Возница взмахнул бичом – совершенно беззвучно, – и карета рванулась с места, расшвыривая людей в стороны, как ветер – листву.
Ковбоям, поскакавшим следом, казалось, будто экипаж не едет, а плывет. Спереди не доносилось ни стука подков, ни звона упряжи, ни скрипа колесных осей. Словно они преследовали по ночным улицам Бремена сам ветер.
Они неслись галопом по мерцающим штрассе. Однажды Бронко Билли оглянулся, и ему показалось, что сзади маячат мотоциклетные фары. Но он не мог позволить себе отвлечься от экипажа.
Бок о бок с ним скакал Уильям С. Они нагоняли.
Бронко Билли выхватил револьвер из левой кобуры (он владел левой рукой ничуть не хуже, чем правой) и выстрелил в широкую спину возницы. Деревянная пуля с треском отрикошетировала от борта экипажа. Затем катафалк вошел в поворот.
Бронко Билли чуть не размазало на повороте по садовой ограде, но он успел свеситься из седла в противоположную сторону, как будто под ним не лошадь, а парусная лодка и он – моряк, откренивающий на остром курсе.
И вот он с Уильямом С. уже нагоняет катафалк на прямом участке широкого проспекта. Они поравнялись с возницей.
И когда Бронко Билли скакал вровень с черным экипажем, волосы у него на загривке впервые встали дыбом. Он слышал себя, слышал своего коня – и ничего больше. Возница в черном щелкнул длинным бичом, но Бронко Билли не слышал ни щелчка, ни топота вороных лошадей, ни скрипа колес.
Оцепенев от страха, он увидел, как с той стороны экипажа на одном уровне с ним появился Уильям С. Возница, развернувшись к высокому ковбою, снова щелкнул бичом. Шляпа Уильяма С, рассеченная пополам, улетела во мрак.
Бронко Билли тщательно прицелился и выстрелил переднему коню в голову, дважды. Тот рухнул как подкошенный, и на фоне мерцающей тьмы вспыхнул беззвучный, неистовый образ: четыре коня, возница, экипаж, он, его лошадь и Уильям С. – все летят, кувыркаясь в воздухе. Потом борт катафалка зацепил Бронко Билли, и неизменное мерцание погасло.
Пришел в себя он, должно быть, через несколько секунд. Он лежал, придавленный своей лошадью, но все кости, кажется, были целы. Привстав, он высвободился из-под конского трупа.
Из груды обломков, шатаясь, поднялся возница. «Странно, – удивился Бронко Билли. – Теперь я слышу скрип вращающихся колес, крики умирающих лошадей». Возница выхватил нож и направился к ковбою.
Бронко Билли нашарил правую кобуру. Револьвер был на месте. Выхватив тот, он выстрелил толстяку прямо в сердце. Возница переломился в поясе, отлетел на шаг, но тут же выпрямился.
Билли нажал на курок.
Возница рухнул недвижной грудой, когда деревянная пуля разнесла его сердце в клочья.
Бронко Билли выкинул из барабана все обычные пули и забил высвободившиеся гнезда деревянными.
Пока он перезаряжал, рядом с визгом затормозили мотоциклы. Из седел и колясок выпрыгнули пятеро мужчин из таверны.
Билли огляделся в поисках Уильяма С, но не увидел его. Затем с крыши донеслась канонада – двенадцать выстрелов подряд, быстрые, как летний гром.
Один из револьверов Уильяма С. пролетел четыре этажа и упал рядом с Бронко Билли.
Ковбой бросился вверх по лестнице, впереди уже бежали пятеро немцев.
При столкновении с катафалком Уильяма С. выбросило из седла. Он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть вампира, забегающего в жилой дом напротив. Уильям С. рванул следом – пока возница выкарабкивался из обломков экипажа, а Бронко Билли из-под своей лошади.
Он устремился по лестнице. Сверху доносился стук каблуков живого мертвеца – в отличие от погони, звук появился. Перед Уильямом С. замерцал сумраком коридор, в дальнем конце которого затворялась дверь.
Он врезался в нее, покатился по полу. Сзади клацнули зубы, и буквально в нескольких дюймах сомкнулись крысиные челюсти. Он вскочил, направив револьверы на вампира.
Лысая тварь метнулась к открытой двери, захлопнула ее за собой.
Уильям С. изготовился, расставил ноги пошире и принялся стрелять. Вытянув кольты на уровне глаз, он снова и снова палил в дверь, глядя, как деревянные пули тридцать шестого калибра разносят ее в щепу. Вампир взвизгнул, будто крыса за мусорным бачком, но Уильям С. продолжал стрелять, пока барабаны не опустели.
Изрешеченная дверь покосилась на петлях.
Носферату оскалился и тщательно притворил ее. Зашипев, изготовился к прыжку.
Уильям С. потянулся за своей шляпой.
И вспомнил, что возница сшиб ту у него с головы перед столкновением.
Тварь прыгнула.
Один из выбитых револьверов улетел за ограждение крыши.
И закипела схватка не на жизнь, а на смерть.
Пятеро немцев с воплями врезались в дверь в конце коридора. Из-за двери доносились звуки возни, хриплое дыхание, треск рвущейся ткани.
За ними прибежал Бронко Билли.
– Дверь! Ее заклинило, – сказал один из немцев.
– Шляпа! – выкрикнул Бронко Билли. – Он потерял шляпу!
– Шляпу? – переспросил по-английски один из них, по имени Йозеф. – При чем тут шляпа?
Остальные четверо пытались тем временем вышибить дверь. Сквозь прорехи за ней виднелись лихорадочное движение и мерцающие проблески ночного неба.
– Кресты! – выкрикнул Бронко Билли. – Вот такие! – ткнул он в тесьму на собственной шляпе.
– А, – сказал Йозеф, – кресты.
Он выдрал что-то у Адольфа, державшегося позади, и швырнул в пробоину в двери.
– Cruzen! – выкрикнул Йозеф.
– Крест! – завопил Бронко Билли. – Уильям С, крест! Звуки возни прекратились.
Йозеф швырнул через пробоину свой пистолет. Они продолжили ломиться в дверь.
Когда послышались крики, тварь сидела на груди Уильяма С, обхватив его горло когтями. Перед глазами у ковбоя плыли черные круги. Чудовище пахло застарелой грязью, сырым мясом, смертью. Его крысиные глазки пылали ненавистью.
Потом до Уильяма С. донесся вопль «Крест!», и что-то порхнуло на периферии его зрения. Одной рукой выпустив тварь, он сгреб это что-то.
На ощупь – ткань. Он сунул ее вампиру в лицо.
Когти разжались.
Не опуская обрывка ткани, Уильям С. перевел дыхание. Шатаясь, поднялся на ноги. Носферату стоял, зажимая руками лицо. Ковбой шагнул к нему.
Тут возле его ноги упал автоматический браунинг, а из-за двери донесся шум.
Все так же держа кусок ткани перед собой, Уильям С. поднял пистолет.
Вампир зашипел, как радиатор.
Уильям С. прицелился и выстрелил. Пистолет был полностью автоматическим.
Деревянные пули вскрыли тварь, словно разошлась застежка-молния.
Дверь слетела с петель, на крышу вырвались пятеро немцев и Бронко Билли.
Уильям С. прислонился к косяку и перевел дыхание. Внизу на площади, вокруг разбитого экипажа и мертвых лошадей, собиралась толпа. В свете факелов их тени колыхались на стенах домов напротив. Это напоминало сцену из Данте.
На крыше появился Гелиоглабул, бросил один взгляд на вампира и вогнал тому в развороченную грудь свой альпеншток.
– На всякий случай, – пояснил он. Бронко Билли хлопал по спине Уильяма С:
– Уж думал, тебя на последнюю перекличку вызвали. Пятеро немцев возились с трупом вампира.
Уильям С. по-прежнему стискивал обрывок ткани. Он разжал кулак. Это была нарукавная повязка.
Красная, с кривым черным крестом в белом круге.
Крест напоминал орнаменты на индейских одеялах, только был развернут в другую сторону.
Уильям С. поглядел на немцев. Четверо из них носили повязки; у пятого, в старой форме капрала, был разодран рукав.
Они натягивали на рукав пальто вампира другую повязку, желтую. Закончив, подняли его и отнесли к краю крыши. Тот напоминал свинью на вертеле.
На желтой повязке были изображены два перекрещивающихся треугольника – как нагрудный узор на костюмах, которые Уильям С. носил в бродвейской постановке «Бен-Гура». Звезда Давида.
Труп полетел вниз, и толпа на площади взорвалась воплем.
Крики не стихали.
Безработные, изувеченные войной, молодые, ожесточенные, лишившиеся иллюзий. Наконец крики стихли – и перешли в скандирование.
Пятеро немцев стояли у края крыши, глядя вниз на толпу, и о чем-то переговаривались.
Бронко Билли удерживал Уильяма С., пока тот не перевел дыхание.
Они услышали, как толпа рассеялась, вновь собралась, разбилась на кучки, откатилась в сторону, организовалась, перестроилась, разрослась.
– Ну что, напарник, – сказал Бронко Билли, – пошли-ка в гостиницу и придавим как следует.
– Было бы неплохо, – ответил Уильям С. К ним присоединился Гелиоглабул.
– Лучше выйти черным ходом, – сказал он.
– Не нравится мне эта толпа, – кивнул Бронко Билли. Уильям С. подошел к ограждению и обвел взглядом город. Под темным мерцающим небом появились новые огоньки. Тут и там замерцали синагоги.
А потом – запылали.
От переводчика
Из вступления, которое предпослал Уолдроп данному рассказу при публикации в авторском сборнике «Какой-какой Говард?» (1986):
Этот рассказ был написан в начале 1975 года (так зафиксировано в моем гроссбухе). Я точно помню, что меня подтолкнуло: фотография Уильяма С. Харта в театральной постановке «Бен-Гура» (1908). Я тогда читал много Конан Дойля и, взглянув на фотографию, тут же сказал: «Это прирожденный Шерлок Холмс». Одно зацепилось за другое – немые фильмы немецкого экспрессионизма, книги о Веймарской республике, образ мерцающего неба. Так обычно и бывает, когда тобой овладевает идея рассказа.
Название – это вариация на тему безотказного снотворного от Освальда Шпенглера «Der Untergang des Abendlandes», философско-псевдоисторического труда, почему-то ставшего бестселлером в Америке 1920-х годов под заглавием «Упадок Запада». Говорят, мое название переводится как «Гибель мужчин страны заходящего солнца», или «Конец ковбоев», если угодно.
1 2
Ковбоям, поскакавшим следом, казалось, будто экипаж не едет, а плывет. Спереди не доносилось ни стука подков, ни звона упряжи, ни скрипа колесных осей. Словно они преследовали по ночным улицам Бремена сам ветер.
Они неслись галопом по мерцающим штрассе. Однажды Бронко Билли оглянулся, и ему показалось, что сзади маячат мотоциклетные фары. Но он не мог позволить себе отвлечься от экипажа.
Бок о бок с ним скакал Уильям С. Они нагоняли.
Бронко Билли выхватил револьвер из левой кобуры (он владел левой рукой ничуть не хуже, чем правой) и выстрелил в широкую спину возницы. Деревянная пуля с треском отрикошетировала от борта экипажа. Затем катафалк вошел в поворот.
Бронко Билли чуть не размазало на повороте по садовой ограде, но он успел свеситься из седла в противоположную сторону, как будто под ним не лошадь, а парусная лодка и он – моряк, откренивающий на остром курсе.
И вот он с Уильямом С. уже нагоняет катафалк на прямом участке широкого проспекта. Они поравнялись с возницей.
И когда Бронко Билли скакал вровень с черным экипажем, волосы у него на загривке впервые встали дыбом. Он слышал себя, слышал своего коня – и ничего больше. Возница в черном щелкнул длинным бичом, но Бронко Билли не слышал ни щелчка, ни топота вороных лошадей, ни скрипа колес.
Оцепенев от страха, он увидел, как с той стороны экипажа на одном уровне с ним появился Уильям С. Возница, развернувшись к высокому ковбою, снова щелкнул бичом. Шляпа Уильяма С, рассеченная пополам, улетела во мрак.
Бронко Билли тщательно прицелился и выстрелил переднему коню в голову, дважды. Тот рухнул как подкошенный, и на фоне мерцающей тьмы вспыхнул беззвучный, неистовый образ: четыре коня, возница, экипаж, он, его лошадь и Уильям С. – все летят, кувыркаясь в воздухе. Потом борт катафалка зацепил Бронко Билли, и неизменное мерцание погасло.
Пришел в себя он, должно быть, через несколько секунд. Он лежал, придавленный своей лошадью, но все кости, кажется, были целы. Привстав, он высвободился из-под конского трупа.
Из груды обломков, шатаясь, поднялся возница. «Странно, – удивился Бронко Билли. – Теперь я слышу скрип вращающихся колес, крики умирающих лошадей». Возница выхватил нож и направился к ковбою.
Бронко Билли нашарил правую кобуру. Револьвер был на месте. Выхватив тот, он выстрелил толстяку прямо в сердце. Возница переломился в поясе, отлетел на шаг, но тут же выпрямился.
Билли нажал на курок.
Возница рухнул недвижной грудой, когда деревянная пуля разнесла его сердце в клочья.
Бронко Билли выкинул из барабана все обычные пули и забил высвободившиеся гнезда деревянными.
Пока он перезаряжал, рядом с визгом затормозили мотоциклы. Из седел и колясок выпрыгнули пятеро мужчин из таверны.
Билли огляделся в поисках Уильяма С, но не увидел его. Затем с крыши донеслась канонада – двенадцать выстрелов подряд, быстрые, как летний гром.
Один из револьверов Уильяма С. пролетел четыре этажа и упал рядом с Бронко Билли.
Ковбой бросился вверх по лестнице, впереди уже бежали пятеро немцев.
При столкновении с катафалком Уильяма С. выбросило из седла. Он вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть вампира, забегающего в жилой дом напротив. Уильям С. рванул следом – пока возница выкарабкивался из обломков экипажа, а Бронко Билли из-под своей лошади.
Он устремился по лестнице. Сверху доносился стук каблуков живого мертвеца – в отличие от погони, звук появился. Перед Уильямом С. замерцал сумраком коридор, в дальнем конце которого затворялась дверь.
Он врезался в нее, покатился по полу. Сзади клацнули зубы, и буквально в нескольких дюймах сомкнулись крысиные челюсти. Он вскочил, направив револьверы на вампира.
Лысая тварь метнулась к открытой двери, захлопнула ее за собой.
Уильям С. изготовился, расставил ноги пошире и принялся стрелять. Вытянув кольты на уровне глаз, он снова и снова палил в дверь, глядя, как деревянные пули тридцать шестого калибра разносят ее в щепу. Вампир взвизгнул, будто крыса за мусорным бачком, но Уильям С. продолжал стрелять, пока барабаны не опустели.
Изрешеченная дверь покосилась на петлях.
Носферату оскалился и тщательно притворил ее. Зашипев, изготовился к прыжку.
Уильям С. потянулся за своей шляпой.
И вспомнил, что возница сшиб ту у него с головы перед столкновением.
Тварь прыгнула.
Один из выбитых револьверов улетел за ограждение крыши.
И закипела схватка не на жизнь, а на смерть.
Пятеро немцев с воплями врезались в дверь в конце коридора. Из-за двери доносились звуки возни, хриплое дыхание, треск рвущейся ткани.
За ними прибежал Бронко Билли.
– Дверь! Ее заклинило, – сказал один из немцев.
– Шляпа! – выкрикнул Бронко Билли. – Он потерял шляпу!
– Шляпу? – переспросил по-английски один из них, по имени Йозеф. – При чем тут шляпа?
Остальные четверо пытались тем временем вышибить дверь. Сквозь прорехи за ней виднелись лихорадочное движение и мерцающие проблески ночного неба.
– Кресты! – выкрикнул Бронко Билли. – Вот такие! – ткнул он в тесьму на собственной шляпе.
– А, – сказал Йозеф, – кресты.
Он выдрал что-то у Адольфа, державшегося позади, и швырнул в пробоину в двери.
– Cruzen! – выкрикнул Йозеф.
– Крест! – завопил Бронко Билли. – Уильям С, крест! Звуки возни прекратились.
Йозеф швырнул через пробоину свой пистолет. Они продолжили ломиться в дверь.
Когда послышались крики, тварь сидела на груди Уильяма С, обхватив его горло когтями. Перед глазами у ковбоя плыли черные круги. Чудовище пахло застарелой грязью, сырым мясом, смертью. Его крысиные глазки пылали ненавистью.
Потом до Уильяма С. донесся вопль «Крест!», и что-то порхнуло на периферии его зрения. Одной рукой выпустив тварь, он сгреб это что-то.
На ощупь – ткань. Он сунул ее вампиру в лицо.
Когти разжались.
Не опуская обрывка ткани, Уильям С. перевел дыхание. Шатаясь, поднялся на ноги. Носферату стоял, зажимая руками лицо. Ковбой шагнул к нему.
Тут возле его ноги упал автоматический браунинг, а из-за двери донесся шум.
Все так же держа кусок ткани перед собой, Уильям С. поднял пистолет.
Вампир зашипел, как радиатор.
Уильям С. прицелился и выстрелил. Пистолет был полностью автоматическим.
Деревянные пули вскрыли тварь, словно разошлась застежка-молния.
Дверь слетела с петель, на крышу вырвались пятеро немцев и Бронко Билли.
Уильям С. прислонился к косяку и перевел дыхание. Внизу на площади, вокруг разбитого экипажа и мертвых лошадей, собиралась толпа. В свете факелов их тени колыхались на стенах домов напротив. Это напоминало сцену из Данте.
На крыше появился Гелиоглабул, бросил один взгляд на вампира и вогнал тому в развороченную грудь свой альпеншток.
– На всякий случай, – пояснил он. Бронко Билли хлопал по спине Уильяма С:
– Уж думал, тебя на последнюю перекличку вызвали. Пятеро немцев возились с трупом вампира.
Уильям С. по-прежнему стискивал обрывок ткани. Он разжал кулак. Это была нарукавная повязка.
Красная, с кривым черным крестом в белом круге.
Крест напоминал орнаменты на индейских одеялах, только был развернут в другую сторону.
Уильям С. поглядел на немцев. Четверо из них носили повязки; у пятого, в старой форме капрала, был разодран рукав.
Они натягивали на рукав пальто вампира другую повязку, желтую. Закончив, подняли его и отнесли к краю крыши. Тот напоминал свинью на вертеле.
На желтой повязке были изображены два перекрещивающихся треугольника – как нагрудный узор на костюмах, которые Уильям С. носил в бродвейской постановке «Бен-Гура». Звезда Давида.
Труп полетел вниз, и толпа на площади взорвалась воплем.
Крики не стихали.
Безработные, изувеченные войной, молодые, ожесточенные, лишившиеся иллюзий. Наконец крики стихли – и перешли в скандирование.
Пятеро немцев стояли у края крыши, глядя вниз на толпу, и о чем-то переговаривались.
Бронко Билли удерживал Уильяма С., пока тот не перевел дыхание.
Они услышали, как толпа рассеялась, вновь собралась, разбилась на кучки, откатилась в сторону, организовалась, перестроилась, разрослась.
– Ну что, напарник, – сказал Бронко Билли, – пошли-ка в гостиницу и придавим как следует.
– Было бы неплохо, – ответил Уильям С. К ним присоединился Гелиоглабул.
– Лучше выйти черным ходом, – сказал он.
– Не нравится мне эта толпа, – кивнул Бронко Билли. Уильям С. подошел к ограждению и обвел взглядом город. Под темным мерцающим небом появились новые огоньки. Тут и там замерцали синагоги.
А потом – запылали.
От переводчика
Из вступления, которое предпослал Уолдроп данному рассказу при публикации в авторском сборнике «Какой-какой Говард?» (1986):
Этот рассказ был написан в начале 1975 года (так зафиксировано в моем гроссбухе). Я точно помню, что меня подтолкнуло: фотография Уильяма С. Харта в театральной постановке «Бен-Гура» (1908). Я тогда читал много Конан Дойля и, взглянув на фотографию, тут же сказал: «Это прирожденный Шерлок Холмс». Одно зацепилось за другое – немые фильмы немецкого экспрессионизма, книги о Веймарской республике, образ мерцающего неба. Так обычно и бывает, когда тобой овладевает идея рассказа.
Название – это вариация на тему безотказного снотворного от Освальда Шпенглера «Der Untergang des Abendlandes», философско-псевдоисторического труда, почему-то ставшего бестселлером в Америке 1920-х годов под заглавием «Упадок Запада». Говорят, мое название переводится как «Гибель мужчин страны заходящего солнца», или «Конец ковбоев», если угодно.
1 2