От овцы
осталась только половина -- передняя часть. Казалось, ее, словно земляного
червя, разрезали острой лопатой. В один миг стена рассекла тело животного, и
на твердой гранитной стене остались кровавые отпечатки.
Задержав дыхание, Хамиш Грусть рассматривал останки. Он чувствовал, как
его сердце едва не выскакивает из груди. "Мираж" оказался вовсе не миражом,
и замок был не замком, а чем-то, чему и названия-то не существовало.
Бывший егерь отошел от стены и стал взбираться по склону каменистого
отрога к узкой дорожке. Но двигался он очень медленно, может быть, потому
что пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком вовсе и не
был.
Барни семенил рядом, поскуливая и подвывая, словно хотел заставить
хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и
егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине, сосчитав все выступы. Барни,
словно обезумев, бросился следом за хозяином и стал дергать его за рукав,
заставляя подняться.
Хамиш сел. Перед ним -- прямо перед ним -- поднималась стена. Она снова
мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
Дыша с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок,
потому что впервые за долгую совершенно спокойную жизнь бывший егерь
почувствовал слабость. И все же старик поспешно полез вверх к тропинке, к
своему велосипеду. Он карабкался по склону отрога, словно юноша,
стремительно пробираясь вверх и все время поглядывая через плечо. Замок
снова расширился. Его стены поползли вперед и проглотили огромные валуны у
основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш
тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом
сухим, как песчаная пустыня. Овцы, решившие, видимо, держаться подальше от
замка, зацокали у него за спиной, разбегаясь по отрогу. Налетел ветер и
немного охладил разгоряченную кожу старика.
Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые
увидел его: крепкое, обычное на первый взгляд сооружение. Но теперь он
казался Хамишу чем-то совершенно инородным.
А Барни нигде не было видно...
Глава вторая
Канун Нового года. 1995 год. 23:45. Джон Баннермен* [Баннермен в
переводе с английского "знаменосец" (здесь далее примечания переводчика)]
представлял себя туристом. Он стоял на вершине Королевской Мили, в том
месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского
замка. Своими темными и немного раскосыми глазами Баннермен разглядывал
длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей.
Все они пели, танцевали, праздновали смерть старого и неминуемое рождение
нового года. Джон прислонился к стене с круглым барельефом, повествующим о
сожжении последних шотландских ведьм, которое происходило как раз на этом
месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже
записал эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон.
Но ныне Джон сосредоточил свое внимание на толпе. Празднование напоминало
ритуал -- почти варварский обряд. Что-то в нем было и от оргии. Мужчины и
женщины, в основном, приезжие, обнимались и целовались, нисколько не
смущаясь. В темных подъездах тискались и тяжело дышали любовники, которые
порой даже не знали имен друг друга. Кусачий холодный воздух пропитался
перегаром, вырывающемся из смеющихся ртов и маленьких окон ближайшего
винного погребка. Огоньки, сверкающие в его окнах, говорили, что веселье в
самом разгаре.
Юноши и девушки с горящими глазами и сверкающими улыбками сновали
туда-сюда, крича, подшучивая друг над другом, отыскивая и снова теряя
родителей, которые в это время размахивали бутылками, переходя по кругу от
одной группы присутствующих к другой.
Происходящее казалось Баннермену декадентской сценой, и он записывал
все подряд. Неожиданно на Джона налетела девушка, припечатав его к стене.
-- Ой! -- воскликнула она. В лицо Джона ударил запах бренди. Девушка
ухватилась за Джона, стараясь удержать равновесие и пытаясь сфокусировать
взгляд на нахмурившемся лице незнакомца. -- Как кружится голова, --
пробормотала она заплетающимся языком. -- Кажется, я едва стою на ногах!
Баннермен внимательно оглядел ее, помогая сохранять равновесие. Он чуть
прижал ее к стене, так легче всего было не дать ей упасть.
-- Немного перебрали, -- без обиняков заметил он.
-- А? Немного? Нет, приятель, я нажралась! -- Глаза незнакомки
закатились, видно, у нее снова закружилась голова. Потом она сморщила носик.
-- Боже... что за шум! Меня сейчас стошнит! -- Она спрятала лицо в складках
пальто Баннермена.
-- Надеясь, вас не вытошнит на мое пальто! -- воскликнул он.
Когда незнакомка снова подняла лицо, выглядела она спокойнее. Взгляд ее
сфокусировался. Склонив голову набок, она изобразила улыбку.
-- Ты не местный... не из Эдинбурга, я имею в виду.
-- Я... турист, -- пожал плечами Джон.
-- Турист в Эдинбурге, зимой? -- Девушка выглядела удивленной. Потом,
по-прежнему прижимаясь к Баннермену, она захихикала. -- Глупость какая, --
сказала она, когда хихиканье стало тише. -- Значит, ты приехал сюда.
Господи, что за глупость?
Джон осторожно отодвинулся от незнакомки, по-прежнему придерживая ее за
локоть одной рукой.
-- С вами все в порядке?
Девушка отчасти пришла в себя, взяла себя в руки, глядя сверху на
огромную толпу людей. Большая часть, толкаясь, отправилась прочь по
Королевской Миле.
-- Уже без десяти полночь! -- закричал кто-то, и люди внизу стали
двигаться много быстрее.
Они все идут на Аулд Кросс! -- задохнувшись, воскликнула девушка. А
потом она снова улыбнулась Баннермену: -- Вы не присоединитесь к ним?
-- Отправиться на Аулд Кросс? -- повторил он. -- Там будет что-то
особенное?
-- Там-то?.. Не слишком-то ты похож на туриста? Джон опять лишь пожал
плечами.
-- А вы? -- спросил Баннермен в свою очередь. Странно, если и она была
местной, то в отличие от большинства эдинбургских женщин выглядела очень
привлекательной.
На мгновение улыбка исчезла с ее лица.
-- Те двое, которые напоили меня виски, сильно поспорили, -- продолжала
она. -- Но они-то точно были местными.
Незнакомка посмотрела на удаляющуюся толпу, вглядываясь в водоворот лиц
и людей... и вздохнула. Потом девушка потащила Баннермена в переплетение
теней.
-- Они там, в толпе, -- прошептал она. -- Высматривают меня.
Баннермен осторожно выглянула из-за угла. Двое, которых боялась
девушка, стояли в стороне от толпы. В то время как остальные были пьяными,
полупьяными или по меньшей мере подвыпившими и веселились, то эта парочка
выглядела трезвой, таинственной, затаившейся, целеустремленной. У многих в
толпе сверкали глаза, но у этой парочки они сверкали ярче всех. Улыбки
замерли на их лицах, издали они казались отвратительными гримасами. Словно
эти ребята потеряли кого-то и хотели найти ее снова.
"По местной мерке "крутые парни", -- прикинул Баннермен. -- К тому же
нетерпеливые". Они словно вынюхивали след, старались подобраться к загнанной
в ловушку добыче, готовились наброситься на нее. И он, Баннермен, оказался
впутанным в это дело. Конечно, он просто мог уйти. Но с другой стороны...
С противоположной стороны узкой дороги каменная лестница уходила в
темный лабиринт улиц. Так как все направлялись на Аулд Кросс, эта улица
оставалась пустынной. Баннермен, оглянувшись, взял девушку за руку.
-- Пойдем, -- сказал он. -- Давайте-ка двигать отсюда.
Незнакомка отступила, зашептав:
-- Не пойду. Эти двое хотят схватить меня!
-- Они ушли, -- солгал он.
Но на самом деле двое парней стояли, оглядывая прохожих и внимательно
осматривая все вокруг.
-- Ушли? -- с удивлением повторила она. -- Нет. Они никуда не уйдут. А
до Нового года осталось всего пять минут.
-- Я думаю, мы переберемся через дорогу и нырнем на ту улицу.
-- Мы? Говоря мы, ты имеешь в виду себя и меня? И опять Баннермен пожал
плечами.
-- Если вы не хотите...
-- А ты не такой уж и настойчивый... -- Незнакомка снова склонила
голову набок. У нее были темные волосы, сверкающие зеленые глаза, страстный
рот. -- Ты не похож на эту парочку. Знаю я их! Они любят всякую
сверхъестественную дрянь... Так ты со мной или нет?
Они выскользнули из спасительной тени, спустились по лестнице и
пересекли дорогу. Толпа сильно поредела. Таинственные преследователи
незнакомки, злобно кривясь, последовали в ту же сторону, куда шли все люди.
Неожиданно один из них обернулся и увидел, как Баннермен и девушка заскочили
за угол.
В этот момент Джон подумал: "Может быть, увидев, что она теперь не
одна, они не станут ее преследовать?"
Они снова стали спускаться по лестнице. Девушка уже пришла в себя и
чуть ли не тащила Баннермена за собой.
-- Сюда, сюда! -- прошипела она, и они побежали по темным улицам,
сдавленным высокими каменными стенами. Незнакомка хорошо знала лабиринт улиц
и уверенно вела Баннермена.
А диктофон в его кармане по-прежнему работал, записывая все, что
происходит вокруг. А потом...
-- Сюда, -- позвала девушка. -- Сюда!
Эта улица оказалась узкой, темной, холодной и сухой. С одной стороны в
тени чернел альков в форме арки. Когда-то тут была дверь, но потом ее
заложили тесаным камнем, скрепленным известковым раствором. Девушка затащила
Баннермена в этот альков, а потом, дрожа и торопясь, но аккуратно
расстегнула его пальто и прижалась к Джону. Одежды незнакомки были тонкими,
и Баннермен чувствовал тепло ее тела.
-- Вот, -- пробормотала она, расстегивая для него свою блузку. -- Ты
видишь?
Баннермен увидел ее плоть, даже несмотря на темноту. Груди незнакомки
оказались совершенной формы, с темными, сильно вытянутыми сосочками.
Собравшись духом, он коснулся рукой ее левой груди, чуть приподнял мягкую
плоть, словно взвешивая. "Здоровая. Тяжелая, налитая. Но, кажется, тут так
холодно, что..."
-- Жарко! -- пробормотала девушка, прервав течение мыслей Баннермена.
Первый раз она прикоснулась к его телу. -- Ты пылаешь, как костер! Ты
поделишься со мной своим теплом?
Ее тонкие длинные пальцы пробежались по груди Баннермена вниз, к молнии
его штанов, и расстегнули их плавным, отработанным движением. А через
мгновение незнакомка удивилась:
-- Да ты не носишь нижнего белья! Значит, ты надеялся на что-то
подобное?
Она грубо хихикнула и замерла. Баннермен почувствовал, как сжались
пальцы ее руки. Внизу, между ног Джона, она ничего не нашла! Только горячую
гладкую плоть, нечто похожее на согнутый локоть.
-- Боже! -- воскликнула она, выскочив из алькова. Ее груди свободно
болтались, выставленные напоказ. -- Боже мой!.. А ее преследователи были уже
рядом. Один из них схватил девушку сзади, рукой закрыв рот, а другой грубо
ухватил ее за грудь.
-- Вот мы и пришли за тобой, -- прошептал он, и в голосе его звучала
угроза.
Пока девушка пиналась и фыркала, второй преследователь, отпустив ее
грудь, зажег сигарету, но, так и не загасив зажигалки, приблизился к нише.
Неровный свет выхватил Баннермена. Джон все еще стоял в широко распахнутом
пальто и с расстегнутой ширинкой.
-- Вот что, парень, -- начал тот, что был с зажигалкой. -- Мы не
очень-то любим, когда приезжие пристают к нашим девушкам. Ты лучше задержи
дыхание, малыш, потому что сейчас ты потеряешь свое "чудо".
Он затушил зажигалку, а потом ударил ногой, целя в пах Баннермена. В
следующее мгновение, сжав тяжелую зажигалку в кулаке покрепче, чтобы удар
получился потяжелее, хулиган двинул Баннермена в лицо. Он нанес оба удара
почти одновременно. Раз... два... И попал он точно туда, куда целил.
Отброшенный назад неожиданной атакой, Баннермен выхватил из нагрудного
кармана то, что на первый взгляд могло показаться обыкновенной авторучкой...
А девушка тем временем старалась вырваться на свободу. Человек,
державший ее, попытался ударить по лицу, но промахнулся. И тогда она,
извернувшись, провела ногтями по его щеке, оставляя прямые красные полосы.
Когда же парень убрал руку, открыв рот незнакомки, ей потребовалось
несколько секунд, чтобы восстановить дыхание, и только потом она закричала.
Но она не звала на помощь. Вместо этого обратилась к своим мучителям:
-- Оставь его! Ради Бога, оставь его... ты пожалеешь!
Все они были животными, но животными, принявшими человеческий облик.
Вырвавшись, девушка побежала и скрылась в темноте.
-- Сучка ведь, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57