Небеса были полны грома воды.
Внизу блестело море Орка, окруженное холмами, покрытыми пятнами пашен. За ними мертвенно белела пустыня.
Эраннат сделал вираж вокруг Айвара.
— Быстро! — скомандовал он. — К земле, прежде чем появятся терране и засекут нас.
Айвар кивнул, сориентировался по звездам и устремился на юго-запад, где вздымался смутно видимый пик Маунт Хронос. Вполне можно сократить оставшийся им путь.
Ледяной воздух со свистом проносился вокруг Айвара. Его зубы выбивали дробь, пока он не стиснул их. Эти места совсем не были похожи на равнину Антонина рядом с Виндхоумом. Там летние ночи часто были теплыми, а дни нежаркими — обилие зелени смягчало климат.
Лежавшее впереди так называемое море Орка было на самом деле огромным озером с очень соленой водой. Со стороны Линна туманы и ручьи приносили пресную влагу на окраину впадины, но этим дело и ограничивалось. Никакие потоки не текли на юг. Ветры с экватора уносили влагу и рассеивали ее по необозримым просторам. Земля тут была безжизненна: те же ветры давно сдули плодородную почву, которая в других районах Энея была благословенным наследством, оставленным океаном.
Это был самый суровый край из всех, населенных человеком. Айвар знал, что природа этих мест создала собственное племя, выковала его душу. Больше он не знал ничего, да и мало кто из чужаков знал об орканцах больше.
Инопланетяне… Айвар покосился на Эранната. Тот спикировал, как будто увидев добычу, великолепный подобно рушащемуся вниз водопаду.
«А ведь недавно я думал, что именно ты меня выдал, — промелькнула мысль. — Впрочем, этого не может быть.
Но вот вопрос: кто это сделал?»
Глава 15
Рассветные лучи затрепетали на поверхности моря и отбросили резкие голубые тени на покрывавшую берега пыль. Звук трубы с Великой Башни приветствовал солнце. Ее голос был холоден, холоднее недвижного воздуха.
Джаан покинул дом своей матери и по извивающейся между обшарпанными приземистыми зданиями улице вышел к верфи. Те немногие, кто ему встретился, кланялись, скрестив руки на груди: кто с благоговением, кто с настороженным почтением. В сумерках, еще задержавшихся между стенами, их фигуры казались прозрачными.
Верфь была созданием Старейших, ее яркие цвета составляли резкий контраст с унылым однообразием и нищетой человеческого поселения. Радужная плита, твердая и холодная под ногами, выдавалась из склона горы. За миллионы лет обломился уголок плиты, но само вещество не подверглось эрозии. Прошедшие века лишили верфь плескавшихся о нее когда-то волн, теперь поросший кустарником откос круто уходил на километр вниз — к воде.
Город тянулся по склону горы на такое же расстояние вверх. Его безликие глинобитные строения теснились к самому подножию Арены, венчавшей пик. Это тоже было создание Старейших: даже разрушенное, оно не утратило величия. Эллиптическая Арена была построена из того же сияющего, вечного материала, что и верфь, имела почти километр в длину и тридцатиметровые стены, которые становились все выше и выше, заканчиваясь семью башнями, из которых уцелело три. Стены не были сплошными: они взмывали вверх колоннами, разбегались террасами и галереями, круглились арками, повисали воздушными мостами, из них выступали крылья балконов. Бесконечная игра света и тени заставляла здание казаться языком вечного холодного пламени.
На вершинах шестов на парапете развернулись ало-золотые знамена. Происходила смена стражи Компаньонов.
Джаан посмотрел в другую сторону — на севере, на горизонте над морем Орка вздымался континент. Вергилий стоял совсем низко над ним, и обрывы, пересеченные белым лезвием Линна, казались черными. Приглушенный гром водопада заставлял дрожать воздух и землю.
«Я вижу, как они летят», — сказал он.
«Нет, ты ошибаешься, — ответил Каруит. — Опасаясь погони, они приземлились у Альсы и попросили крестьянина подвезти их на грузовике. Смотри, вон он».
Джаан не был уверен, его ли собственный разум или разум Старейшего велел его голове повернуться, глазам присмотреться к грунтовой дороге, серпантином поднимающейся по склону от берега. Может быть, они — двое — уже становились единым существом? Это было ему обещано. Быть частью, нет, всего лишь свойством, памятью Каруита… О, чудо из чудес!
Он заметил приближение потрепанного грузовичка только по облаку поднятой им пыли: тот был еще далеко и не скоро доберется до города. Это был не единственный автомобиль, несмотря на ранний час: несколько машин двигалось по дороге, шедшей по берегу озера. Два трактора работали в полях на холме, черные точки на коричневом и грязно-зеленом фоне. Трудно получить урожай на этих бедных почвах… По поверхности озера скользила лодка, за ней тянулись сети. Человек не мог употреблять в пищу обитателей этих соленых вод, но их тела концентрировали вещества, нужные для производства. И над Ареной парил на антигравитационной тяге флиттер, принадлежащий Компаньонам. Хотя в соответствии с приказом Империи он не был вооружен, но стоял на страже. Времена наступили нелегкие.
— Господин!
Джаан обернулся и увидел Робхара, самого молодого из своих учеников. Мальчик, сын рыбака, почти утонул в драном одеянии с чужого плеча. Его черные спутанные волосы длиной до плеч заиндевели от дыхания. Он низко поклонился.
— Господин, — повторил мальчик, — могу ли я тебе чем-нибудь услужить?
«Он нес здесь вахту всю ночь, пока не пришли мы, — сказал Каруит. — Он не осмеливался обратиться, пока мы не остановились. Его преданность великолепна».
«Думаю, что и остальные не менее преданны, — ответил Джаан, который лучше знал людей: даже могучий нечеловеческий интеллект Каруита не все мог охватить. — Остальные старше, им труднее перенести бессонную ночь на морозе — только потому, что они могут нам понадобиться. К тому же они должны работать, у большинства есть жены и дети».
Близится время, когда они должны будут оставить их, оставить все и следовать за нами.
Они это знают. Уверен, они приняли это душой. Но почему бы им не насладиться теми маленькими радостями, что дает им принадлежность к человечеству, пока они к нему еще принадлежат?
Ты сам сохраняешь в себе слишком много человеческого, Джаан. Следует тебе уподобиться молнии разящей.
Одновременно пророк говорил своему ученику:
— Да, Робхар. Сегодня великий день. — Глаза мальчика загорелись. — Но мы не должны забывать о практических делах, сейчас не время для ликования: мы остаемся всего лишь людьми, прикованными к этому миру. Сюда направляются двое, человек и ифрианец. Их роль в освобождении жизненно важна. Их преследуют терране, скоро сюда пожалуют их войска. Нам нужно успеть хорошо спрятать беглецов, и чем меньше горожан будет знать о происходящем, тем лучше, иначе как бы они не проговорились. Поторопись. Отправляйся в конюшню брата Бораса и скажи ему, что нам нужен стаф с большой вьючной корзиной — чтобы в ней можно было спрятать ифрианца. Он ростом примерно с тебя. Нужна будет еще попона, чтобы прикрыть концы его крыльев. Не говори Борасу, зачем все это нужно. Он наш достойный приверженец, но у тиранов есть наркотики и кое-что похуже. Стоит им заподозрить, что кто-то что-то знает… И брату Эззаре тоже ничего не говори: на обратном пути ты зайдешь к нему и одолжишь его хитон, сандалии и красный плащ с капюшоном. Вели ему не выходить из дому, пока я не разрешу. Не мешкай!
Робхар хлопнул в ладоши в знак повиновения и бросился бежать по булыжнику мостовой в город.
Джаан остался ждать. Грузовичок обязательно должен проехать мимо верфи. И ни у кого в этот ранний час не должно найтись здесь дел. Любой случайный прохожий, завидев одинокую фигуру пророка, вырисовывающуюся на фоне величественных руин, лишь поклонится и поспешит уйти.
«Водитель теперь уже достаточно близко, чтобы я мог читать его мысли, — прошептал Каруит. — И мне они не нравятся».
«Что? — взволнованно спросил Джаан. — Разве он не верен нам? Почему бы ему иначе везти сюда объявленных вне закона беглецов?»
«Он верен, в том смысле, что хочет видеть Эней свободным от гнета Империи, да и Орк — свободным от Нового Рима. Но он еще не полностью воспринял наше учение, не примкнул к нам. Он человек импульсивный и непостоянный. Айвар Фредериксен и Эраннат Авалонский разбудили его и рассказали ему, будто они ученые, попавшие в беду, когда разбился их флайер. Они попросили его подвезти их до Маунт Хронос, где их будто бы ожидает помощь. Он понял, что в этой истории нет правды, но согласился потому, что ненавидит терран. А теперь он все больше и больше трусит и жалеет о своем согласии. Как только он избавится от пассажиров, он напьется, чтобы прогнать свои страхи, а выпивка может развязать ему язык.»
«Но ведь достаточной предосторожностью будет просто забрать беглецов из грузовичка? Что еще нужно?.. Нет! Только не убийство!»
«Многим предстоит умереть ради освобождения. Разве ты хочешь, чтобы их жертва оказалась напрасной — только чтобы сохранить сегодня одну-единственную жизнь?»
«Заточение вместе с этим ифрианцем, о котором ты меня предупредил…»
«Исчезновение человека, у которого есть друзья и соседи, гораздо труднее объяснить, чем его смерть. Поговори с братом Велибом. Напомни ему, что он один из немногих орканцев, сражавшихся вместе с Мак-Кормаком: он тогда многому научился. Не так уж трудно организовать правдоподобный „несчастный случай“».
«Нет».
Джаан сопротивлялся, но разум, деливший мозг с его собственным, был чересчур силен, приводил чересчур убедительные аргументы. Нет греха в том, что один человек умирает за свой народ. Разве сами Джаан и Каруит не готовы к такой участи? К тому времени когда подъехал грузовичок, пророк уже успел успокоиться.
Тем временем Робхар вернулся со стафом и одеждой. Все знали Эззару в красном плаще. Капюшон скроет голову северянина, длинные рукава и обилие грязи на обутых в сандалии ногах скроют его светлую кожу. Никто ничего не заметит, все увидят только пророка, сопровождаемого двумя учениками, которые поднимутся к Арене и войдут в ворота вместе с навьюченным стафом, который, возможно, везет книги Старейших, найденные в катакомбах.
Грузовичок остановился. Джаан ответил на приветствие водителя, стараясь при этом не думать о нем как о живом реальном человеке. Водитель открыл заднюю дверь, и внутри кузова Джаан увидел ифрианца и Наследника Илиона.
На Джаана, который никогда раньше не видел ифрианца, его надменная красота (как грустно, что он должен быть уничтожен, мелькнуло сожаление) произвела гораздо большее впечатление, чем достаточно обыкновенная внешность белокурого юноши, который так внезапно стал вершителем судеб. Ему показалось, что зеленые глаза просто смотрят на него, в то время как золотые проникают в его сущность.
Беглецы увидели перед собой молодого человека, более приземистого и коренастого, чем большинство орканцев, одетого в подпоясанный веревкой безупречно белый хитон и обутого в самодельные сандалии. Его широкое смуглое лицо с орлиным носом и пухлыми губами носило печать своеобразной красоты, длинные волосы и бородка, рыжевато-каштановые, были аккуратными и ухоженными. Самой заметной чертой в этом лице были глаза — широко расставленные, серые, огромные. Его виски охватывал металлический обруч со сложным узором надо лбом — единственный внешний признак того, что это был один из Старейших, вернувшийся после шести миллионов лет отсутствия.
Он произнес медленно и тихо:
— Добро пожаловать, Айвар Фредериксен, спаситель этого мира.
Ночь окутала дом Десаи. Огни соседних зданий казались далекими, как звезды. Все вокруг было неподвижно. Когда Десаи сделал окна непрозрачными, это принесло своего рода облегчение.
— Пожалуйста, садитесь, профессор Тэйн, — обратился он к гостю. — Могу я предложить вам напитки?
— Не нужно, — ответила высокая молодая женщина. После паузы она неохотно добавила, уступая привычке: — Спасибо.
— Означает ли это, что вы не хотите преломить хлеб с врагом? — Его улыбка была грустной. — Все-таки я не думаю, что принципы требуют от вас отказа и от чая тоже.
— Как вам угодно, комиссар, — ответила Татьяна, напряженно выпрямившись сидевшая в кресле.
Десаи сказал что-то своей жене, и та принесла поднос с чайником, двумя чашками и блюдом пирожных. Она поставила его на стол и, извинившись, вышла.
Когда за ней закрылась дверь, Десаи показалось, что комната душит его. Она была такой неуютной, такой… нищенской, несмотря на весь привычный комфорт. В одном углу находились его стол и коммуникационная панель, рядом полка со справочной литературой; кроме потертого ковра, вся остальная мебель в комнате была чуждой человеку его расы и его культуры — вещи были арендованы вместе с квартирой, здесь не было милого беспорядка, который делает помещение домом.
«Наша семья слишком часто и слишком далеко переезжает: как штопальная игла, которой пытаются залатать расползающуюся сгнившую ткань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Внизу блестело море Орка, окруженное холмами, покрытыми пятнами пашен. За ними мертвенно белела пустыня.
Эраннат сделал вираж вокруг Айвара.
— Быстро! — скомандовал он. — К земле, прежде чем появятся терране и засекут нас.
Айвар кивнул, сориентировался по звездам и устремился на юго-запад, где вздымался смутно видимый пик Маунт Хронос. Вполне можно сократить оставшийся им путь.
Ледяной воздух со свистом проносился вокруг Айвара. Его зубы выбивали дробь, пока он не стиснул их. Эти места совсем не были похожи на равнину Антонина рядом с Виндхоумом. Там летние ночи часто были теплыми, а дни нежаркими — обилие зелени смягчало климат.
Лежавшее впереди так называемое море Орка было на самом деле огромным озером с очень соленой водой. Со стороны Линна туманы и ручьи приносили пресную влагу на окраину впадины, но этим дело и ограничивалось. Никакие потоки не текли на юг. Ветры с экватора уносили влагу и рассеивали ее по необозримым просторам. Земля тут была безжизненна: те же ветры давно сдули плодородную почву, которая в других районах Энея была благословенным наследством, оставленным океаном.
Это был самый суровый край из всех, населенных человеком. Айвар знал, что природа этих мест создала собственное племя, выковала его душу. Больше он не знал ничего, да и мало кто из чужаков знал об орканцах больше.
Инопланетяне… Айвар покосился на Эранната. Тот спикировал, как будто увидев добычу, великолепный подобно рушащемуся вниз водопаду.
«А ведь недавно я думал, что именно ты меня выдал, — промелькнула мысль. — Впрочем, этого не может быть.
Но вот вопрос: кто это сделал?»
Глава 15
Рассветные лучи затрепетали на поверхности моря и отбросили резкие голубые тени на покрывавшую берега пыль. Звук трубы с Великой Башни приветствовал солнце. Ее голос был холоден, холоднее недвижного воздуха.
Джаан покинул дом своей матери и по извивающейся между обшарпанными приземистыми зданиями улице вышел к верфи. Те немногие, кто ему встретился, кланялись, скрестив руки на груди: кто с благоговением, кто с настороженным почтением. В сумерках, еще задержавшихся между стенами, их фигуры казались прозрачными.
Верфь была созданием Старейших, ее яркие цвета составляли резкий контраст с унылым однообразием и нищетой человеческого поселения. Радужная плита, твердая и холодная под ногами, выдавалась из склона горы. За миллионы лет обломился уголок плиты, но само вещество не подверглось эрозии. Прошедшие века лишили верфь плескавшихся о нее когда-то волн, теперь поросший кустарником откос круто уходил на километр вниз — к воде.
Город тянулся по склону горы на такое же расстояние вверх. Его безликие глинобитные строения теснились к самому подножию Арены, венчавшей пик. Это тоже было создание Старейших: даже разрушенное, оно не утратило величия. Эллиптическая Арена была построена из того же сияющего, вечного материала, что и верфь, имела почти километр в длину и тридцатиметровые стены, которые становились все выше и выше, заканчиваясь семью башнями, из которых уцелело три. Стены не были сплошными: они взмывали вверх колоннами, разбегались террасами и галереями, круглились арками, повисали воздушными мостами, из них выступали крылья балконов. Бесконечная игра света и тени заставляла здание казаться языком вечного холодного пламени.
На вершинах шестов на парапете развернулись ало-золотые знамена. Происходила смена стражи Компаньонов.
Джаан посмотрел в другую сторону — на севере, на горизонте над морем Орка вздымался континент. Вергилий стоял совсем низко над ним, и обрывы, пересеченные белым лезвием Линна, казались черными. Приглушенный гром водопада заставлял дрожать воздух и землю.
«Я вижу, как они летят», — сказал он.
«Нет, ты ошибаешься, — ответил Каруит. — Опасаясь погони, они приземлились у Альсы и попросили крестьянина подвезти их на грузовике. Смотри, вон он».
Джаан не был уверен, его ли собственный разум или разум Старейшего велел его голове повернуться, глазам присмотреться к грунтовой дороге, серпантином поднимающейся по склону от берега. Может быть, они — двое — уже становились единым существом? Это было ему обещано. Быть частью, нет, всего лишь свойством, памятью Каруита… О, чудо из чудес!
Он заметил приближение потрепанного грузовичка только по облаку поднятой им пыли: тот был еще далеко и не скоро доберется до города. Это был не единственный автомобиль, несмотря на ранний час: несколько машин двигалось по дороге, шедшей по берегу озера. Два трактора работали в полях на холме, черные точки на коричневом и грязно-зеленом фоне. Трудно получить урожай на этих бедных почвах… По поверхности озера скользила лодка, за ней тянулись сети. Человек не мог употреблять в пищу обитателей этих соленых вод, но их тела концентрировали вещества, нужные для производства. И над Ареной парил на антигравитационной тяге флиттер, принадлежащий Компаньонам. Хотя в соответствии с приказом Империи он не был вооружен, но стоял на страже. Времена наступили нелегкие.
— Господин!
Джаан обернулся и увидел Робхара, самого молодого из своих учеников. Мальчик, сын рыбака, почти утонул в драном одеянии с чужого плеча. Его черные спутанные волосы длиной до плеч заиндевели от дыхания. Он низко поклонился.
— Господин, — повторил мальчик, — могу ли я тебе чем-нибудь услужить?
«Он нес здесь вахту всю ночь, пока не пришли мы, — сказал Каруит. — Он не осмеливался обратиться, пока мы не остановились. Его преданность великолепна».
«Думаю, что и остальные не менее преданны, — ответил Джаан, который лучше знал людей: даже могучий нечеловеческий интеллект Каруита не все мог охватить. — Остальные старше, им труднее перенести бессонную ночь на морозе — только потому, что они могут нам понадобиться. К тому же они должны работать, у большинства есть жены и дети».
Близится время, когда они должны будут оставить их, оставить все и следовать за нами.
Они это знают. Уверен, они приняли это душой. Но почему бы им не насладиться теми маленькими радостями, что дает им принадлежность к человечеству, пока они к нему еще принадлежат?
Ты сам сохраняешь в себе слишком много человеческого, Джаан. Следует тебе уподобиться молнии разящей.
Одновременно пророк говорил своему ученику:
— Да, Робхар. Сегодня великий день. — Глаза мальчика загорелись. — Но мы не должны забывать о практических делах, сейчас не время для ликования: мы остаемся всего лишь людьми, прикованными к этому миру. Сюда направляются двое, человек и ифрианец. Их роль в освобождении жизненно важна. Их преследуют терране, скоро сюда пожалуют их войска. Нам нужно успеть хорошо спрятать беглецов, и чем меньше горожан будет знать о происходящем, тем лучше, иначе как бы они не проговорились. Поторопись. Отправляйся в конюшню брата Бораса и скажи ему, что нам нужен стаф с большой вьючной корзиной — чтобы в ней можно было спрятать ифрианца. Он ростом примерно с тебя. Нужна будет еще попона, чтобы прикрыть концы его крыльев. Не говори Борасу, зачем все это нужно. Он наш достойный приверженец, но у тиранов есть наркотики и кое-что похуже. Стоит им заподозрить, что кто-то что-то знает… И брату Эззаре тоже ничего не говори: на обратном пути ты зайдешь к нему и одолжишь его хитон, сандалии и красный плащ с капюшоном. Вели ему не выходить из дому, пока я не разрешу. Не мешкай!
Робхар хлопнул в ладоши в знак повиновения и бросился бежать по булыжнику мостовой в город.
Джаан остался ждать. Грузовичок обязательно должен проехать мимо верфи. И ни у кого в этот ранний час не должно найтись здесь дел. Любой случайный прохожий, завидев одинокую фигуру пророка, вырисовывающуюся на фоне величественных руин, лишь поклонится и поспешит уйти.
«Водитель теперь уже достаточно близко, чтобы я мог читать его мысли, — прошептал Каруит. — И мне они не нравятся».
«Что? — взволнованно спросил Джаан. — Разве он не верен нам? Почему бы ему иначе везти сюда объявленных вне закона беглецов?»
«Он верен, в том смысле, что хочет видеть Эней свободным от гнета Империи, да и Орк — свободным от Нового Рима. Но он еще не полностью воспринял наше учение, не примкнул к нам. Он человек импульсивный и непостоянный. Айвар Фредериксен и Эраннат Авалонский разбудили его и рассказали ему, будто они ученые, попавшие в беду, когда разбился их флайер. Они попросили его подвезти их до Маунт Хронос, где их будто бы ожидает помощь. Он понял, что в этой истории нет правды, но согласился потому, что ненавидит терран. А теперь он все больше и больше трусит и жалеет о своем согласии. Как только он избавится от пассажиров, он напьется, чтобы прогнать свои страхи, а выпивка может развязать ему язык.»
«Но ведь достаточной предосторожностью будет просто забрать беглецов из грузовичка? Что еще нужно?.. Нет! Только не убийство!»
«Многим предстоит умереть ради освобождения. Разве ты хочешь, чтобы их жертва оказалась напрасной — только чтобы сохранить сегодня одну-единственную жизнь?»
«Заточение вместе с этим ифрианцем, о котором ты меня предупредил…»
«Исчезновение человека, у которого есть друзья и соседи, гораздо труднее объяснить, чем его смерть. Поговори с братом Велибом. Напомни ему, что он один из немногих орканцев, сражавшихся вместе с Мак-Кормаком: он тогда многому научился. Не так уж трудно организовать правдоподобный „несчастный случай“».
«Нет».
Джаан сопротивлялся, но разум, деливший мозг с его собственным, был чересчур силен, приводил чересчур убедительные аргументы. Нет греха в том, что один человек умирает за свой народ. Разве сами Джаан и Каруит не готовы к такой участи? К тому времени когда подъехал грузовичок, пророк уже успел успокоиться.
Тем временем Робхар вернулся со стафом и одеждой. Все знали Эззару в красном плаще. Капюшон скроет голову северянина, длинные рукава и обилие грязи на обутых в сандалии ногах скроют его светлую кожу. Никто ничего не заметит, все увидят только пророка, сопровождаемого двумя учениками, которые поднимутся к Арене и войдут в ворота вместе с навьюченным стафом, который, возможно, везет книги Старейших, найденные в катакомбах.
Грузовичок остановился. Джаан ответил на приветствие водителя, стараясь при этом не думать о нем как о живом реальном человеке. Водитель открыл заднюю дверь, и внутри кузова Джаан увидел ифрианца и Наследника Илиона.
На Джаана, который никогда раньше не видел ифрианца, его надменная красота (как грустно, что он должен быть уничтожен, мелькнуло сожаление) произвела гораздо большее впечатление, чем достаточно обыкновенная внешность белокурого юноши, который так внезапно стал вершителем судеб. Ему показалось, что зеленые глаза просто смотрят на него, в то время как золотые проникают в его сущность.
Беглецы увидели перед собой молодого человека, более приземистого и коренастого, чем большинство орканцев, одетого в подпоясанный веревкой безупречно белый хитон и обутого в самодельные сандалии. Его широкое смуглое лицо с орлиным носом и пухлыми губами носило печать своеобразной красоты, длинные волосы и бородка, рыжевато-каштановые, были аккуратными и ухоженными. Самой заметной чертой в этом лице были глаза — широко расставленные, серые, огромные. Его виски охватывал металлический обруч со сложным узором надо лбом — единственный внешний признак того, что это был один из Старейших, вернувшийся после шести миллионов лет отсутствия.
Он произнес медленно и тихо:
— Добро пожаловать, Айвар Фредериксен, спаситель этого мира.
Ночь окутала дом Десаи. Огни соседних зданий казались далекими, как звезды. Все вокруг было неподвижно. Когда Десаи сделал окна непрозрачными, это принесло своего рода облегчение.
— Пожалуйста, садитесь, профессор Тэйн, — обратился он к гостю. — Могу я предложить вам напитки?
— Не нужно, — ответила высокая молодая женщина. После паузы она неохотно добавила, уступая привычке: — Спасибо.
— Означает ли это, что вы не хотите преломить хлеб с врагом? — Его улыбка была грустной. — Все-таки я не думаю, что принципы требуют от вас отказа и от чая тоже.
— Как вам угодно, комиссар, — ответила Татьяна, напряженно выпрямившись сидевшая в кресле.
Десаи сказал что-то своей жене, и та принесла поднос с чайником, двумя чашками и блюдом пирожных. Она поставила его на стол и, извинившись, вышла.
Когда за ней закрылась дверь, Десаи показалось, что комната душит его. Она была такой неуютной, такой… нищенской, несмотря на весь привычный комфорт. В одном углу находились его стол и коммуникационная панель, рядом полка со справочной литературой; кроме потертого ковра, вся остальная мебель в комнате была чуждой человеку его расы и его культуры — вещи были арендованы вместе с квартирой, здесь не было милого беспорядка, который делает помещение домом.
«Наша семья слишком часто и слишком далеко переезжает: как штопальная игла, которой пытаются залатать расползающуюся сгнившую ткань.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34