черный волк с огненными глазами превратился в черного пса; пес поднял голову и стал котом, затем пантерой, а после — ягуаром. Последний, встав на задние лапы, утончился в талии и округлился в бедрах, превращаясь в амфору с грудями куртизанки; над странным сосудом угадывалось красивое женское лицо и облако черных волос. Обличья все менялись и менялись, им не было конца. И каждый, кто стоял или опустился на колени от страха перед неведомой силой перевоплощения, узнавал в оборотне знакомые образы — жену, брата, соседа или ребенка. Настолько знакомые, что некоторые отваживались приблизиться к видению и говорили с ним, удивленно обращаясь к нему по имени. Но затем и это пропало.
И теперь перед людьми появился мужчина. Позднее те, кто его видел, говорили, что остальные мужчины по сравнению с ним выглядели просто тенями, а все смертные — и мужчины, и женщины — походили на незаконченные статуи, тогда как он являлся единственным совершенным созданием. Но если так, то кто же его создал?
Они увидели в нем Властелина. Владыку Тьмы. Повелителя. Таким, каким его видел его собственный народ.
По черной кольчуге, покрывавшей его тело, пробегали голубые отсветы. Она была и металлической и бархатной одновременно. Его плащ струился водопадом драгоценностей, черных, темно-зеленых и цвета меди, окутанных парами расплавленного металла. На его груди покоился тяжелый ворот из черепных пластинок дракона, светящийся рубинами в ажурных оправах из чистого серебра — твердого, как сталь, — несомненно, работы дринов. Его сапоги были сделаны из человеческой кожи, окрашенной в совершенный черный цвет, так как даже здоровое тело чернокожего человека не настолько черно, какой должна быть настоящая чернота. Но для демонов тьма играла роль света. Эти сапоги украшала серебряная отделка, но ее форма все время менялась, мерцая, как чешуя змейки. Настоящая змея обвила его левую руку — шипящая кобра с поднятым капюшоном. Его словно высеченное из камня лицо обрамляли черные волосы — никакой иной цвет здесь не подходил. Это лицо казалось таким же ясным, как звезды, но, как они, не слепило. Лицо Азрарна казалось настолько прекрасным, что, появись оно само по себе, могло бы ранить или даже, по примеру Чузара, Владыки Безумия, свести с ума смотревшего на него. Не только солнце способно уничтожать. И все же как прекрасен он был, насколько прекраснее и мужчин, и женщин, и любых других творений!
Пальцы Азрарна были унизаны кольцами из яшмы, нефрита и черного янтаря. Его глаза были драгоценными камнями, одновременно более блестящими и более черными, чем солнце или тьма в отсутствие солнца.
Стройный, живой, как ртуть, и неподвижный, словно камень. Таким он предстал перед людьми. Азрарна абсолютно справедливо и в то же время совершенно неверно называли Прекрасным.
Каждый из паломников испытывал не то ужас, не то удовольствие. Все они по-своему выражали свое почтение. Но он ждал от них не совсем этого. В любом случае было уже слишком поздно.
Наконец Азрарн улыбнулся. Его улыбка была жестокой, но полной удивительной нежности. Будучи ваздру, он умел мстить с изяществом истинного аристократа.
— Ты можешь попросить, — обратился он к паломникам — ко всем вместе и к каждому в отдельности, — и я выполню одну просьбу, раз уж я здесь.
— Государь, — забормотали они, — повелитель…
Люди не были уверены в том, кто он, и, как многие до них, принимали его за бога. Они припадали к его сапогам из человечьей кожи. И потом каждый шепотом бормотал свое сокровенное желание. И все желания, хотя и разные, были либо злыми, либо, в лучшем случае, эгоистичными и бессмысленными. Девушки мечтали приворожить к себе мужчин, пожелав, чтобы те любили их, а юноши — чтобы к ним приходили девушки и спали с ними, вне зависимости от их желания. Многие, и молодые, и старые, желали смерти богатым родственникам или врагам. Одни просили богатства, другие власти, и многие, очень многие просили отомстить за них. Даже дети обращались к Азрарну со злыми просьбами. Некоторые просьбы были просто мерзкими.
Во всей этой толпе никто не попросил о возвращении силы, здоровья или юности, о любви тех, кого они любят, или о помощи тому, кого они любят. Азрарн превратил наихудшие качества людей в быстро распускающиеся цветы, и они расцвели в одночасье и созрели, породив Зло.
И слушая их, Азрарн сказал каждому:
— Я дам тебе возможность исполнить это.
Так он и сделал. И в зеркале Нижнего Мира Азрарн наблюдал, как, использовав данную силу подчинять и покорять, бывшие паломники душили своих врагов подушками, отравляли пищу, разглашали секреты или сеяли несчастья. Но так и должно было произойти.
Выявив в людях их наиболее низкую и подлую часть, Азрарн снова закутался в драгоценный плащ. Этим плащом оказалось все ночное небо, оно обернулось вокруг Владыки Нижнего Мира, после чего исчезло. А черное ничто поглотило людей, стоявших перед ним на коленях, словно перед богом.
Когда они очнулись, то снова оказались в лагере перед Белшеведом. Каждый из них решил, что он спал и в этом сне преследовал воров-эшва, топтал лилии и проходил между стеклянными деревьями, поднимался по черной призрачной башне и, встретив там Владыку Тьмы, получил от него подарок.
И лишь те, кто встал раньше других, заметили перепаханный песок, как будто целая армия отправилась на восток и вернулась обратно. Но они промолчали. Сама башня, разумеется, исчезла задолго до восхода солнца.
И только через год эти несчастные осознали, что случившееся с ними не было сном. Они сравнили происходящее со своими пожеланиями в ту ночь и похолодели. Их набожность оказалась поддельной, а вера — ложной. И когда они вновь пришли в Белшевед, то сделали это, скорее, по привычке или из жадности. Паломничество стало для них не более чем способом неплохо провести время. Сладкие плоды веры прокисли и сгнили.
Нашлись, конечно, и те, кто не пошел к призрачной башне той ночью. Одним из них был молодой убийца. Позднее братья нашли его повесившимся на дереве на ремне от кнута. Второй оказалась рыжеволосая девушка со шпилькой в руках. Поглощенная мечтами о демоне-любовнике, она пропустила демона, укравшего Реликвию, и не побежала за вором. Разумеется, все прозевали и мудрец со своими последователями, занятые поклонением камням.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31