И после этого со мной боялись бы откро-
венничать. Кроме того, Дургала предупредили бы о моих расспросах, прояв-
ляя тайную солидарность, а поскольку мне было неясно, кто он и откуда, я
предпо- чел не иметь его своим врагом. Людям в моем положении следует
избегать вражды.
Я не обрадовался, увидев Дургала выходящим из до- ма. Его приглаше-
ние зайти к нему в гости было для меня полной неожиданностью. Отказаться
я не мог. В центре атриума стояла статуя Октавиана Августа. У нас в про-
винции особого сходства не требуется, достаточно того, что на пьедестале
выбито имя. Но пасынка Цезаря я знал - сходство было поразительное. И в
Риме подобное нечасто встретишь. Иметь искусно выполненную статую-дока-
зывать преданность властелину. Мое недоверие усилилось.
- Рад, что ты принял мое приглашение, господин секретарь Руф. Чем
тебя угостить? И снова вежливость слов не соответствовала их тону. -
Спасибо, я не хотел бы отнимать у тебя много времени. Уже устроился? Па-
циенты бывают?
- Пока нет, - Похоже, это его не огорчало. - Меня другое заботит. По
моим данным, есть случаи заболевания западнее Таррако. Говорю об этом на
тот случай, если ты захочешь сделать какие-нибудь приготовления, - доба-
вил он тем тоном, каким говорят о вещах повседневных.
- Из управления провинции никаких сообщений на этот счет не поступа-
ло, осторожно возразил я. Хотя, конечно, о таких вещах не трезвонят. А
он откуда об этом знает? - Это чума?
- Нет. У нас эту эпидемию зовут Горячая Смерть. Название говорит за
себя. Начинается как лихорадка, и вначале это никого не беспокоит. За-
тем-опасные приступы слабости, чаще всего заканчивающиеся смертью.
Наверное, сердце отказывает. - Он изучающе уставился на меня.
Я старательно изображал из себя профана. Это мне легко удавалось -
название Горячая Смерть было мне незнакомо. Уж не имеет ли в виду Дургал
тот грипп, который, по слухам, свирепствовал в далекой Парфии?
- Ты знаешь лекарство от болезни? - спросил я, не рассчитывая на от-
вет. Каждый врач имеет право на профессиональную тайну.
- Малодейственное, - ответил он не очень уверенно. - И все же ты
отправился туда, где эпидемия? - Опережая ее! - поправил он. - Главным
образом чтобы изучать болезнь. Кроме того, этой болезнью я уже перебо-
лел, а второй раз, кажется, ею не болеют.
В большинстве случаев так и бывает, я знал это. Пожалуй, Дургал
кое-что понимает в медицине. Мысленно я извинился перед ним за собствен-
ное недоверие. Досадно, что мы не можем безбоязненно обменяться опытом;
но что поделаешь-за мной охотились.
- Что, по твоему мнению, должны сделать местные власти?
- Кое-что, конечно, можно сделать, - сказал он, - но от большинства
мер толку мало. Надо избегать скопления людей. Но легко сказать. Попро-
буй объяснить господину трибуну, что нельзя устраивать празднества. Что
заболевших надо изолировать. Ты не знаешь, в Талтезе есть еще врачи? Они
будут нужны. Мой голос прозвучал почти равнодушно: - Ты слишком многого
хочешь, но кое-что есть. Знахарки и пара шарлатанов, но настоящих вра-
чей, которые давали бы клятву... - Ну да, везде так. Жаль.
Жаль? Почему жаль? Ему радоваться надо. Конкуренты сбивают плату.
Кроме того - кого остановит дороговизна, когда трясет лихорадка.
- Власти будут признательны тебе, если сообщишь о первом же случае
заболевания, - сказал я. - Комендант должен будет отдать кое-какие рас-
поряжения. Ведь ты, как врач, первым узнаешь о заболевании.
- Хорошо, учту. - Дургал хлопнул в ладоши, подзывая слугу. - Принеси
вина. Роба! Раб молча повиновался. Роба? Странное имя. Я не нашел причи-
ны отказываться от вина. Несколько капель мы разбрызгали в честь бесс-
мертных богов и выпили по первому кубку, как и положено, за здравие Ок-
тавиана Августа. Это было чудесное сицилийское вино. Дургал пригласил
меня осмотреть дом. Зачем, мне было неясно. Возможно, ему хотелось нала-
дить отношения с начальством. Я согласился. Может, по тому, как он обс-
тавил дом, я узнаю кое-что о его происхождении.
Конечно, коренным римлянином Дургал не был, но, как я ни пытался
уловить в его речи характерные словечки или акцент, который выдал бы его
национальность, мне это не удавалось. И я терялся в догадках. Я бегло
говорю на греческом, пуническом, сносно - на этрусском, оскском и кель-
тском. В его речи не было и намека на эти языки, и в то же время все го-
ворило, что он не римлянин.
Наконец я не выдержал. Мы как раз осматривали сад за домом. Один из
слуг выпалывал сорняки. Я сразу обратил внимание на то, что большинство
растений были лекарственными, жаропонижающими. Я и сам не смог бы соб-
рать такого обилия лекарственных растений - некоторые были мне незнако-
мы, другие я раньше не считал лекарственными.
- Позволь, мой дорогой Дургал, вопрос, касающийся тебя лично? - По-
жалуйста!
- Ты говорил, что встречал эту лихорадку у себя на родине. Так, зна-
чит, ты из Сирии или Парфии?
Дургал, остановившись, холодно смотрел на меня, как господин смотрит
на раба, совершившего проступок. Мое открытие явно ему не понравилось.
- Совершенно верно, я родился не в империи, а на юге Парфии, - мед-
ленно, гораздо медленнее обычного выговаривая слова, подтвердил он. -
Врач-невежаничто. Но врач, который не хочет помочь, - еще хуже. Поэто-
му-то я здесь. Это все. В последней фразе прозвучало невысказанное:
"...все, что ты сможешь от меня узнать, любопытствующий!"
Я потупился. Хотя, или как раз потому, что в этом была логика, я не
поверил ему. Брут тоже не удовлетворился бы этим ответом. Он распознавал
самую изощренную ложь. Но ему, богатому сенатору, не возбранялось зада-
вать вопросы-какие угодно и кому угодно. Мне этого не позволяли услов-
ности.
- Извини мою нескромность, - оправдывался я. - Так редко встречаешь
последователя Эскулапа, который знал бы что-нибудь, кроме перевязки ран.
- Ладно, ладно. - Его голос снова стал монотонным.
Несколько дней спустя, вечером, я возвращался со службы домой. День
был обычный, никаких неприятностей. Прибыло два официальных письма. Рас-
писавшись в получении, я зарегистрировал их и прочитал Марку Веру. Пер-
вое касалось финансовой ревизии. Это было официальное уведомление о том,
что в течение осени сенатские служащие объедут весь регион. Наверно, в
Риме стали догадываться, что галисийский мятеж связан со злоупотреблени-
ями местных властей. Я-то не сомневался в том, что незаконные поборы
вызвали выступление свободолюбивого населения. Но это был лишь повод, не
причина. Во втором письме штабной офицер легиона, стоящего на севере,
лаконично сообщал, что рассеяно последнее крупное формирование бандитов.
Банду можно считать несуществующей, но не всех ее участников удалось
захватить и распять. Гарнизон Талтезы не должен терять бдительности.
Окончательная победа? Точно такое же письмо мы получали уже трижды.
О лихорадке. Горячей Смерти Дургала, известий не было. Но торговцы
сообщали о заболеваниях и смертях в ближайших селениях. Почему тамошние
чиновники не позаботились о том, чтобы сообщить нам об эпидемии, я пони-
мал лучше других.
Итак, я шел домой к Кассии.
Как писарь государственного учреждения Талтезы, я имел довольно
просторное жилье на окраине селения. Пожилая вдова легионера сдавала нам
дом-нужда за- ставила. Дом хранил следы былого благополучия. Когда- то,
наверно, он был комфортабельным, потом просто уютным. Неумолимое время
довело его до состояния, из- за которого богатые люди обходили дом сто-
роной. Но для писаря он был вполне подходящим. Как всегда, Кассия поце-
ловала меня. Одного, пожалуй самого дальновидного, из радикальных рес-
публиканцев звали Кассием Лонгином. Конечно, этому архиримлянину никогда
бы и в голову не пришло отдать свою дочь за вольноотпущенника, домашнего
врача. Стечение целого ряда обстоятельств привело к тому, что это стало
возможным.
Во-первых, моя избранница была всего лишь дочерью рабыни, которая
когда-то нравилась нашему римлянину, следовательно, не имела законных
прав дочери, вовторых, в кругу заговорщиков я играл определенную роль;
поэтому-то он и проявил великодушие: дал свободу девушке и даже разрешил
ей носить имя Кассия. Он от этого ничего не потерял, мы-выиграли.
Мало что унаследовала моя жена от отца. Онанормальной полноты и го-
раздо спокойней его, худого, нервозного, невероятно честного даже для
патриция, каким помнится мне он. Кассий Лонгин. У нее карие миндалевид-
ные глаза, как у отца, но смотрят приветливо, а не презрительно. А чер-
ные вьющиеся волосы она унаследовала от матери. К сожалению, когда я
впервые появился в доме Кассия, мать моей жены была уже в царстве теней.
По рассказам Кассии, была она как добрая богиня: заботливая и прекрас-
ная.
Пойдем, сегодня я готовила по новому рецепту! Кассия потянула меня в
боковую комнату. Она любила готовить и часто угощала меня необычным блю-
дом. Когда торговец обсчитывал ее на ас-другой, она легко прощала, если
он делился с ней каким-нибудь тайным рецептом травяного настоя. Сегодня
к мясу, зажаренному особым способом, она
добавила какую-то смесь трав, так что я не мог понять, что это за
мясо. Баранина? Говяжье филе? Для Кассии приготовление пищи целый риту-
ал, и мои попытки отгадать, что это, были частью ритуала. Потом мы вмес-
те смеялись над бесплодностью моих попыток, и это тоже было частью риту-
ала.
Когда, насытившись, я менял позу, она убирала посуду-образцовая
римская жена. Потом мы имели обыкновение, беззаботно болтая, пить вдвоем
фруктовый сок или вино. Сегодня она была какой-то рассеянной, чувствова-
лось: что-то гнетет ее. - Что случилось? - спросил я наконец. - Дошло
уже до Сириаков. То, что ты называешь лихорадочным гриппом, - сказала
она. - Во всяком случае, мне так кажется. Целая семья. Соседи рассказа-
ли. - О великий Эскулап! - пробормотал я. Недавно возница Сириак с обо-
зом вернулся с юга Испании. Конечно, это эпидемия. Клянусь Олимпом! Яс-
но, что он занес болезнь в Талтезу. Кто следующий? Соседи давно зараже-
ны...
- Будем предусмотрительны, хорошая моя. Недавно я купил массу жаро-
понижающих лекарственных трав. Надо, чтобы ты, начиная с сегодняшнего
дня, как можно реже выходила из дома. Насколько это известно врачам -
заболевают те, кто общается с больными.
Она сдула упавшую на лоб прядь волос и мягко улыбнулась:
- А ты сам заколдован, Сабин? Нет. Хотят ли боги нашей смерти или
нет, покажет время. Но пора сказать всем, что ты врач.
Я молчал. Возможно, Сириак просто сильно простудился, подхватил ма-
лярию, на худой конец. Нет, я и сам в это не верил. Самые худшие опасе-
ния окажутся самыми верными. И все же, отказаться от такой прекрасной
маскировки? Нас двоих я надеялся уберечь. Мы хорошо питаемся, и хвори
будет нелегко свалить нас. Кроме того, у нас достаточно корней аконита,
чтобы его отваром укротить бешенство лихорадочного пульса, но есть
друзья, соседи, весь поселок! Будь ты трижды проклята, клятва Гиппокра-
та! Либо ты всегда верен клятве, либо не
верен ей! Я знал, что не смогу смотреть людям в глаза, если не...
- Как только кто-нибудь задумается над тем, почему я, врач, так дол-
го скрывал свои медицинские познания, нам конец. У императорской тайной
службы тысяча ушей.
Кассия погладила меня по лицу так, как лишь она умела.
- У Сириака две маленькие дочурки. У них лихорадка, им надо помочь.
Сохранишь им жизнь-и как будто бы у нас появятся две дочки!
Что на это скажешь? Как нам хотелось иметь детей! Но боги не желали
полноты нашего счастья-все мои эликсиры не помогали.
Помощь больным... Препарат аконита не то средство, которое можно до-
верить людям невежественным. Лишняя капля-смерть, каплей меньше-препарат
не действует. Это балансирование на лезвии ножа.
- Иду к Сириаку, Кассия, - вздохнул я. - Но прежде всего я должен
поставить в известность Дургала, эту темную личность. Он, так сказать,
мой коллега. И нужно сообщить Марку Веру. В восторг от этого он, конеч-
но, не придет.
Трибун воспринял недобрую, пока еще не проверенную весть спокойно.
Он явно недооценивал ее.
- Что солдату лихорадка, - буркнул он. - Пришла, потрясла, ушла. По-
чихаешь, посморкаешься-и все прошло. Опасно для жизни? Эх вы, штатские!
Для вас болотный комар опаснее германского тура!
Я попытался еще раз доказать ему, что опасность реальна. Что еще я
мот сделать?!
Потом, подавив антипатию, пошел к Дургалу. Чужак, казалось, уже за-
был о моем неделикатном любопытстве. Принял меня как и в первый раз: го-
ворил слова, дружественные по сути, но до обидного безучастные по инто-
нации. Я поведал ему о том, что узнал, высказал свои предположения.
1 2 3 4 5