А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Как-то он написал мне о работе над «часами»:

Я нахожусь сейчас в положении неандертальца, изучающего инструкцию по управлению авиалайнером, хотя, наверное инструкция не такая сложная! Ну, может быть я немного преувеличиваю, однако это достаточно трудно, с какой стороны ни посмотри.
Тем не менее, когда мы встали перед выбором: отдаться ли нам на милость «часов» или адских ветров тьмы, посланных Итаквой, мы, полные трепета и страха шагнули в залитое зеленым светом нутро таинственного механизма… Потом все, казалось, перевернулось вниз головой и вывернулось наизнанку! Не смотря на шквальные порывы ветра я видел гибель Блаун Хауса. В то же время из глубин ревущего пурпурного тумана, который затягивал нас в зияющую дыру в ткани самой вселенной, до меня донесся далекий затихающий голос Титуса Кроу:
— Следуйте за мной, де Мариньи… Мысленно следуйте!
Потом мой друг исчез, и адская темнота сомкнулась надо мной, ударяя, сминая, выжимая меня, словно зубную пасту из тюбика — из той точки пространства, где я не имел права находиться. Наконец, после бесконечных мучений… Мне показалось, что я падаю… Удар об воду… Я почувствовал, как чьи-то руки тянут меня…
А когда я пришел в себя, вокруг были белые простыни больничной постели. Цветы. И успокаивающий камень-звезда, несомненно оставленный Уингейтом Писли, чтобы защитить меня от древнего злобного ужаса БМК. Но что-то в словах на карточке, оставленной профессором, беспокоило меня. Что он имел в виду: «…потерявшемуся, но найденному снова..?» Означает ли это, что путешествие мне длилось дольше, чем мне казалось? Хорошо, я спрошу его, когда снова увижу.
И теперь, еще не слишком здоровый физически, я, по крайней мере, нахожусь в своем уме… и в безопасности.
Но что же случилось с Титусом Кроу?
Только утром, мне удалось уснуть, но мой сон не был беспокойным. Все, что я пережил за последнее время, во сне всплыло из моего подсознания, а результат этого иначе как кошмарным не назовешь!
Мне снились ктулхи, подземные чудовища, живущие в наши дни и роющие глубоко в земле тайные туннели. Они по прежнему угрожали всему миру, желая возродить адскую магию и замышляя освободить еще худших созданий, таких как их отвратительный властелин Ктулху и другие боги древнего мира.
Я как будто снова перечитал, или по крайней мере с содроганием перелистал книги и документы непостижимо древней мифологии: такие труды как «Манускрипт Пнакотик» — фрагменты записей о расе, погибшей еще до начала истории; «Тексты Эрлиеха», составленные якобы приспешниками самого Великого Ктулху. И снова засыпая, я видел перед глазами страницы «Невероятных культов» фон Юнцта и «краеугольного камня» всей подобной литературы, книги Людвига Принна «О таинственных червях». Все эти сочинения раскрывались передо мной, словно я их в самом деле держал в руках: «Культы Гулов» графа д`Эрлетта, «Заметки о Некрономиконе» Иохима Фиири, даже бесценную копию Титуса Кроу анонимного «Кхаат Аквадинген»…
В свое время перечитывая эти книги под руководством Титуса Кроу, я изучал легенды о Ктулху: о существах, сметенных со звезд на Землю в ее юности и заточенных здесь еще более великими существами. Чуждые имена этих богов снова зазвучали в затуманенном сном сознании — Ктулху, Йог-Сагот, Итаква, Шуб-Ниггурат… Снова у меня начался приступ лихорадки, словно я произнес какой-то демоническое заклятье, открывающее врата ада!
И вот я опять оказался в кабинете Титуса Кроу — в трясущемся и рассыпающемся Блаун Хаусе. Передо мной возвышались древние, безумно тикающие часы. Их дверцы были открыты и где-то в глубине мерцали сполохи зеленого и пурпурного пламени. Я вспомнил рассерженное лицо моего друга, схватившего меня за плечи и выкрикивавшего какие-то указания, тонувшие в вое ветра!
— Титус! — кричал я. — Ради Бога, Титус!..
…Но лицо Титуса Кроу растаяло. Оно превратилось в лицо Писли, озабоченное и вытянувшееся. Профессор протянул ко мне увитые венами руки старика и крепко сжал мои плечи. Голос Писли успокаивал и утешал:
— Расслабьтесь, Анри! Успокойтесь! Вы теперь в безопасности. Здесь вам ничто не угрожает. Расслабьтесь, де Мариньи.
— Уингейт! Профессор!
Я с трудом проснулся, весь покрытый потом. Меня трясло. Несмотря на стягивающие меня повязки, я смог вырваться из рук профессора и теперь со страхом озирался по сторонам.
— Все в порядке, Анри, — повторил Писли. — Теперь вы в безопасности.
— В безопасности? — Кошмар быстро рассеивался. Мне наконец удалось расслабиться. Я опустил голову на мокрую подушку. — Писли, что случилось? — Я хотел получить ответ во что бы то ни стало.
Его хмурое лицо осветилось лукавой улыбкой.
— Я надеялся, что это вы расскажете мне обо всем, де Мариньи! — ответил он. — Последние сведения о вас я почерпнул из письма Титуса Кроу, найденного в руинах Блаун Хауса. Конечно, я никогда не терял надежды, но десять лет — это большой срок и…
— Что? — прервал я его. — Вы сказали десять лет?
Наконец я разогнал остатки сна и смог рассмотреть Писли, наклонившегося над моей постелью. Передо мной было лицо старика. Профессор выглядел намного старше, чем запомнился мне при нашей последней встречи.
— Да, Анри. Прошло десять лет с тех пор, как я последний раз слышал о вас. — Он нахмурился. — Но ведь вы знаете об этом? Вы должны знать! Где вы были, Анри? И где Титус Кроу?
— Десять лет! — медленно повторил я. — Боже мой! Я помню… Ничего не помню. Последнее, что я видел…
— Да?
— Часы… Огромные часы Титуса Кроу. Мы вошли внутрь, Кроу и я, он был первым. Я шел следом за ним… Каким-то образом мы разделились… Поминю, что Кроу кричал, чтобы я шел за ним. Затем… Ничего не помню… Но десять лет! Как такое могло случиться?
Тут в первый раз я заметил, что Писли заслоняет кого-то от меня. Наконец второй посетитель возмутился:
— Послушайте, профессор, я протестую. Мистер де Мариньи — ваш друг, я понимаю, но он кроме того и мой пациент!
Голос был женским, но равнодушным и сухим, почти грубым. Высокая фигура с суровым лицом, в котором чудилось что-то ястребиное, выступила из-за спины Писли. И тут я вновь оказался сражен, потому что пальцы врача, нащупавшие мой пульс, оказались удивительно теплыми и ласковыми.
— Мадам, — отвечал Писли со едва заметным американским акцентом, — мой друг находится здесь по моей просьбе, и я плачу за его лечение. Вы должны понять, что его воспоминания — единственный ключ к решению очень важных проблем. Мы ждали его возвращения целых десять лет.
— Все это может быть и так, — отвечала матрона совершенно невозмутимым тоном, — но никакие деньги не изменят моего отношения к пациентам, профессор. Единственное, что вы можете, так это забрать мистера де Мариньи из моей частной лечебницы, хотя это вовсе не в его интересах. А пока его здоровье — мое дело, я буду заботиться о нем, как сочту нужным, до тех пор, пока он не поправится, или пока вы не решите прервать его пребывание здесь. — Она сделала паузу, затем ядовито добавила. — Вы ведь, я полагаю, не являетесь профессором медицины?
— Нет, мадам, но…
— Никаких «но», профессор. Я уверена, что мистер де Мариньи получил достаточно впечатлений на сегодня. Вы сможете увидеться с ним послезавтра. А сейчас вам следует уйти.
— Но…
— Нет! Нет! Нет! — отчеканила она.
Писли повернулся лицом ко мне. Его глаза на мгновение яростно вспыхнули, но затем он улыбнулся.
— Хорошо, — наконец согласился он, и вновь обратился ко мне. — Отложим разговор на будущее, Анри. Доктор права, вам лучше отдохнуть. И не беспокойтесь. Вы в полной безопасности. — Он снова улыбнулся, бросив озорной взгляд на матрону, стоявшую у изголовья моей постели с карандашом. Пока же она чертила какой-то график, Писли нагнулся ко мне и прошептал. — Сомневаюсь, что Ктулху осмелился бы пробраться сюда!
После ухода Писли я снова уснул. На этот раз кошмары меня не мучили, и я проспал почти до полудня. Проснувшись, я обнаружил возле себя совсем юного доктора. Он снимал гипсовые повязки с моих рук. Матрона Эмили — она настаивала, чтобы ее называли именно так — помогала ему, и казалось, искренне радовалась, что, наконец, мои руки освободились от гипса.
— Вы бы не поверили, если бы видели, в каком ужасном состоянии были ваши руки, — сказала она мне. — А теперь…
Теперь на них оставалось один или два небольших шрама, по виду которых можно было предположить, что мои руки пострадали всего лишь от поверхностных порезов и царапин.
— Ваш друг профессор, — продолжала она, — собрал лучших в мире хирургов и специалистов.
Она позволила мне сесть в постели и подоткнула под спину подушки. Мне дали зеркало и разрешили побриться. Я старался не делать резких движений — кости еще болели. По отросшей щетине я определил, что бритва касалась моего лица по крайней мере неделю назад. Матрона Эмили подтвердила это и, более того, объявила, что пока я находился без сознания, она сама два раза брила меня. Таким образом, получалось, что я нахожусь в ее частной лечебнице уже три недели.
Совершив утренний туалет, я попросил принести свежие газеты, но прежде, чем я смог просмотреть их, появился еще один врач. Это был очкастый лысый человечек, деловой и суетливый. Он тщательно осмотрел меня — грудь, уши, глаза, нос. Во время своих исследований он кряхтел и хмыкал, делая подробные записи в небольшой черной книжечке. Потом он заставил меня несколько раз сжать кулаки и согнуть руки в локтях, что было силы, и, почмокав губами, поинтересовался моим возрастом.
— Мне сорок шесть, — ответил я, не задумыаясь, но затем вспомнил о десяти «потерянных» годах и добавил. — Нет, правильнее сказать, пятьдесят шесть.
— Кхе-х!.. Гмм, я предпочел бы согласиться с вашим первым утверждением, мистер де Мариньи. Несмотря на ваши травмы, вы в замечательном состоянии. Я мог бы дать вам сорок два, ну, может, сорок три, но никак не пятьдесят шесть.
— Доктор, — нетерпеливо воскликнул я, хватая его за руки и стараясь заглянуть в глаза. — Скажите, какой теперь год?
— Гмм? — он внимательно посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков. — Э?.. Какой год?.. А, ведь у вас как будто неприятности с памятью, не так ли? Да, Писли говорил об этом. Гмм… Ну ладно, теперь 1989 год. Вам от этого легче?
— Ничуть, — медленно ответил я, с унынием убеждаясь в том, что Писли прав. Я покачал головой. — Это странно, я понимаю, но мне кажется, что я где-то потерял целые десять лет. Однако самое забавное, что за эти десять лет я ни капельки не постарел!
Мгновение доктор пристально и серьезно смотрел на меня затем улыбнулся:
— Тогда вы можете считать, что вам повезло… кхе-х! — Он начал собирать свои инструменты. — А у меня такое ощущение, словно годы наваливаются на плечи, как слитки свинца и каждый следующий больше предыдущего. Они все сильнее тянут меня в бездонный омут времени!
После полудня я бесплодно пытался сформулировать хоть какую-то гипотезу о пропавшем времени, но потом, вспомнив о газетах, отбросил эту мысль. Пачка газет лежала на низком стуле, справа от моей постели. Она не попадала в поле моего зрения, поэтому я и забыл о газетах, хотя мог до них дотянуться. Но принявшись за чтение, я снова оказался во власти загадки моего исчезновения. И виной всему была дата на первой странице. Но куда же пропали десять лет моей жизни…
Затем я сосредоточился и выбросил эту неразрешенную проблему из головы. Не знаю, какие новейшие чудеса я ожидал найти в мире «будущего», но я почувствовал облегчение, обнаружив, что почти ничего не изменилось. Имена на заголовках мелькали другие, хотя содержание статей было такими же, как прежде.
Покончив с газетами, я приступил к изучению статьи в последнем номере иллюстрированного научного журнала о программе научных исследований Марса. Там сообщалось, что космические зонды уже облетели вокруг Марса и вернулись на Землю. Прогресс! Заголовок утверждал — «Исследования Космоса. Люди на Марсе в 2005 году». Я остановился и припомнил последние — между прочим, не записанные мною в дневник — открытия фонда Уилмарта на Луне: тайну, о которой не знали американские астронавты. Как бы там ни было, некоторые из приборов лунного Апполона сообщили на Землю факты, свидетельствующие, что под безжизненной поверхностью нашего спутника скрывалась жизнь. Там, в толще лунного грунта копошились отродья Ктулху. Они оказались на Луне, когда та вылетела на свою орбиту из Тихого океана азойской эры, снова расплавившись после жуткой битвы, которую проиграли силы Зла. Не удивительно, что полная Луна доводила людей до сумасшествия, и заставляла собак выть в течение целых столетий… Затем я подумал о том, каких чудовищ могут повстречать на Марсе первые люди…
И вообще, насколько широко во вселенной раскинулись места заточения БМК? В великих оккультных книгах указывается, что Хастур заточен вблизи Альдебарана в созвездии Хайят, а сами Старшие Боги находятся на Орионе. Это так далеко!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов