Зуев задремал, глаза его были теперь прикрыты веками. Уланов поднес ладони к его вискам и мысленно раскрыл ему глаза. Зуев зашевелился, поднял голову и посмотрел на Уланова:
- Слышь, я что, отключился?
- На несколько секунд... - Уланов улыбнулся самой мягкой своей улыбкой, но глаза его смотрели холодно.
- Никогда такого не бывало. Значит, устал. Раньше примешь на грудь грамм пятьсот - и хоть бы что. Непорядок. - Зуев озадаченно покачал головой, с грохотом замкнул сейф. - В голове гудит. То ли от напитка, то ли от работы, то ли от газет, черт бы их побрал...
Глава 17. СХВАТКА
На следующий день Уланова разбудил телефонный звонок. Он снял трубку, думая, что это Елена, но услышал голос, который менее всего хотел бы сейчас слышать, - голос Саранцева.
- Здравствуй, это Дмитрий. - Голос был удивленно-насмешливым.
- Здравствуй, - едва слышно ответил Уланов.
- Я не ожидал от тебя такой прыти, дорогой, недооценил, каюсь. Думал, этакий созерцатель. Ходячая искренность. Признаюсь, ты меня даже разочаровал...
Саранцев сделал выжидательную паузу. Уланов молчал.
- Зачем ты уничтожил досье и зачем тебе диск, Саша?
- Отдам в газету, только в другую. Пусть Подорожный напишет опровержение. Я ему расскажу все, как было на самом деле, в том числе и о пропавших деньгах...
- Как я заставлю его написать опровержение? Как заставлю редактора его напечатать? И, кроме того, там очень много правды в отношении Капитонова, Камовского. Конечно, что касается Бурмистрова, я согласен, он перегнул. Но ведь военных все ругают, на это уже давно никто не обращает внимания. Не делай из мухи слона.
- А Лена?
- Тут он допустил оплошность, как говорится, для красного словца... Журналюга. Что с него возьмешь?..
- Ты взял деньги?
- Какие деньги? - В голосе Саранцева звучало неподдельное удивление.
- Вот что. Верни деньги, предупреждаю. А этот диск я просто уничтожу. Меньше грязи на земле будет.
- Это страховая копия, Саша, не будь варваром... Саша, давай по-товарищески, по-деловому. Я сейчас подъеду, ты мне отдаешь диск, а я...
- По-товарищески? - вдруг взорвался Уланов. - Это говоришь мне ты? Да я видеть тебя не хочу. - Он швырнул трубку, схватил плащ и вышел на улицу.
Разболелась голова. Боль обручем стягивала виски и затылок. Такого приступа боли он не испытывал с тех пор, как лежал после аварии в госпитале.
В метро привычно суетились люди, большинство - с газетами в руках.
Злоба, возникшая в отдельном человеке, легко объяснима, думал он, но как объяснить массовое злобное помешательство? Оно существует потому, что этому помогает ложь. Даже ложь во спасение, ложь во имя великих целей. Информация заключает в себе не только сведения, в ней есть энергия, способная нарушать тонкие духовные структуры, извращать мышление. Весь этот информационно-энергетический яд рассеивается по человеческим телам, разрушая подсознание и глубинные механизмы памяти, поражая естественную защиту от зла - совесть.
Уланов вышел из метро и двинулся в сторону набережной. Он вдруг вспомнил Спитак, костры среди холодных страшных руин, потрясенных горем, обезумевших людей. Вспомнил, как легко успокаивал их, с какой надеждой они на него смотрели, тогда он был нужен людям и потому мог влиять на них. На набережной он спустился к реке - молчаливой и потемневшей, даже небо не отражалось в ней, и швырнул в волны пакет с диском. Пусть вечная река хранит ещё одну тайну.
Головная боль отпустила. Что сейчас с Леной? Он вдруг почувствовал острую тревогу. В такой день ничего хорошего не жди. Голова прояснилась, он ощутил прилив энергии и сил, к нему словно пришло второе дыхание.
Перед ним вдруг предстало лицо Саранцева, послышался его смех. Тревога в душе Уланова все нарастала.
* * *
После телефонного разговора с Улановым Саранцев почувствовал раздражение. Неужели Уланов думает, что у них только одна копия этого досье... Святая простота. Эти книгочтеи и звездочеты, идеалисты, равнодушные к курсу валют, живут в каком-то своем диком мире, оторванном от нормальной жизни. Прав Камовский: бескорыстие - хуже воровства. Бескорыстные люди - бедствие для экономики. Именно корысть - двигатель прогресса. Люди с недоразвитыми материальными интересами только тормозят движение вперед своим равнодушием к общепринятым благам, всей своей созерцательной бесхозяйственностью, розовыми фантазиями и пещерной сентиментальной психологией. Откуда он может знать, что такое деньги. Костюм для работы, три рубашки, свитер и китайская куртка - вот и весь его арсенал. Он будет таскаться в этом барахле года два-три, потом начнет копить на новый комплект. Для него не имеют смысла ни достижения рекламы, ни чудеса моды... Если бы все были такими, какой смысл в производстве... Предприниматели бы просто разорились.
Прямых доказательств его участия в ограблении Камовского у Уланова нет. Фанга сделал свое дело безукоризненно и исчез. Именно его и подозревает Камовский, хотя и считает, что один Фанга так чисто сработать не мог, что кто-то стоял за его спиной и направлял его.
Но Капитонов Уланову верит, и поэтому лучше пока обойтись без шума. И нажать на Уланова можно только через Елену, через эту Клеопатру... У неё масса проблем, и они все измеряются в денежных единицах. Женщины, несмотря на их эмоциональность, лучше воспринимают железную логику. Именно Елена Козина и приведет к нему Уланова. Ты начал войну, Саша, без всякой системы, не прикрыв тылы, не продумав даже элементарных мер безопасности. Ты ещё придешь, будешь скрестись в дверь и мяукать, как нашкодивший кот.
Саранцев сбежал по лестнице и распахнул дверь стоящей у подъезда машины. Водитель сидел, обложившись газетами.
- Выходи, Боря. Я поеду один. Жди здесь, вернусь часа через два.
Он вывел машину на дорогу и направился к Авдееву. Там сегодня была Козина, готовила какой-то срочный перевод.
У здания ассоциации Саранцев развернулся, вышел, закрыл машину и поднялся на второй этаж. Капитонов отлеживался от неприятностей в спецбольнице. Елена сидела за компьютером, увидев Саранцева, она удивленно подняла голову и прекратила печатать.
- Здравствуйте, Елена Васильевна. А вы прекрасно выглядите. Особенно рядом с монитором. У меня для вас хорошие финансовые новости.
- Здравствуйте, Дмитрий Иванович... Какие новости? Говорите же, не тяните...
Он заговорщицки понизил голос:
- Наконец-то я достал вам деньги. Наличные. Тридцать пять тысяч долларов. Их надо срочно получить, пока снова не сперли. Ну как, довольны?
- Я... Я не могу поверить. Вы смогли... Я так боялась из-за этой статьи...
- Забудьте о ней. А где сейчас Саша?
- Я не знаю, я думала, у вас. - Она забеспокоилась. - Я позвоню...
- Потом, сначала деньги. Получите и позвоните. Будет сюрприз.
- Мне все ещё не верится... Знаете, вызов уже пришел. Как все вовремя. Не могу поверить. Вы просто маг, Дмитрий Иванович...
- Да зови ты меня просто Дима. Мы же друзья с Сашкой... Ну, поехали?
Она секунду поколебалась, поспешно сложила в стол бумаги и накинула плащ.
В машине Саранцев был напряжен и молчалив, он то следил за дорогой, то бросал быстрые, короткие взгляды на соседку. Полы её плаща разъехались, короткая юбка едва прикрывала ноги. Лена, погрузившись в свои мысли, в проснувшиеся надежды, не замечала этих взглядов.
Они подкатили к подъезду многоэтажного дома из светлого кирпича и поднялись на восьмой этаж. Саранцев открыл дверь, пропустил Елену вперед и внимательно оглядел лестничную площадку. Дом словно вымер: ни стука, ни звука.
В просторной прихожей он включил свет, и Елена огляделась. Стены были не в обоях, а выложены светлым деревом, по углам горели выполненные в виде факелов красноватые бра. В гостиной, куда они вошли, стояла итальянская мебель: изящная стенка, заполненная книгами и какими-то невиданными безделушками, розовые обои, мягкая розовая тройка - диван и два кресла, круглый тонконогий столик с позолотой. Такую мебель она видела только в кино. Саранцев приоткрыл балконную дверь, в комнату хлынул свежий воздух.
- Уже начали топить, проветрим, не возражаешь, Лена? Извини, я уж тебя так, по-простому. Все-таки мы, конечно, северяне, моржи. В Африке нам труба. Пить хочешь?
- Не откажусь, спасибо, Дмитрий Иванович.
- Ну вот, опять Дмитрий Иванович...
- Извините, Дима. - Она засмеялась неуверенно, все ещё не находя нужного тона. Неужели наконец кончатся её денежные мытарства...
Он вышел и вернулся с кожаным кейсом и большим бурым мишкой в русской расшитой косоворотке и кушаке.
- Садись, - он показал на диван. - Иначе упадешь.
Он открыл крышку, и Елена увидела пачки серо-зеленых банкнот. Множество пачек. Саранцев небрежно отделил три с половиной пачки, выложил их на столик и убрал кейс.
- Тридцать пять тысяч. Тридцать - дочери, пять - тебе. Энзэ, мало ли что.
- Я... Мне все ещё не верится.
- Сотенные, триста пятьдесят штук, одна к одной. На, ощути, - он протянул ей одну из них.
Она повертела её в ладонях - увесистую, плотную, словно книга, и положила обратно.
- У меня будет к тебе просьба. Передашь моему коллеге в Германии вот этого плюшевого красавца. Он коллекционер, собирает всякую экзотику. Дочке дашь, если руки будут заняты, он легкий.
- Прелесть какая, конечно, передам.
- А теперь обмоем это дело. - Саранцев вышел и вернулся с бутылкой шампанского, яркой коробкой конфет и двумя сверкающими фужерами.
Он снова сел рядом с Еленой, ловко откупорил бутылку и осторожно наполнил бокалы.
- За удачу! - Он подмигнул ей и залпом выпил.
Она пила медленными глотками. Саранцев ждал, её колени притягивали взгляд, он старался смотреть выше, на её лицо, блестящие карие глаза, мягкие линии губ, пушистые, спадающие на плечи волосы. Чертовски хороша, где же он был раньше, почему тогда, на презентации, за столом, не растопил лед? Возможно, сегодня он встретил бы не настороженность, а приятельский, шутливый тон. Впрочем, она оттаивала, эта спящая красавица, он видел.
Елена поставила опустевший бокал.
- Мне до сих пор не верится. Я просто не знаю, как вас благодарить. Буду в вечном долгу. Подумать только, от пачки бумажек зависит жизнь ребенка! Ну не ужасно ли? Я уверена, те, кто делят этот проклятый бюджет, все эти банкиры, пускающие деньги в оборот ради прибыли, все они просто никогда не видели глаза смертельно больного ребенка. Они не знают жалости... - Ее губы дрогнули, глаза стали наполняться слезами, она наклонилась и вдруг, схватив руку Саранцева, поцеловала её.
- Ну что ты, что ты, Леночка. - Он поспешно отнял руку и протянул ей бокал: - Выпейте, успокойтесь. Все позади. Знаете, удачу обязательно надо отмечать, иначе она обидится и отвернется.
- Наливайте, - Елена махнула рукой, лицо её просветлело. Шампанское было превосходным, терпкое, покалывающее и прохладное.
- Для вас, Леночка, и вашей Нади я... Мы ведь теперь друзья?
- Да, конечно. Знаете, - она встрепенулась, - я должна позвонить Саше, он ещё ничего не знает...
- Сейчас, Леночка, позвонишь. Тут есть одна проблема...
- Проблема? - она удивленно подняла на него глаза.
- Саша мой давний друг. Но он большой оригинал, ты, наверно, заметила. И у нас возникла проблема. Я хочу, чтобы ты помогла решить её.
- Что за проблема?
- Саша похитил нашу электронную картотеку, досье, и грозит передать её газетчикам. Там конфиденциальные сведения, скандальные. Надо уговорить его вернуть...
- Саша? Досье? Да он на такие вещи не способен... Он же мухи не обидит...
- К сожалению, оказался способен.
- Но почему? Зачем ему это?
- Требует, чтобы я организовал опровержение этой статьи. Он же романтик... Поезд ушел. Поздно. Да и не нужно лишний раз напоминать. Статей ежедневно выходит тысячи, Леночка. Кто их помнит? Разоблачают, негодуют, издеваются, а Васька слушает да ест.
- А я? Что я должна сделать? Я ничего не понимаю. - Она почувствовала, что у неё слегка заплетается язык. Шампанское оказалось действительно хорошим.
- Ты скажешь ему, чтобы он вернул Зуеву диск. Потому что, пока он его не вернет, я этих денег не дам. И ты никуда не поедешь.
- Как же так? Вы... Ты же обещал...
- Ты ему так скажешь, - убеждал Саранцев, - а деньги я конечно же дам. Как только мне позвонит Зуев.
- Я совсем запуталась.
Они сидели рядом - глаза в глаза, он привлек её к себе и впился ртом в её губы. Елена задохнулась от неожиданности и страха. Они упали на диван, она вырывалась, содрогаясь от отчаяния. Она почувствовала себя совершенно беспомощной в своей короткой юбке. Цепкие и сильные руки держали её железной хваткой. Он шептал ей какие-то горячечные слова, и сам распалялся от них.
- Пусти, я закричу на весь этот проклятый дом!
- Лена, ты нравишься мне. Я принес эти деньги тебе, только тебе, ты понимаешь? Ради этих минут с тобой. Будь умницей.
Она продолжала отбиваться, чувствуя, что долго не выдержит, что слабеет, что она в ловушке и все теперь бессмысленно.
- Ну, хорошо, только отпусти меня. Ты мне делаешь больно.
Саранцев ослабил хватку, и Елена смогла сесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19