— Если тебе все равно, гость-друг, я предпочел бы монеты твоей бумаге, — сказал хозяин. — У нас появилось столько искусных подделок под них, что мне трудно будет расплатиться бумажными деньгами. Вот, посмотри образец.
Спарлингу подделка земных денег показалась грубой. Но настоящие деньги редко выходили за пределы Примаверы. Кроме того, иштарийцы часто бывали нечувствительны к ясным для землянина оценкам — и наоборот, разумеется.
— Все эти иностранцы, — ворчал хозяин. — Мошенничество, воровство, грабежи. Их ловят, а что пользы? Только зря таскать их в суд. Им все равно нечем возместить убытки. Заставь их работать — только напортят. Изгнанием из общины их не напугать, никто из порядочных все равно с ними не водится. Битьем их тоже ничему не выучишь, а к смерти приговаривают лишь тех, кто попадает в суд хотя бы трижды. Провалились бы они, эти бездомные негодяи.
Он перечислил все имеющиеся наказания. Тюремное заключение, кроме предварительного задержания, — известное по описаниям людей, — показалось этому народу бессмысленной злобностью, и Спарлинг думал, что ни один иштариец даже не понял бы идею реабилитации, пораженный тем, что показалось бы ему психическим оскоплением. Может быть, иштарийцы и правы.
У себя в кармане он нашел горсть местных золотых, серебряных и бронзовых монет и щедро расплатился за короткий постой. Хозяин не потрудился их проверить. Он с первого взгляда увидел товар известных своей репутацией изготовителей. На монетных дворах состояния не составишь, но небольшой спрос на деньги всегда поддерживал несколько дворов. Точнее говоря, такой спрос существовал, когда экономика Союза росла.
— Я пойду в город и осмотрюсь, — сказал человек. — Здесь все так переменилось с последнего раза, как я тут был.
Причиной его визита была работа, которая в числе прочего требовала его присутствия на совещании местных лидеров. В Сехале почти никто не жил, кроме того времени, когда собиралась ассамблея. Сехала не была столичным городом, и во многих земных смыслах не была городом вообще. Это просто было самое большое и процветающее место среди всех, где происходила определенного рода деятельность и функционировали соответствующие учреждения, поэтому она более всего подходила для собрания. Спарлинг знал, что южноберонненское название для этих мест, где цивилизация была представлена во всей силе, переводилось неверно. Более точно было бы «Союз при Сехале».
Оба солнца ещё стояли высоко, но облачность сменила марево, а ветер, предупреждавший о дожде, приносил с реки прохладу. Спарлингу было нетрудно пройти несколько километров там, где не было улиц. И разумеется, он хотел лично увидеть, как обстоят дела сегодня. Те люди, что бывали здесь чаще, оказывались слепы ко всему, что не входило в круг их непосредственных интересов. Это было вполне понятно. Их интересы требовали неотступного внимания — приходилось, например, работать со студентами по разбору старых хроник или расспрашивать шкиперов о далеких заморских странах. Тем не менее…
Гостиница стояла возле доков. Это было здание обычного типа, где могло разместиться много народу. Оно возвышалось отвесным квадратом вокруг центрального двора с прудом и садом. Первые четыре яруса были сложены из известкового камня, остальные восемь — из необожженного кирпича с креплениями из дерева феникс. Отделка была достаточно разнообразна, чтобы здание, несмотря на суровые очертания, смотрелось приятно. Это ощущение разнообразия усиливалось от того, что кухня и кладовая были отдельными зданиями, по двору во всех направлениях вились дорожки, каждая комната имела балкон.
Отличная архитектура, подумал Спарлинг. Тяжелые стены обеспечивают изоляцию и прочность. В патио всегда прохладно, а центральный пруд создает воздушный поток, в жаркий день несущий через жалюзи прохладу в комнаты. Балконы и огороженная плоская крыша давали туземцам тот солнечный свет, без которого чахли их растения-симбионты. Дому было уже больше тысячи лет. Он пережил нападения во время последней катастрофы и может пережить ещё и следующую.
Дверь дома выходила на откос, ведущий к широкой коричневой реке, докам и складам, мастерским и судам, что не разгрузились в Ливасе-на-Дельте, но продолжили свой путь досюда — небольшие каботажные суда. До Спарлинга долетали шум, крики, стук тяжелых грузов, скрип колес и лебедок, грохот бочек в наклонных желобах. Это ему напомнило Гавану. Но здесь был центр цивилизации, оплот и надежда расы, которая, как считал Спарлинг, может быть, будет значить для Галактики больше чем его собственная. Если бы только снять это красное проклятие…
Он пошел на юг. Сперва дорога шла среди полей. В отличие от того, что он знал на Земле, города в Бероннене зависели от сельского хозяйства своих пригородов, фактически выменивали на свои товары мясо и другую продукцию ферм. Фермы были экономическим и социальным приоритетом. Некоторыми из них фактически владела Сехала.
Спарлинг мимоходом вспомнил теорию, которую однажды ему развивал Боггарт Хэншоу. В молодые годы мэр был ксенокультурологом.
«Есть две причины, по которым сельскохозяйственный сектор имеет приоритет перед промышленным. Я не имею в виду то, что большинство делегатов ассамблеи из тех мест, где нет городов. Союз — это историческое новшество. Я же имею в виду сами истоки цивилизаций.
Прежде всего, пастушеская цивилизация на Иштар более эффективна, чем на Земле. Здешний домашний скот берет с гектара больше, чем может корова или свинья. Кроме всего прочего, у пастухов больше шансов пережить проход Ану, чем у фермеров, к тому же эти бури, наводнения и засухи каждое тысячелетие делают много земель непригодными для земледелия. И вообще пастушество более созвучно темпераменту среднего иштарийца. (Это мое предположение, — может быть, и люди в большинстве предпочли бы быть ковбоями, а не ковыряться в земле.)
Второе — это время подъезда. Это то, что позволило высокой культуре развиться среди рассеянных ферм. Вот смотри. В течение всей земной истории район ежедневной деятельности был ограничен временем проезда от дома до работы. Это всегда было одно и то же время, примерно час, что для вавилонского крестьянина, шагающего к отдаленной ферме, что для чиновника из Мехико-Сити, садящегося в аэробус на окраине Гуаймаса. Бывали, конечно, исключительные случаи и исключительные обстоятельства. Но в общем и целом, затрата на дорогу туда в обратно более одной двенадцатой от времени обращения планеты не окупается. Тот, кому приходится это делать, либо находит в конце концов работу поближе к жилью, либо переселяется, поближе к работе. Даже первобытные охотники разбивали лагерь недалеко от мест обитания дичи. Это правило одного часа не отменили даже электронные средства сообщения — они только изменили способ применения этого правила к определенным слоям населения.
На Иштар дело обстоит по-другому. Пеший иштариец движется быстрее человека, даже конного, и может дольше бежать, не уставая. Ночью он хорошо видит, так что короткий день ему не помеха. Ему редко нужно укрытие, а когда нужно, им может послужить любое заросшее место в стороне от дороги. Ему нет особого смысла устраивать жилье поблизости от работы. Короче, он лучший путешественник, чем мы, он путешествует быстрее и на гораздо большее расстояние; Потому-то скотоводы и могут здесь вести разнообразную деятельность на больших площадях. Когда у них возникает потребность в постоянном рынке, в промышленности, требующей оседлости, они сами такие места создают.
Город может рассылать фермеров достаточно широко для того, чтобы прокормить себя и ещё иметь излишек провизии. Там, в городе, живут только некоторые специалисты, а в основном популяция кочует, потому что для большинства семейств Бероннена ранчо — наиболее приятная и наиболее интересная среда обитания. Говорить о „цивилизации“ на этой планете значит употреблять неточное наименование. Гораздо лучше было бы „культура, имеющая письменность“. Но уж будем придерживаться привычных терминов».
Спарлинг продолжал путь. Сейчас он уже шел среди зданий. Здесь не было городской стены, которая защищала такие города, как Порт-Руа (или потерянную Тарханну). В этих местах давно уже не случалось войн. И сейчас считалось, что легион обеспечивает достаточную защиту. Если бы он был побежден, то сехаланцам лучше было бы спасаться по окрестным фермам и ранчо, чем запереться в ограниченном пространстве, со всех сторон обложенном противником, не испытывающим нехватки продовольствия. Да и большая часть богатств была тоже рассеяна по ранчо и фермам.
Город строился фактически без всякого плана. Строители выбирали место по собственному усмотрению. Тропы, которыми регулярно пользовались, становились утоптанными дорогами, кое-где замощенными. Строения стояли свободно, окруженные зарослями лиа, деревьями и кустами. Город не делился на районы с определенным составом населения или определенным промышленным уклоном. Многие кварталы состояли просто из шатров и палаток, раскинутых приезжими, не желающими или не могущими уплатить за постой. Дома были велики с точки зрения людей — потому что они были построены для больших существ. Многие из них напоминали ту гостиницу, где остановился Спарлинг, а некоторые были просто шедеврами архитектуры.
Сехала росла вширь.
В ней не было ни вони, ни отходов. Для иштарийцев санитария была гораздо менее острой проблемой, чем для людей. Их система водообмена не была связана с выделением мочи, а твердых отходов жизнедеятельности было гораздо меньше, чем у человека. И тем не менее иштариец очень ответственно относился к соблюдению чистоты — хотя бы потому, что иное поведение было бы воспринято как оскорбление его соседями. В Сехале пахло дымом, растениями, острым мужским и пряным женским ароматом.
Встреченные Спарлингом прохожие учтиво его приветствовали, независимо от того, были они знакомы или нет, но поговорить не останавливались. Навязывание пустого разговора тому, кто, быть может, спешит, считалось дурным тоном. Прохожих было меньше обычного.
Причину этого он понял, когда проходил мимо Башни Книг.
— Иен! — окликнул его кто-то. Он обернулся и узнал Ларреку, командира Зеры Победоносного. Они похлопали друг друга по плечам, и каждый заметил в глазах другого признаки озабоченности.
— Что случилось? — спросил Спарлинг. Ларрека хлестнул себя хвостом по лодыжкам. Усы над клыками шевельнулись.
— Много чего, — буркнул он. — И здесь, и в Валеннене, и не знаю, что хуже. Новости из Порт-Руа: полк, направленный отбить Тарханну, попал в засаду и уничтожен. Волуа — ты его помнишь, мой первый офицер? Он убит. Выкуп, запрошенный варварами за пленников, — не золото, а оружие. И тот, кто составлял его список, очень хорошо знает, чем он может нанести нам наибольший вред.
Спарлинг присвистнул.
— Так что Оваззи созвала ассамблею на сегодняшнее утро. Скоро у меня не будет времени для речей, и я должен буду уйти.
«Вот почему нет никого на улицах, — понял Спарлинг. — Они в зале». Ассамблеи созывались раз в несколько лет и редко собирались полностью. Обычно старались найти общую точку зрения до начала формального голосования. А для этого лучше было проводить приватные встречи отдельных лиц. «Господи Боже мой! И я должен буду прийти туда без всякой подготовки прямо сейчас. Я-то собирался провести кое-какую работу, чтобы не вываливать на них вот так все сразу…» Он услышал свои собственные слова:
— Ты ведь сказал им, что это ещё одно подтверждение твоего мнения о необходимости послать в Валеннен подкрепления? Ведь сначала многие возражали?
— Верно, — ответил Ларрека. — Многие предложили полную эвакуацию. Отдайте им весь этот проклятый континент, и все. Ладно, Иен, а какие у тебя плохие новости?
Спарлинг рассказал ему. Ларрека стоял неподвижно, и только ветер шевелил его гриву. Шрам у него над бровью побелел. Наконец он сказал:
— Вот и выдай им это. Стукни покрепче, да прямо сейчас. Может, это им ума прибавит.
— Или выбьет остаток, — пробормотал Спарлинг. Он не видел другого выхода и поплелся рядом со своим товарищем.
Ассамблея собиралась в зале, своей мраморной колоннадой напоминавшем Парфенон. Это сходство обнаруживалось, несмотря на бесчисленные различия от круглой формы в плане до абстрактных мозаичных фризов. Окна-витражи над набитыми зрителями ярусами отбрасывали свет прямо на середину, где стояли члены ассамблеи. В середине было возвышение для Чтеца Закона и для оратора.
Вид ассамблеи сверху был очень живописен. В ней были представлены все общества, входившие в Союз; по разнообразию социальных институтов иштарийцы намного превосходили людей. Племена, кланы, монархии, аристократии, коммунистические и анархические сообщества имели в этом зале свои аналоги. Но что сказать о народе, в котором правление ежегодно переходило от мужчин к женщинам и обратно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38