Дверь на чердак отпирать не стали, и дом был
оставлен таким, каким был мрачным и заброшенным. Когда из него доносились
звуки, все вздрагивали и перешептывались, ободряя себя надеждой на прочность
замка на чердачной двери. Надежде этой пришел конец после кошмара,
случившегося в доме приходского священника, жильцов которого обнаружили не
просто бездыханными, но разодранными на части. С годами легенды все более
приобретали характер рассказов о привидениях; причину этого я усматриваю в
том, что если отвратительное существо действительно когда-то жило, то потом
оно, вероятно, скончалось. Сохранилась лишь память о нем тем более ужасная
оттого, что она держалась в секрете.
За время моего рассказа Мэнтон потерял свою обычную словоохотливость, и
я понял, что слова мои произвели на него глубокое впечатление. Когда я
замолчал, он не рассмеялся, как обычно, но вполне серьезным тоном
осведомился у меня о том пареньке, что сошел с ума в 1793 году и явился
прототипом главного героя моего рассказа. Я объяснил ему, зачем тому
мальчику потребовалось посетить мрачный, заброшенный дом, который все
обходили стороной. Случай этот не мог не заинтересовать моего приятеля,
поскольку он верил в то, что на окнах запечатлеваются лица людей, сидевших
подле них. Наслушавшись рассказов о существах, появлявшихся в окнах
пресловутого чердака, паренек решил сам взглянуть на них и прибежал обратно,
заходясь в истошном крике.
Пока я говорил, Мэнтон был погружен в глубокую задумчивость, но как
только я закончил, он сразу вернулся в свое обычное скептическое
расположение духа. Допустив, хотя бы в качестве предпосылки для дальнейшей
дискуссии, что какой-то противоестественный монстр существовал на самом
деле, Мэнтон, однако, считал своим долгом напомнить мне, что даже к самому
патологическому извращению натуры вовсе не обязательно относиться, как к
неименуемому или, скажем, не описуемому средствами современной науки.
Признав, что я отдаю должное его здравомыслию и несгибаемости, я привел еще
несколько свидетельств, добытых мною у очень пожилых людей. В этих
позднейших историях с привидениями, пояснил я, речь шла о фантомах столь
ужасных и отвратительных, что никак нельзя предположить, чтобы они имели
органическое происхождение. Это были кошмарные призраки гигантских размеров
и самых чудовищных очертаний, в одних случаях видимые, в других только
осязаемые; в безлунные ночи они как бы плыли по воздуху, появляясь то в
старом доме, то возле склепа позадин его, то на могиле, где рядом с
безымянной плитой пустило корни молодое деревцо. Правда ли, что они душили и
рвали людей на части, как то утверждала голословная молва, или нет, я не
знаю, но во всяком случае, призраки эти оставляли по себе сильное и
неизгладимое впечатление. Неспроста старейшие из местных жителей испытывали
к ним суеверный страх еще каких-нибудь только два поколения назад, и лишь в
последнее время о них почти перестали вспоминать, что, кстати, и могло
послужить причиной их преждевременной кончины. Наконец, если взглянуть на
проблему с эстетической стороны и вспомнить, какие гротескные, искаженные
формы принимают духовные эманации, или призраки, человеческих существ, то
нельзя не согласиться, что вряд ли удается добиться связного и
членораздельного описания и выражения в случаях, когда мы имеем дело с такой
бесформенной парообразной мерзостью, как дух злобной, уродливой бестии, само
существование которой уже есть страшное кощунство по отношению к природе.
Эта чудовищная химера, порожденная мертвым мозгом дьявольской помеси зверя и
человека не представляет ли она нам во всей неприглядной наготе все
подлинно, все откровенно неименуемое?
Должно быть, час уже был очень поздний. Летучая мышь на удивление
бесшумно пролетела мимо; она задела меня крылом, да и Мэнтона, вероятно,
тоже в темноте я не видал его, но мне показалось, что он взмахнул рукой.
- А дом? заговорил он спустя некоторое время. Дом с чердачным окном он
сохранился? И там по-прежнему никто не живет?
- Да, я видел его собственными глазами.
- Ну и как? Там что-нибудь было? Я имею в виду, на чердаке или
где-нибудь еще...
- Там, в углу на чердаке, лежали кости. Не исключено, что именно их и
увидал тот паренек. Слабонервному, чтобы свихнуться, и того достаточно, ибо
если все эти кости принадлежали одному и тому же существу, то это было такое
кошмарное чудовище, какое может привидеться только в бреду. С моей стороны
5ыло бы кощунством не избавить мир от этих костей, поэтому я сходил за
мешком и оттащил их к могиле за домом. Там была щель, в которую я их и
свалил. Только не сочти меня за идиота! Видел бы тот череп! У него были рога
сантиметров по десять в длину, а лицевые и челюстные кости примерно такие
же, как у нас с тобой.
Вот когда я почувствовал, что Мэнтона, который почти прижался ко мне,
пробрала настоящая дрожь! Но любопытство его оказалось сильнее страха.
- А окна?
- Окна? Они все были без стекол. У одного окна даже выпала рама, а в
остальных не осталось ни кусочка стекла. Представь себе такие небольшие
ромбовидные окна с решетками, что вышли из моды еще до 1700 года. Думаю, что
стекла в них отсутствовали уже лет сто, не меньше. Кто знает, может быть, их
выбил тот паренек? Предание молчит на этот счет.
Мэнтон снова затих. Он размышлял.
- Знаешь, Картер, заговорил он, наконец, мне бы хотелось взглянуть на
этот дом. Ты мне его покажешь? Черт с ними, со стеклами, меня интересует сам
дом. И та могила, куда ты кинул кости. И другая могила, без надписи. Ты
прав, во всем этом есть что-то жуткое.
- Ты уже видел этот дом, Мэнтон. Он стоял у тебя перед глазами весь
сегодняшний вечер.
Некоторый налет театральности, с которым я произнес последнюю фразу,
подействовал на моего приятеля куда сильнее, чем я мог ожидать: судорожно
отпрянув от меня, он издал оглушительный вопль, сопровождаемый таким
призвуком, словно он освобождался от удушья, ибо вопль этот вместил в себя
все накопившееся и сдерживаемое дотоле напряжение. Да, надо было слышать
этот крик! Но самое ужасное заключалось в том, что на него последовал ответ!
Не успело стихнуть эхо, как из кромешной тьмы донесся скрип, и я догадался,
что открылось одно из решетчатых окон в этом проклятом старом доме
неподалеку от нас. Более того, поскольку все рамы, кроме одной, давным-давно
выпали, я понял, что скрип этот издает жуткая пустая рама пресловутого
чердачного окна.
Потом все с той же заклятой стороны дохнуло затхлым воздухом могилы, и
сразу вслед за тем, совсем уже близко от меня, раздался пронзительный крик;
он исходил из той жуткой гробницы, где покоились зверь и человек. В
следующее мгновение удар чудовищной силы, нанесенный мне невидимым объектом
громадных размеров и неизвестных свойств, свалил меня с моего скорбного
ложа, и я растянулся на плененной корнями почве зловещего погоста, в то
время как из могилы вырвалась такая адская какофония шумов и сдавленных
хрипов, что фантазия моя мгновенно населила окружающий беспросветный мрак
мильтоновскими легионами безобразных демонов. Поднялся вихрь
иссушающе-ледяного ветра, раздался грохот обваливающихся кирпичей и
штукатурки, но прежде чем понять, что произошло, я милостью Божией лишился
чувств.
Не обладая моим крепким телосложением, Мэнтон, как это часто бывает,
оказался более живучим, и хотя он пострадал сильнее моего, мы очнулись почти
одновременно. Наши койки стояли бок о бок, и через несколько секунд нам
стало ясно, что мы находимся в больнице Св. Марии. Персонал сгорал от
любопытства; нас обступили со всех сторон и, чтобы освежить нашу память,
поведали нам о том, как мы попали сюда. Оказалось, что какой-то фермер
обнаружил нас в полдень на пустыре за Медоу-Хилл, примерно в миле от старого
кладбища, в том самом месте, где некогда, по слухам, находилась бойня. У
Мэнтона было два серьезных ранения груди и несколько мелких резаных и
колотых ран на спине. Я отделался более легкими повреждениями, зато все тело
мое было покрыто ссадинами и синяками самого удивительного свойства; один из
кровоподтеков, например, напоминал след копыта.
Мэнтон явно знал больше, чем я, однако он ничего не сказал озадаченным
и заинтригованным врачам до тех пор, пока не выведал у них все, что касалось
характера наших ран. Только после этого он сообщил, что мы стали жертвами
разъяренного быка выдумка, на мой взгляд, довольно неудачная, ибо откуда
было взяться в таком месте быку?
Как только врачи и сиделки удалились, я повернулся к приятелю и
шепотом, исполненным благоговейного страха, спросил:
- Но, Боже правый, Мэнтон, что это было на самом деле? Судя по
характеру ран, это было оно. Ведь так?
И хотя я почти догадывался, каким будет ответ, он ошеломил меня
настолько, что я даже не ощутил чувства торжества от одержанной победы.
- Нет, это было нечто совсем другое, прошептал Мэнтон. Оно было
повсюду... какое-то желе... слизь... И в то же время оно имело очертания,
тысячи очертаний, столь кошмарных, что они бегут всякого описания. Там были
глаза и в них порча! Это была какая-то бездна... пучина... воплощение
вселенского ужаса! Картер, это было неименуемое!
1. Конгрегационалисты (от лат. congregatio - община) - приверженцы
одной из религиозно-политических партий в период Английской буржуазной
революции, сторонники более радикального пуританизма. [вернуться]
2. Последние годы своей жизни создатель Шерлока Холмса посвятил
спиритизму, написав на эту тему несколько объемных трудов и статей.
[вернуться]
3. Коттон Мэзер (1663-1728), воинствующий пуританский богослов из
Массачусетса, проповедник религиозной нетерпимости. Автор трудов
"Достопамятное провидение, касательно ведовства и одержимости", "Великие
деяния Христа в Америке, или Церковная история Новой Англии" и др., в
которых доказывалась реальность ведовства. [вернуться]
1 2
оставлен таким, каким был мрачным и заброшенным. Когда из него доносились
звуки, все вздрагивали и перешептывались, ободряя себя надеждой на прочность
замка на чердачной двери. Надежде этой пришел конец после кошмара,
случившегося в доме приходского священника, жильцов которого обнаружили не
просто бездыханными, но разодранными на части. С годами легенды все более
приобретали характер рассказов о привидениях; причину этого я усматриваю в
том, что если отвратительное существо действительно когда-то жило, то потом
оно, вероятно, скончалось. Сохранилась лишь память о нем тем более ужасная
оттого, что она держалась в секрете.
За время моего рассказа Мэнтон потерял свою обычную словоохотливость, и
я понял, что слова мои произвели на него глубокое впечатление. Когда я
замолчал, он не рассмеялся, как обычно, но вполне серьезным тоном
осведомился у меня о том пареньке, что сошел с ума в 1793 году и явился
прототипом главного героя моего рассказа. Я объяснил ему, зачем тому
мальчику потребовалось посетить мрачный, заброшенный дом, который все
обходили стороной. Случай этот не мог не заинтересовать моего приятеля,
поскольку он верил в то, что на окнах запечатлеваются лица людей, сидевших
подле них. Наслушавшись рассказов о существах, появлявшихся в окнах
пресловутого чердака, паренек решил сам взглянуть на них и прибежал обратно,
заходясь в истошном крике.
Пока я говорил, Мэнтон был погружен в глубокую задумчивость, но как
только я закончил, он сразу вернулся в свое обычное скептическое
расположение духа. Допустив, хотя бы в качестве предпосылки для дальнейшей
дискуссии, что какой-то противоестественный монстр существовал на самом
деле, Мэнтон, однако, считал своим долгом напомнить мне, что даже к самому
патологическому извращению натуры вовсе не обязательно относиться, как к
неименуемому или, скажем, не описуемому средствами современной науки.
Признав, что я отдаю должное его здравомыслию и несгибаемости, я привел еще
несколько свидетельств, добытых мною у очень пожилых людей. В этих
позднейших историях с привидениями, пояснил я, речь шла о фантомах столь
ужасных и отвратительных, что никак нельзя предположить, чтобы они имели
органическое происхождение. Это были кошмарные призраки гигантских размеров
и самых чудовищных очертаний, в одних случаях видимые, в других только
осязаемые; в безлунные ночи они как бы плыли по воздуху, появляясь то в
старом доме, то возле склепа позадин его, то на могиле, где рядом с
безымянной плитой пустило корни молодое деревцо. Правда ли, что они душили и
рвали людей на части, как то утверждала голословная молва, или нет, я не
знаю, но во всяком случае, призраки эти оставляли по себе сильное и
неизгладимое впечатление. Неспроста старейшие из местных жителей испытывали
к ним суеверный страх еще каких-нибудь только два поколения назад, и лишь в
последнее время о них почти перестали вспоминать, что, кстати, и могло
послужить причиной их преждевременной кончины. Наконец, если взглянуть на
проблему с эстетической стороны и вспомнить, какие гротескные, искаженные
формы принимают духовные эманации, или призраки, человеческих существ, то
нельзя не согласиться, что вряд ли удается добиться связного и
членораздельного описания и выражения в случаях, когда мы имеем дело с такой
бесформенной парообразной мерзостью, как дух злобной, уродливой бестии, само
существование которой уже есть страшное кощунство по отношению к природе.
Эта чудовищная химера, порожденная мертвым мозгом дьявольской помеси зверя и
человека не представляет ли она нам во всей неприглядной наготе все
подлинно, все откровенно неименуемое?
Должно быть, час уже был очень поздний. Летучая мышь на удивление
бесшумно пролетела мимо; она задела меня крылом, да и Мэнтона, вероятно,
тоже в темноте я не видал его, но мне показалось, что он взмахнул рукой.
- А дом? заговорил он спустя некоторое время. Дом с чердачным окном он
сохранился? И там по-прежнему никто не живет?
- Да, я видел его собственными глазами.
- Ну и как? Там что-нибудь было? Я имею в виду, на чердаке или
где-нибудь еще...
- Там, в углу на чердаке, лежали кости. Не исключено, что именно их и
увидал тот паренек. Слабонервному, чтобы свихнуться, и того достаточно, ибо
если все эти кости принадлежали одному и тому же существу, то это было такое
кошмарное чудовище, какое может привидеться только в бреду. С моей стороны
5ыло бы кощунством не избавить мир от этих костей, поэтому я сходил за
мешком и оттащил их к могиле за домом. Там была щель, в которую я их и
свалил. Только не сочти меня за идиота! Видел бы тот череп! У него были рога
сантиметров по десять в длину, а лицевые и челюстные кости примерно такие
же, как у нас с тобой.
Вот когда я почувствовал, что Мэнтона, который почти прижался ко мне,
пробрала настоящая дрожь! Но любопытство его оказалось сильнее страха.
- А окна?
- Окна? Они все были без стекол. У одного окна даже выпала рама, а в
остальных не осталось ни кусочка стекла. Представь себе такие небольшие
ромбовидные окна с решетками, что вышли из моды еще до 1700 года. Думаю, что
стекла в них отсутствовали уже лет сто, не меньше. Кто знает, может быть, их
выбил тот паренек? Предание молчит на этот счет.
Мэнтон снова затих. Он размышлял.
- Знаешь, Картер, заговорил он, наконец, мне бы хотелось взглянуть на
этот дом. Ты мне его покажешь? Черт с ними, со стеклами, меня интересует сам
дом. И та могила, куда ты кинул кости. И другая могила, без надписи. Ты
прав, во всем этом есть что-то жуткое.
- Ты уже видел этот дом, Мэнтон. Он стоял у тебя перед глазами весь
сегодняшний вечер.
Некоторый налет театральности, с которым я произнес последнюю фразу,
подействовал на моего приятеля куда сильнее, чем я мог ожидать: судорожно
отпрянув от меня, он издал оглушительный вопль, сопровождаемый таким
призвуком, словно он освобождался от удушья, ибо вопль этот вместил в себя
все накопившееся и сдерживаемое дотоле напряжение. Да, надо было слышать
этот крик! Но самое ужасное заключалось в том, что на него последовал ответ!
Не успело стихнуть эхо, как из кромешной тьмы донесся скрип, и я догадался,
что открылось одно из решетчатых окон в этом проклятом старом доме
неподалеку от нас. Более того, поскольку все рамы, кроме одной, давным-давно
выпали, я понял, что скрип этот издает жуткая пустая рама пресловутого
чердачного окна.
Потом все с той же заклятой стороны дохнуло затхлым воздухом могилы, и
сразу вслед за тем, совсем уже близко от меня, раздался пронзительный крик;
он исходил из той жуткой гробницы, где покоились зверь и человек. В
следующее мгновение удар чудовищной силы, нанесенный мне невидимым объектом
громадных размеров и неизвестных свойств, свалил меня с моего скорбного
ложа, и я растянулся на плененной корнями почве зловещего погоста, в то
время как из могилы вырвалась такая адская какофония шумов и сдавленных
хрипов, что фантазия моя мгновенно населила окружающий беспросветный мрак
мильтоновскими легионами безобразных демонов. Поднялся вихрь
иссушающе-ледяного ветра, раздался грохот обваливающихся кирпичей и
штукатурки, но прежде чем понять, что произошло, я милостью Божией лишился
чувств.
Не обладая моим крепким телосложением, Мэнтон, как это часто бывает,
оказался более живучим, и хотя он пострадал сильнее моего, мы очнулись почти
одновременно. Наши койки стояли бок о бок, и через несколько секунд нам
стало ясно, что мы находимся в больнице Св. Марии. Персонал сгорал от
любопытства; нас обступили со всех сторон и, чтобы освежить нашу память,
поведали нам о том, как мы попали сюда. Оказалось, что какой-то фермер
обнаружил нас в полдень на пустыре за Медоу-Хилл, примерно в миле от старого
кладбища, в том самом месте, где некогда, по слухам, находилась бойня. У
Мэнтона было два серьезных ранения груди и несколько мелких резаных и
колотых ран на спине. Я отделался более легкими повреждениями, зато все тело
мое было покрыто ссадинами и синяками самого удивительного свойства; один из
кровоподтеков, например, напоминал след копыта.
Мэнтон явно знал больше, чем я, однако он ничего не сказал озадаченным
и заинтригованным врачам до тех пор, пока не выведал у них все, что касалось
характера наших ран. Только после этого он сообщил, что мы стали жертвами
разъяренного быка выдумка, на мой взгляд, довольно неудачная, ибо откуда
было взяться в таком месте быку?
Как только врачи и сиделки удалились, я повернулся к приятелю и
шепотом, исполненным благоговейного страха, спросил:
- Но, Боже правый, Мэнтон, что это было на самом деле? Судя по
характеру ран, это было оно. Ведь так?
И хотя я почти догадывался, каким будет ответ, он ошеломил меня
настолько, что я даже не ощутил чувства торжества от одержанной победы.
- Нет, это было нечто совсем другое, прошептал Мэнтон. Оно было
повсюду... какое-то желе... слизь... И в то же время оно имело очертания,
тысячи очертаний, столь кошмарных, что они бегут всякого описания. Там были
глаза и в них порча! Это была какая-то бездна... пучина... воплощение
вселенского ужаса! Картер, это было неименуемое!
1. Конгрегационалисты (от лат. congregatio - община) - приверженцы
одной из религиозно-политических партий в период Английской буржуазной
революции, сторонники более радикального пуританизма. [вернуться]
2. Последние годы своей жизни создатель Шерлока Холмса посвятил
спиритизму, написав на эту тему несколько объемных трудов и статей.
[вернуться]
3. Коттон Мэзер (1663-1728), воинствующий пуританский богослов из
Массачусетса, проповедник религиозной нетерпимости. Автор трудов
"Достопамятное провидение, касательно ведовства и одержимости", "Великие
деяния Христа в Америке, или Церковная история Новой Англии" и др., в
которых доказывалась реальность ведовства. [вернуться]
1 2