Это было здорово. Кенгуру и так здорово прыгают. Но прыжок кенгуру-вампира был восхитителен. Он подлетел почти под самый купол, затем перевернулся в воздухе, растопырил лапы и зубы и устремился вниз, ко мне.
Зверь падал. Когда до него оставалось метра четыре, я нажал на крючок. Гарпун пробил сумчатого насквозь, долетел до поддерживающей купол мачты и запутался в арматуре. Кенгуру оказался насаженным на длинный капроновый линь. Я бросил ружье.
Дальше все было похоже на мультик. Кенгуру почти долетел до меня. Почти. По старой подводной традиции линь был закреплен на ружье, и это самое ружье застряло поперек кенгуриного пуза. Линь натянулся и зазвенел, кенгурятина протянул ко мне свои когтистые лапки, и в эту же секунду его отбросило назад.
Вампир перелетел через лагуну и врезался в мачту. Мачта вздрогнула. Оглушенный кенгуру медленно поднялся под купол.
— Отлично, Пяткин, — сказал Семафоров. — Просто отлично! Ты меня не разочаровал!
— А ты меня наоборот, — я направился к Семафорову.
Пистолет со святой водой. Сетка и кинжал. Кинжал в кармане. Я очень надеялся, что Семафоров про него забыл, а потому я шагал навстречу вампирам и нащупывал кинжал в кармане. В левой руке я держал пистолет. Но пистолет вампира не убьет, только отпугнет. Поэтому пистолет только для вида.
Я прицелился. Свинка перетекла с одного плеча Семафорова на другое.
— Ну что, Куропятка, — усмехнулся Семафоров. — Будешь стрелять? Это больно, но не смертельно. Я потерплю. А если ты…
— Короче, Семафор. — Я осторожно нащупывал в кармане кинжал.
— Короче, дело к ночи, — у Семафорова выскочили клыки. — Вернее, к утру. А значит, надо искать, куда спрятаться.
— Мне кажется, что лучше всего тебе спрятаться в гроб, — сказал я. — Гроб тебе будет к лицу. Правда, в акваланге в нем лежать неудобно…
— Это тебе он будет к лицу! — Семафоров зарычал.
В этот момент я метнул кинжал.
Быстро, как только мог. Семафоров легко уклонился. Даже лениво как-то. Свинка на его плече заверещала.
Семафоров подхватил багор, но ладони у него тут же задымились и зашипели. Он выругался и уронил багор.
— А я думал, что ты жары не боишься, — сказал я.
Семафоров прыгнул на меня. С баллоном за плечами.
Но я его ждал. И успел выкинуть ему навстречу сеть.
Семафоров запутался и свалился на асфальт.
Свинка пропрыгнула между ячеями и прыснула куда-то в сторону.
А вот Семафоров, в силу своих значительных размеров, пропрыгнуть не смог. Он попытался порвать сеть, но и это у него не получилось. Его кожа в месте соприкосновения с сеткой зашипела и лопнула. Сам Семафоров отчаянно забился, но быстро притих, осознав, что с сеткой не следует баловать. Только хуже будет.
— Правильно, — сказал я. — Лучше не дергаться. Я предвидел что-то подобное, мой добрый Семафоров. Предвидел. Поэтому я намочил сетку святой водой. Так что лежи, а то будет бобо.
— Р-рр! — прорычал в ответ Семафоров.
— Лежать! — Я пнул его в живот.
Семафор был мягким, неприятно мягким. Я подобрал багор. Наставил его Семафорову чуть выше переносицы.
А он плюнул в меня. Я хотел было уже надавить на древко, но… Страха в глазах у Семафорова не было, одно бешенство. Так было неинтересно. И я решил помучить его.
— Живи пока, — сказал я. — До утра. Есть мне пока чем заняться…
Семафоров снова в меня плюнул. Мне это надоело, и я тоже в него плюнул.
После чего осмотрелся в поисках свинки. Свинка, пока я разбирался с Семафоровым, снова куда-то сгасилась. Я даже не заметил, куда, шустрая такая свинюшка оказалась. Но это ничего, выползет. Куда ей деваться.
Сверху послышался грохот.
Я в очередной раз посмотрел наверх и обнаружил, что грохот был произведен врезавшимся в купол бегемотом. То ли летучий флюид из него постепенно улетучивался, то ли он очень удачно маневрировал с помощью своего хвоста. Но бегемот сильно опустился вниз и сейчас болтался примерно посередине между землей и куполом.
Примерно как большой дирижабль.
И, судя по всему, интересовался он мной.
Остальные твари тоже суетились, пытаясь спуститься, но получалось у них плохо. Хуже, чем у бегемота.
Из административного здания показался Густав. Он с трудом ковылял по асфальту, заплетаясь в собственных лапах. Орангутан был уже окончательно пьян от валерьянки. Покачивался, иногда припадал на колени, пытался даже орать какие-то песни. В правой руке он сжимал пустую бутылку с валерьянкой, в левой — что-то сильно напоминающее петуха.
Когда Густав подошел поближе, я с удовольствием отметил, что в руке у него совсем не петух, а павлин. Шея у птицы была свернута набок, павлин выглядел совершенно дохлым. Перья из его хвоста эстетствующий вампир понавтыкал себе в цилиндр. Выглядело это круто.
Наверное, это было самое веселое зрелище в моей жизни. Я пожалел, что у меня нет с собой фотика. Все-таки пьяную обезьяну-вампира встретишь не каждый день.
Вампир приближался.
Когда до меня осталось метров пять, не больше, Густав приветливо помахал мне дохлым павлином и попытался послать воздушный поцелуй. Почему-то он не взлетал. Сначала я думал, что это валерьянка каким-то образом нейтрализует действие летучего флюида, но потом увидел, почему Густав не может подняться — из карманов у него торчали горлышки бутылок, они тянули эту чертову макаку к земле.
Я подошел к Густаву. Он тут же попытался меня обнять. Не по-вампирски, по-дружески. И когда он протянул ко мне свои длинные тяжелые руки, я вытащил у него из карманов бутылки. Густав снова икнул и полетел вверх.
Достигнув купола, орангутан стукнулся о плексиглас и выпустил павлина. Тот со свистом плюхнулся прямо мне под ноги.
Интересно, павлин тоже занесен в Красную книгу?
Я выдернул из хвоста павлина перо и, по примеру орангутана, пристроил его себе за ухо. Теперь я был как Чингачгук. Чингачгук — павлину каюк.
А бегемот уже зависал надо мной, неловко описывая круги, работая в воздухе толстыми лапами и продолжая вращать, как пропеллером, своим коротким хвостом. При этом бегемот широко разевал пасть, и тогда были видны совершенно немыслимые, наверное, с две мои руки длиной, блестящие белые клыки. На верхнем даже застряла тыква — пища, к которой овампиренный гиппопотам утратил всяческий интерес.
Семафоров запутался в сети еще глубже и теперь мог только злобно ругаться:
— Урою тебя! Только выберусь из сетки! Загрызу!
Но на него я теперь внимания особого не обращал, меня гораздо больше интересовал бегемот.
А тот опускался все ниже и ниже, все шире разевалась его пасть, слюна, вызванная, видимо, моим аппетитным видом, лилась блестящей струей.
Тогда я понял, что промедление — это труба. Взял багор, широко размахнулся и запустил его в бегемота.
В секцию компьеметателей я не ходил, но страх придал мне сил. Багор просвистел в воздухе и до половины врубился в тушу. Гиппопотам заревел как настоящая пароходная сирена, задергался и стал заваливаться на бок.
Опять же как подбитый дирижабль.
Летучий флюид, сообщавший ему возможность полета, со свистом истекал из раны на боку. Бегемот обретал смертность и тяжесть. Он падал.
Он падал на Семафорова.
— Помоги! — завопил Семафоров. — Помоги.
Я было рванулся на помощь…
Не успел. Бегемот набрал скорость и шмякнулся вниз.
В последнюю секунду Семафоров догадался опрокинуться на спину.
В стороны брызнула пыль.
— Семафор погас, — сказал я.
Глава 10. Свинячья схватка
Я стоял и смотрел, как из-под здоровенной кормовой части бегемота торчит нога Семафорова. Нога в старомодном кеде с легкомысленно развязанными шнурками. У меня вдруг возникло безумное желание подойти поближе и завязать эти самые шнурки.
Я даже сделал первый шаг к лежащему на спине бегемоту, как вдруг нога Семафорова неожиданно дернулась.
Сначала мне показалось, что это просто остаточное явление, что-то вроде судороги, но потом я увидел, что нога двигается не просто так, а осмысленно.
И я понял. В Семафорове продолжал жить вампир. И мне очень повезло, что этот самый вампир сейчас впечатан в землю многоцентнеровой тушей бегемота.
На всякий случай я обошел вокруг зверя, проверил. Семафоров был впечатан надежно. Хотя нога его и продолжала шевелиться и пытаться выбраться из-под бегемота.
Тут мне в голову пришла еще более безумная идея. Я даже засмеялся от глобальности ее безумия.
И подошел к бегемоту. Присел на камень. Посмеялся и рывком стянул с Семафорова кед. На свет показалась довольно грязная безжизненная пятка. А пальцы, наоборот, оказались подвижными и какими-то жадными. Они даже попытались схватить меня. Подобный акт агрессии был воспринят мной крайне отрицательно. И я немедленно нанес Семафорову ответный удар — треснул по пальцам подвернувшейся под руку палкой. Шалуны присмирели.
Тогда я вытащил из кармана коробок спичек и стал вставлять их между пальцами Семафорова. Четыре большие безжалостные спички.
— «Велосипед», Семафоров, — сказал я и подпалил серу. — Поехали.
Сначала Семафоров еще терпел. Потом из-под бегемотьей туши послышался густой раскатистый смех. Вампир смеялся.
И болтал в воздухе ногой.
Я тоже почему-то смеялся. Мне было весело.
Спички прогорели, и нога остановилась. Смех затих.
Небо уже постепенно светлело, даже какие-то красные полосы ползли справа налево. Я встречал первый в своей жизни рассвет вампиров.
Пахло палеными пятками.
Из вампиров осталась одна свинка.
— Эй! — крикнул я. — Выходи!
Но свинка не торопилась выходить.
Я стоял под луной на асфальтовой площади с пистолетом на изготовку и смотрел по сторонам. Ждал нападения. И думал: хорошо, что хозяин зоопарка не завел себе коршунов или ястребов. Крылатые твари с клыками здорово осложнили бы ситуацию.
Бах!
На загривок мне хлопнулась тяжесть, будто гиря упала. И тут же шею сдавила мощная хватка. Как будто сзади меня цапнула железная борцовская рука.
Это было крайне неприятно, я почувствовал себя щенком, которого схватили за шкирку и теперь собираются задать ему хорошую трепку. Хорошо хоть успел намотать на шею скотч. Скотч держал.
Сначала я подумал, что на меня напал неучтенный мною зверь, но потом левой рукой я нащупал свинку. Она увеличилась в размерах и сейчас походила, скорее, на кошку. На мощного сиамского кошака.
Тогда я завел пистолет за шею и нажал на курок. Вода ударила в свинку, свинка зашипела, свалилась на землю.
И тут же вцепилась мне в ногу.
Однажды меня укусил бульдог. Свинка кусала сильнее.
Я похвалил себя за то, что натянул гидрокостюм — было не так больно. И до мяса она не достала. Я прицелился и выстрелил из пистолета свинке в бок. Вода прожгла в боку свинки дырку, шерсть слезла, и показалось бледное мясо.
Морская свинища не отступилась.
Я выстрелил второй раз. Свинка завизжала и отпрыгнула. Я выстрелил еще. Промазал. Еще выстрелил. Свинка уклонилась. Тварь была быстрая, попасть в нее было нелегко.
А потом она прыгнула мне в лицо. Я успел подставить левую руку.
Челюсти у свинки были железные, гидрокостюм, однако, сдержал укус, но рука повисла, пистолет упал на асфальт. Я попытался наклониться за своим оружием, но эта тварь снова врубилась мне в шею и повалила на колени.
И стала кусать меня. За ноги, за руки, за плечи. Совсем как пиранья. Такая же быстрая, зубастая и безжалостная.
Я оказался в весьма опасном положении. Вампир носился вокруг и почти что рвал меня на части. Мне едва удавалось защищать от укусов лицо и голову. До мяса тварь пока достать не могла, но это было делом времени.
От гидрокостюма стали отрываться длинные лоскутки. Надо было драпать. Но встать я не мог — слишком уж мощно свинья меня атаковала, на меня будто сыпались удары боксера-тяжеловеса. Только кроме ударов меня еще и кусали. Причем эта тварь все время старалась укусить за незащищенные части тела и притянуть меня к земле.
Не свинка, а настоящий стафтерьер. Свинтерьер.
И этот свинтерьер повалил меня окончательно и собрался уже вцепиться в горло, как вдруг заорал петух.
Свинка вздрогнула и отпустила меня.
А петух продолжал орать — электронный петух в мобильнике Семафорова громогласно оповещал мир о том, что рассвет почти наступил. И что всей нечистой силе пора отсюда сваливать к себе восвояси. Пока не поздно.
Свинка отступала. Она еще не поняла, что это не настоящий петух, и поэтому отступала.
Я воспользовался случаем, вскочил и побежал. К мачте, поддерживающей купол.
Однако тварь быстро раскусила, что это был электронный крик, и припустила за мной.
На своих тощих лапках бежала она быстро, галопом, почти не отставая. Но у меня было преимущество метров в пятнадцать. И я его использовал: разогнался, прыгнул в воду и в пять гребков перемахнул лагуну.
Свинка не раздумывая кинулась за мной в воду. Плыла она медленно, то и дело погружалась — ошейник тянул на дно. Я не стал ждать, когда она доплывет, взобрался на валун и полез на мачту.
Потому что именно ее в первую очередь коснутся лучи солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9