Космический корабль полетел обратно на Ланке — он не садился на Дели — за оборудованием и припасами, пока исследовательский корабль продолжал изучать планету. Они ничего не знали об этой болезни.
Он остановился, вероятно выдерживая драматическую паузу. Кальхаун поторопил:
— Ну, и…
— На Ланке этот корабль так и не вернулся. Прошло много месяцев, и далеко за пределами солнечной системы Ланке был принят сигнал бедствия, который передавало автоматическое устройство какого-то звездолета. Туда был послан корабль, чтобы узнать, что произошло. Это и оказался тот самый корабль, что прилетал на Дели. Он плавал в космосе там, где вышел из подпространства. На борту не было ни одного живого человека, весь экипаж был мертв. Это, конечно, была та самая «болезнь Дели», но спасатели этого не знали и не поняли, какие могут быть последствия. Корабль отбуксировали в космопорт и разгрузили, тогда болезнь распространилась по всей планете. На Ланке пришлось стереть с лица земли целые города, чтобы избавиться от нее. С тех пор Дели на карантине, уже больше ста лет.
— Нужно было сообщить об этом в Медслужбу, — сказал Кальхаун с раздражением. — Можно было бы что-то предпринять по этому поводу.
Вдруг он услышал звон металла. Что-то тяжелое ударилось о корпус медицинского корабля снаружи, рядом с дверью шлюзовой камеры. Затем удар повторился, потом еще и еще. Роб прислушался и пожал плечами.
— Иногда, — сказал он, — кого-нибудь сбрасывают к нам с парашютом. Больного. Здесь больные выздоравливают. Они рассказывают нам о других мирах. И они, как правило, не могут примириться с тем, что им всю жизнь придется оставаться на Дели.
Удары о корпус корабля продолжались. Из отсека управления в комнату Кальхауна вошла девушка. Она сказала все тем же ровным, безжизненным голосом:
— Они колотят по обшивке корабля металлическими кувалдами. А некоторые валят деревья и обрезают ветки. — Она взглянула на Кальхауна. — Мы можем помочь вам перебраться в другую комнату, если хотите посмотреть.
Кальхаун попытался приподняться. Роб помог ему. Девушка сказала:
— Роб не прав в одном. Не все люди, которые спустились сюда с парашютом, больны.
Роб неодобрительно хмыкнул. Кальхаун встал на ноги и медленно пошел к двери своей комнаты. Он понял, что вовсе не так слаб, как ожидал. При помощи Роба, который поддерживал его с одной стороны, и стены — с другой, он добрался до отсека управления. Роб помог ему сесть в кресло пилота у пульта.
Он посмотрел на экраны внешнего обзора. «Эскулап 20» приземлился на болотистой лужайке в центре долины, окруженной со всех сторон горами. У подножия одной из гор виднелись белые стены бывшего поселения, но оно было явно заброшено. Остались только стены. Горы были покрыты лесом, деревья спускались и в долину, и там вдалеке он увидел мужчин, размахивающих топорами. Прямо на его глазах упало одно из деревьев, а несколько стволов уже было повалено. Он посмотрел на другой экран, чтобы увидеть, что происходит рядом с кораблем. Рыжеволосый человек могучего сложения, мерно размахивая мощной кувалдой, наносил удары по двери шлюзовой камеры в том месте, где находился замок. От этих ударов дрожал и гудел весь корабль. Кальхауну было также видно, что подпорки, на которых стоял корабль, крепко завязли в болотистой почве по меньшей мере метра на два.
— Я думаю, — сказал Кальхаун, — они рубят деревья, чтобы сделать таран. Сомневаюсь, что дверь можно сломать кувалдой, но если взять достаточно тяжелое бревно и хорошенько раскачать его, может быть, и получится. Там так много людей!
В долине было черно от людей. Их действительно было не меньше двух тысяч. Одни стояли, глазея на «Эскулап 20», другие ходили взад и вперед или стояли группками, оживленно обсуждая что-то. И это не считая тех, кто был занят рубкой деревьев или срезал ветки. Все это зрелище производило какое-то необъяснимое, тягостное впечатление, будто сам воздух был пропитан напряженностью и безысходностью. Кальхаун включил микрофоны, расположенные на обшивке корпуса, и корабль наполнился голосами людей. Различить слова было невозможно, было слышно только какое-то невнятное, торопливое бормотание, иногда крики. Это была не группа праздных зевак, собравшихся поглазеть на такую диковинку, как космический корабль. Это была толпа, охваченная единым порывом, действующая по единому плану.
— Разве они не знают, что здесь есть живые люди? — спросил Кальхаун.
Роб сказал неуверенно:
— Я хотел сделать так, чтобы этот корабль нельзя было использовать. Я думал, что на это может уйти довольно много времени. Поэтому, когда мы обнаружили, что они идут сюда, мы закрыли дверь и не отзывались, когда они начали кричать и стучать по обшивке. Наверно, они решили, что кто-то посадил корабль и потом умер.
Девушка сказала своим бесцветным голосом:
— Недавно они закончили ремонт того исследовательского корабля, который приземлился здесь в давние времена. Они летали на Ланке и вернулись. Но один человек не вернулся, На Ланке они спрятали свой корабль под водой. Может быть, он не смог найти его, когда сделал то, что ему было нужно на Ланке. Возможно, эти люди думают, что здесь тот самый человек, что ему удалось украсть этот корабль в космопорте и что он прилетел обратно. Такое вполне могло случиться. Он мог быть ранен, мог посадить корабль и умереть.
— Но он этого не сделал, — сказал Кальхаун довольно сухо. — До космопорта он не добрался. Вместо этого он заболел этой страшной болезнью, и я заразился от него. И тот отремонтированный корабль я тоже встретил и думаю, я оказал им большую услугу.
Он не сказал, что в знак благодарности они выпустили ракету, чтобы уничтожить медицинский корабль и его вместе с ним. С их точки зрения, как он теперь понимал, это было вполне объяснимо. Если Дели находилась в полной изоляции в течение такого долгого времени, неизбежно было сползание к дикости и первобытному состоянию. Отчаяние обитателей планеты, конечно, было беспредельным. Если они смогли каким-то образом вернуть к жизни старый и практически непригодный космический корабль, так что им удалось выйти в космос, где все близлежащие планеты были их врагами из-за болезни, переносчиками которой они являлись, то астронавты с Дели считали, что они просто обязаны уничтожить медицинский корабль, чтобы сохранить свою тайну. Они, наверно, сделали это в надежде каким-то образом добиться прекращения карантина, который держал их в невыносимых условиях изоляции и грядущего вырождения. Но болезнь делала этот карантин абсолютно необходимым.
— Там наверняка стоит ужасный запах, ведь столько народу ходит взад и вперед, — произнесла девушка.
Кальхаун повернулся к ней:
— Почему?
— Это из-за болота. Если его расшевелить, оно начинает издавать такой запах! Такое зловоние! Говорят, что на других планетах это не так. Но здесь! Когда к нам попадают новые люди, он вызывает у них просто отвращение. А мы привыкли, мы его не замечаем. Но если эту стоячую воду тронуть, тогда замечаем и мы!
Кальхаун сказал:
— А как же с водой?
— Мы ее кипятим, — сказала она. — Тогда она становится не такой противной, как некипяченая. Потом мы процеживаем ее через свежий древесный уголь. Тогда она становится лучше. У нас есть плотина и генераторы по выработке электричества, которые были установлены для обслуживания шахты. Иногда мы включаем генераторы, чтобы подвергнуть воду электролизу и разложить ее на водород и кислород, из которых мы потом опять получаем воду, смешивая и сжигая их. При горении уничтожается то вещество, которое дает этот запах, и когда мы конденсируем пар, который образуется под влиянием высокой температуры, то получаем воду без запаха. Это, конечно, самый лучший способ, но это роскошь, которую мы не часто можем себе позволить. — Она посмотрела на экран визора. — У нас есть маски с угольными фильтрами для работы, если приходится при этом ходить по болоту. Но делать древесный уголь — довольно кропотливая процедура, и к тому же он должен быть свежим, иначе теряет свою эффективность. Поэтому масок мало. Да, сейчас там находиться весьма неприятно.
Кальхаун посмотрел на нее.
— Вы не пробовали мою питьевую воду?
Девушка отрицательно покачала головой. Тогда Кальхаун жестом предложил ей попробовать. Она зачерпнула немного воды и сделала несколько глотков. Кальхаун даже удивился, как изменилось выражение ее лица.
— Вода всегда имеет такой вкус?!
Она дала стакан Робу. Он попробовал и молча вернул ей стакан.
— Одного этого, — сказала она с яростью, — достаточно, чтобы сделать все возможное и навсегда покинуть Дели. Я. наверно, больше не смогу выпить ни глотка здешней воды, не думая об этом.
Кальхаун сказал:
— Вы говорите, что время от времени здесь появляются новые люди, которые спускаются на парашютах. Зачем их сюда направляют?
— Некоторые из них больны, но таких немного. Они говорят, что иногда вдруг возникают случаи этого заболевания, латентная инфекция, оставшаяся с того времени, когда на Ланке была эпидемия… с других планет.
— С других планет? — спросил Кальхаун. — С каких же?
Она назвала три, не считая Ланке. Ими оказались те самые три планеты, координаты которых он дал людям на корабле, с которым чуть не столкнулся. Это были обитаемые планеты, самые близкие к Дели. Если они посылали людей против их воли на Дели, которую те никогда не могли покинуть, тогда довольно легко было понять, почему люди на странном корабле не хотели прислушаться к советам Кальхауна и отправиться на одну из этих планет.
— Каким образом они оказались вовлеченными в эту историю? Эпидемия ведь была на Ланке, и там ее скрыли, так?
Девушка пожала плечами.
— С других планет людей стали посылать сюда гораздо позже. Они говорят, что правительство Ланке много лет назад испугалось, что какая-нибудь близлежащая планета может попытаться захватить Дели, как это пытались сделать бизнесмены Ланке. И тогда на этой планете может разразиться эпидемия, а потом она может перекинуться снова на Ланке. Поэтому они раскрыли соседним планетам то, что хранили как государственную тайну, объяснив, почему эти планеты не должны исследовать Дели. Те решили проверить эту информацию. С одной из планет послали исследовательскую группу, чтобы определить, как можно использовать ее минеральные ресурсы. Но они не смогли ничего сделать и не смогли вернуться обратно. В течение некоторого времени для них сбрасывали на парашюте продовольствие и другие необходимые вещи. Они жили хорошо, но оставить планету не могли. Вскоре кому-то пришла в голову идея, что на Дели можно посылать преступников, осужденных на пожизненное тюремное заключение. Так и стали делать. Потом сюда стали направлять политических преступников, не афишируя этого, конечно, а теперь…
— Что теперь?
— Говорят, что уровень преступности на этих четырех планетах очень низкий, — сказала она с горечью, — потому что профессиональные преступники исчезают. Это дает большую экономию средств и, конечно, избавляет общество от того ущерба, который наносит ему преступность. Так что здесь у нас отбросы общества с этих четырех планет. Некоторых посылали сюда под предлогом, что они больны, хотя они и были здоровы. И естественно, все это держится в строжайшей тайне!
Она с вызовом посмотрела на него. Кальхаун кивнул.
— Это вполне возможно, — согласился он. — Во всяком случае так все объяснялось бы, и люди, которые это говорят, верили бы в то, что они говорят.
Девушка посмотрела на него сердитыми глазами и сжала губы.
— Некоторые из нас, — сказал Роб сурово, — принимают эти объяснения. Но ведь каждый сосредоточен только на своей личной трагедии. Есть люди, которые думают и о нашей ответственности перед человечеством в целом. Поэтому мы не будем пытаться покинуть планету, так как не хотим распространять эту страшную болезнь по всей Вселенной.
Роб упрямо нахмурил брови. Было ясно, что между ним и девушкой были разногласия. Девушка сильно, до боли сцепила пальцы. Между этими двумя людьми, которые совместными усилиями спасли Кальхауну жизнь, могла возникнуть ссора. Снаружи опять стали бить кувалдой по кораблю. Кальхаун сухо сказал:
— Наверно, это утомительно — лупить с такой силой кувалдой. И вообще все, что происходит вокруг корабля, мне не нравится. Пора это прекратить.
Он передвинул некоторые рычажки, проверил показания приборов, нажал соответствующие кнопки.
Из-под днища корабля вырвался тонкий сноп раскаленного добела пламени: заработали ракетные двигатели. Пламя, плеснувшее на землю, было таким нестерпимо ярким, что даже дневной свет померк на его фоне. Затем пламя вспыхнуло снова. Если бы корабль стоял на твердой каменной поверхности, камень был бы выжжен на глубину до двадцати пяти метров. Здесь, на залитой водой глинистой почве, под воздействием сверхвысоких температур возникли огромные облака пара и дыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11